Стелла, роман, третья часть

мешает. Хочется весь материал выплеснуть из себя разом! Но… Понимаю тебя. Теперь понимаю. Роман, видимо, написать труднее. Но Олеся выручила тебя. Она показала дверь, которую ты искал. Олеся появилась в твоей жизни вовремя. И книга «пошла». Где же тот человек, который подскажет мне?» - сидя на диване, думала Стелла.
Она ходила по комнате, снова садилась на диван, заваривала крепкий кофе, выходила на улицу, но… Утром, сидя за столом и глядя на первые строки, она понимала: «Всё не так!» Она не могла начать, мысли не приходили – не те слова, не те чувства, не та тональность. Утром, в половине четвёртого, она поднималась с дивана, обливалась холодной водой под дубом и приступала к работе. А в полночь, засыпая, с нетерпением ждала, что принесёт ей день грядущий. Но…
На десятый день мучений, когда она сидела на крыльце и её ласкали солнечные осенние лучи, раздался звонок. Она подошла и ответила:
- Мам, что-то случилось?
- Нет. Почему непременно должно что-то случиться? Решила узнать, как пишется роман?  Я не  звонила десять дней, чтобы не отрывать тебя от работы.
- Я же просила не мешать мне работать… Если честно, я никак не могу начать… Всё не то!
- Так ты ещё ничего не написала? – удивилась мать. - Прошло десять дней! Роман – это не рассказ? Да?
- Сто раз начинала, но дальше шестнадцатой строки дело не идёт. Всё стираю и заново начинаю. Не могу попасть в тональность… Сердце говорит: «Не то, не то! Начни сначала!»
- Ты застряла? Помнишь, как Эдгар мучился, пока не встретил девушку?
- Олесю, помню. Что-то я забыла, про что-то забыла. Я столько раз начинала писать её в голове, и всё получалось. Ах!.. Сколько раз я говорила, приказывала себе: «Записывай!» Ненавижу себя!
- Успокойся. Так ты вообще не начнёшь. Насколько я помню, с твоих слов, ты хотела её начать просто: «Глория тёплым, солнечным днём, в хорошем настроении и приподнятом духе собирается на работу в школу № 2», - помогала мать дочери, застрявшей между строк.
- Глория смотрит на себя в зеркало. Рядом стоит мать и говорит ей: «Какая же ты у меня красивая, доченька! Вот бы твой отец видел это!» Глория отвечает ей: «Увидел бы, если б не сбежал, узнав о том, что ты беременна». Так, так, что-то вырисовывается, - начинала вспоминать Стелла.
- Глория идёт на работу, и её сбивает машина. И жизнь…
- Становится другой… Мам, ты прелесть. Я забыла про машину. Определённо… Теперь всё складывается! Глория выходит из дома, и тут её сбивает лихач, выехавший на тротуар. Что-то про собаку…
- Отлично, продолжай, - одобрила мать. – Роман начинается. А почему он выехал на тротуар?
- Дорогу перекопали и бросили… Грязь, лужи и всё такое, вот он и выехал на тротуар в то самое время, когда Глория вышла из дома…
- Хорошо! Что дальше? Продолжай! – подгоняла мать.
- Он… он… он прислонил её к забору, вызвал «скорую помощь» и дал дёру…
- А Глория? Что с ней? Она ведь прихрамывала иногда…
- Точно. Глория сидит, прислоненная к забору. Она без памяти – болевой шок. Переломы на правой ноге. Приезжает «скорая». Молодые ребята помогают бригаде… Её везут в больницу.
(Пауза.)
– Стелла, где ты? Алло! Алло!
- Мам, я на связи. Не успеваю набирать текст.
- Потом наберёшь. Сейчас запоминай. Что дальше?
- Так… так… По дороге в больницу, в машине «скорой помощи» заканчивается кислород, выходит через трещины в шланге. Так кажется…
- Вспоминай, вспоминай! Не останавливайся! Думай, думай.
- Ей делают операцию… Это я всё художественно выпишу. Вторая глава будет начинаться со слов: «Глория открыла глаза. Первое, что она увидела, был белый потолок. Она закрыла их снова. Через пять минут она снова открыла глаза. Тот же белый потолок. Она повернула голову налево и увидела сидевшую рядом с ней мать. Мать дремала на стуле. Глория посмотрела направо и увидела два больших окна и три кровати, на которых лежали женщины. Глория поняла: она в больнице…» - едва переводя дух, закончила Стелла.
- И…
- Мам, тебя мне послали силы небесные! И надо же как кстати я не выключила телефон. Я забыла про машину. Хотела эту сцену с аварией выписать после того, когда она будет возвращаться с работы домой. Это меня и сбило с тональности. А нужно было начинать с главного. Мам, я тебя люблю! Отключаюсь. Начинаю работать.
- Удачи! – пожелала мать, вспомнив слова Эдгара: «Не иначе, как божественное вмешательство!..» И не натягивая поводья воображения! Отпусти их  - и всё пойдёт своим чередом», - добавила мать.
- Папе привет, - сказала Стелла и выключила телефон.
«Удачно я позвонила, - подумала Марина Владимировна, - словно чувствовала! Да и ночью снилось чёрт знает что! - Стас, кто там следующий? Проси».
В кабинет Марины Владимировны вошёл пожилой человек лет шестидесяти на сеанс психотерапии. Он работал в театре.



