Лесной народец. 2. Степан и Ойя

малышка слегка коснулась ее рукой, и все гроздья немедленно раскрылись! Мало того, запах их явно усилился, стал почти одуряющим.
Парень шел за ней как во сне, ощущая, что попал в какую-то странную историю, но девушка завораживала его все больше и больше. Под ее маленькими пяточками ярче зеленела трава, а желтые одуванчики поворачивали свои нежные головки вслед за ней, будто провожая взглядом. Зеленая шаль просвечивала на солнце, и Степа увидел в ней удивительные узоры – как прожилки на листьях лопуха, а может, это и был листок?
Незаметно они вошли в лес, и шли по тропе еще какое-то время, все время углубляясь в чащу. Здесь малышка  скинула шаль и, уже ничего не боясь, словно чувствуя его восторг, обернулась к нему.
-Меня зовут Ойя.
- Удивительное имя. Никогда не слыхал такого, - благоговея, прошептал безнадежно влюбленный парень. – А меня Степан.
- Степушка…, - задумчиво, словно пробуя имя на вкус,  проговорила Ойя. – Здесь мой дом. И мой Лес. И нам очень-очень нужна удача, - она солнечно улыбнулась.
- Да, конечно! Я сейчас! – засуетился молодой кузнец, доставая из-за пазухи подкову. У него мурашки бегали по спине только от воспоминания, КАК она произнесла его имя. – Но ты обещала показать, для чего все нужно и как это помогает.
Девушка снова улыбнулась, осветив все вокруг улыбкой, и осторожно потрогала подкову у него в руке.
- Пойдем! Обычно люди здесь не ходят, но тебе можно.
Она невесомо устремилась вглубь леса, по дороге все показывая и рассказывая.
- Гляди, Степушка! (опять мурашки у парня по спине) – Видишь, птенчики в траве пищат? Почему-то все гнезда у птиц перестали получаться, стали разваливаться, и птенцы  выпадают. А мы их – сюда! (прикоснувшись к подкове, она затем махнула рукой – и птенчики невесомо перенеслись на деревья). А вот, Степушка (снова мурашки) – речки зарастают лозой, мельчают, русло становится все ýже, рыбкам негде жить. Мы вот - так! (новое прикосновение к подкове, взмах – и реки освобожденно потекли, полноводные). И еще, Степушка (мурашки) – бури налетели невиданные, сколько деревьев повалили – не счесть. А в них птички гнезда вили, а в корнях звери прятались, да и мусорно в Лесу стало. Грибов-ягод нет, грибники (ты же знаешь, Степушка?) уже не ходят к нам. Очень-очень нужна Удача!
Степан уже все понял. Девушка была из лесного народца, про который все шептали друг другу, но никто наяву вроде не видел.  
- Бери, Ойя. Пусть Лес выздоравливает, – и он протянул подкову любимой.
Личико девушки осветилось улыбкой:
- Спасибо! А знаешь, самое-то главное: подкова должна быть подарена с любовью - любящему. Ее нельзя было просто взять и унести. Мы с тобой – спасители Леса.
Ойя легко взлетела на сучковатую ветку дуба рядом со Степаном, и, оказавшись на одном уровне с ним, неожиданно протянула свои необыкновенные худенькие ручки и обняла за шею. Он глядел ей в глаза и не мог наглядеться.
- Ты моя суженая, - шептал он.
- Ты мой суженый, - шептала она…

4.
Кузнец словно проснулся, очнувшись от воспоминаний. Как вышло, что он потерял ее? Оказавшись вскоре дома, он понял, что прежняя жизнь для него потеряна. Делая днями свою работу, он думал о лесной девушке (Нимфе? Леснянке? Ведьме? Кикиморе?), и каждый вечер пытался найти тропинку в Дальний Лес. Но дорожка вела его всякий раз в разные места, и все не те, что были нужны ему. Ему была нужна она – Ойя…
Степан тяжело поднялся с земли. Отдохнув, он теперь пойдет домой. Загадка гибели названого брата решена. Пора идти.
А куда? Уже стемнело, дороги не видно. Ну что ж, заночую, где застала ночь.
Невдалеке треснула ветка, и раздался страшный вой, напугавший Степана. Нет, не моя вотчина, подумал он словами Лешего. Дедушка, помоги.
Вой вдруг сменился жалобным визгом и стонами. «Степан, достань ладанку!» - явственно услышал он голос старика. Но самого Лешего рядом не было видно.
Степан послушался. Мудрый дед знал, о чем говорил. Ладанка в темноте ярко засветилась, и, держа ее как фонарь, кузнец пошел в направлении жалобных стонов. Кто бы ни был, а ему плохо.
В свете горящей ладанки он увидел лежащего волка, тот неловко скрючился возле штуки, зажавшей лапу, и постанывал. Капкан! В другое время и в другом месте Степа побежал бы отсюда подальше, но в Дальнем Лесу он поступит по-другому. Зверю нужна помощь. Кузнец склонился над ним, рассматривая устройство. Волк поднял к нему  морду и сказал по-человечьи:
- Поможешь? Больно…
Степан вздрогнул, но напомнив себе, что он в Дальнем Лесу, постарался обычным голосом ответить:
- Попробую.
Снова помог ножик крепчайшей стали, сработанный им самим в родной кузнице. Разжав зубья капкана, кузнец помог волку освободиться.
- Не уходи, - велел он зверю. – Я сейчас.
Сбегал к озерцу, принес в шапке воды, наклонился над ней и сказал: «Красавица, помоги!», полил водой волчью лапу. Зверь глухо заворчал. Рана тут же затянулась. Волк сказал: «Спасибо, Степан».
- Ты тоже меня знаешь? – удивился человек.
- Кто же теперь не знает спасителя Леса, - проворчал волк. – Спасибо и прощай.
Зверь скрылся.
Кузнец задумчиво почесал затылок. Ну и дела!

5.
Надо было что-то решать. И Степан решил идти домой, все равно уже глаз не сомкнуть из-за всего произошедшего. Опять же: куда идти? Дедушка, помоги.
В голове раздался голос: «Парень, глянь-ка на свой крестик!»
Держа в одной руке светящуюся ладанку, кузнец взялся другой за веревочку на шее, нащупал крест, и почувствовал, что тот как-то напрягся в руке. Отпустил. А крестик сам приподнялся и потянул за собой веревку, да и шею самого Степана, и повел, повел куда-то. Да что уж, здесь, где живут Русалки и Лешие, и разговаривают волки - так обычно, если оживает нательный крест. Кузнец пошел туда, куда его повел крестик (как крестьянин корову, с усмешкой подумал он о себе).
Вскоре впереди показался неясный свет. Избушка! В окошке чуть брезжил огонек, значит, здесь есть кто-то. Может, ночлег будет, а может, и накормят, а утром покажут дорогу.
Степан постучал. Дверь заскрипела, и древняя старуха высунула наружу всклокоченную голову.
-Шчего надо? Хто ето тут по ночам шляется, шпать не дает?
- Бабушка, пусти переночевать, я дорогу потерял, куда идти не знаю, устал очень.
- Ну жаходи.
Дверь снова заскрипела, закрываясь за кузнецом.
Старуха подслеповато прищурясь, смотрела на него, а он на нее.
- Что ж не шкажал, что ты Штепан?
- И ты меня знаешь, бабушка?
- Кто ж не жнает шпащителя Леса…Жнаю. Шадищь, отдыхай. Живи.
Старуха ходила по избе, собирала на стол, и Степан, похолодев, заметил у нее вместо обычной ноги усохшую косточку. Баба Яга – костяная нога! А старуха все хлопотала, ворча, и понемногу он стал успокаиваться, даже в сон потянуло. Баба Яга все говорила:
- Хотя раньше бы не жадумалащь – шъела бы тебя. А щичаш вот не могу. Добыча шама в гости пришла – виданное ли дело! А у меня жубы ишпорчилищь. А ишшо шпина рашкалываещща. Шовщем Удача пропала. Можа, подмогнешь?
- Бабушка, ты меня сначала накорми, да спать уложи,  - вспомнил Степан детскую сказку. - А наутро я тебе и помогу, и расскажу, что да как.
- Ну, ешь, гошть мой вще-таки, - старуха поставила перед ним сковородку с яичницей.
- Спасибо, бабушка.
Кузнец ел и думал, что снова, нежданно, нашел посреди Леса – друга или недруга? Но кто ж врага кормит? И ночлег дает? И потом, уже засыпая, понял, что сбываются, который раз, слова Лешего: «И не то еще встретишь»…Все так, дедушка.
Наутро старуха уже хлопотала у печки, ворча и постанывая:
- Вот, принешло на мою голову гоштя, корми его… А шпина-то как и была – не новая.
- Бабушка, теперь ты посиди, я тебе помогу.
Кузнец спустился во двор, и, стараясь не смотреть на черепа, насаженные на колья, ловко и быстро наколол дров, потом растопил печь, сам сготовил завтрак (баба Яга подсказала, где что брать) – кашу. Баба ела и нахваливала:
- Ну что за добыча  - шама в дом пришла, шама еду приготовила, я уж и шъедать добычу не хочу. Милок, а что это ты к каше мне дал – больно вкусное?
- Это хлеб, бабушка. Из дома я нес. Не пробовала никогда, что ль?
- Так я же говорю: что жа добыча, шама меня угощает. Не было у меня таких гоштей никогда, и хлеб я не едала.
- Бабушка, так я научу тебя, как стряпать, муку только покупай и дрожжи, вот и без зубов будешь вкусно кушать. А спину-то мы тебе мигом подлечим.
Степан сбегал за водой из колодца, пошептал над плошкой, полил старухе на спину, баба Яга только сморщилась, и тут же распрямилась радостно:
- А шпина-то стала как новенькая! Шпащибо, милок, помог бабке. Ну, а за подковку-то дашь подержаться?
- Как не дать, бабушка, держись, ты ж ко мне со всей добротой,  – улыбнулся кузнец.
И баба Яга с восторгом схватилась за волшебную подкову.
- Ух, и жаживу! Добыча пойдеть,  голодная щидеть не буду ужо!
- Бабушка! Да ты и хлебом наешься, забыла?
- И то правда, милок! Ну, штупай, штупай к швоей Ойе, покажу дорогу, а ты не шворачивай, иди школь щил будет, и не оштанавливайщя, и найдешь ее…
6.
Степан летел как на крыльях, клубок, который кинула баба Яга ему в помощь, бежал впереди, указывая дорогу, и крестик нательный, кажется, тоже летел перед ним, и тянул туда, туда, где она, его милая, потерянная, странная возлюбленная…
А вот и тот дуб, а за ним…Кто эта девочка? И почему он так смиренно ей подчинился и пошел за ней? Она так похожа на…
Он решительно встал на колени и заглянул в норку.
- Ойя?
-Степушка!
Они стояли и смотрели друг на друга, держась за руки, и не могли никак наглядеться, а звонкий детский голосок весело произнес:
- Мама, я нашла папу!