                                  *  *  *


          ПРОШЛИ СЕНТЯБРЬ И ОКТЯБРЬ. Наступили последние дни ноября. Ноябрь выдался холодным, но Стелла так и продолжала по утрам обливаться холодной водой из красного пластмассового ведра. Она уверенно продвигалась вперёд. И то, что она написала, и то, как она это делала, нравилось ей. Она впервые за всё время, которое посвятила творчеству, убрала ноутбук. И со второй части романа стала писать текст шариковой ручкой на листах, чтобы не терять время на исправление ошибок, опечаток, на удаление неудачно подобранных слов и прочего, что, иначе говоря, тормозило её мысли, полёт, работу воображения. Ей это даже понравилось. И она вспоминала, что Эдгар, имея в своём распоряжении ноутбук, не набирал на нём текст, а писал все книги шариковой авторучкой, как говорится, вручную. «И в этом есть своя прелесть, - подумала она, - но нужно будет потом набирать текст заново. А набирая текст, с ним можно будет работать: вносить поправки, уточнять, изменять синтаксис. Может быть, так делать и в будущем?» – решила она.
Безусловно, и без всяких сомнений, наша героиня устала. Она забывала о еде, не ходила в большой дом принимать ванну, выспаться в удобной кровати, привести себя в порядок. Всё это было лишним, лишённым в её случае смысла, не имеющим логики. К тому же, все эти процедуры, так это назовём, только тормозили бы творческий процесс.
И чтобы не мешать этому самому важному в творчестве каждого художника процессу, домохозяйка Матрёна утром, днём и вечером, как и наставляла её мать писательницы, улетая с Кирой в Москву, приносила еду и оставляла её на крыльце, забирая подносы, к блюдам которых Стелла даже не притрагивалась. Иногда, правда, дикие кошки лакомились кашами, супами и блинчиками с творогом. Стелла, когда чувствовала, что пора бы и поесть, выходила на крыльцо, чтобы взять поднос с остывшей едой, и, увидев, что обед почти съеден, с улыбкой забирала то, что оставили ей кошки.
Заметив это, Матрёна стала стучать в дверь, намекая на то, что обед остывает. Но она никогда не входила в кабинет. Таковы были правила, установленные Стеллой.
Как-то в воскресный день, в начале ноября, Матрёна принесла Стелле праздничный обед по случаю дня рождения мужа. Она приготовила своё фирменное блюдо и решила угостить Стеллу.
Подойдя к двери кабинета, она робко постучала. Через минуту дверь открылась, и из неё вышла Стелла или то, что от неё осталось (вы понимаете, уважаемый читатель, о чём я).
Увидев молодую хозяйку, Матрёна выронила из рук поднос с едой. Стелла удивилась. Матрёна, придя в себя, произнесла:
- Девочка ты моя! Что ты с собой сделала? На тебе лица нет! Как ты исхудала, Боже мой! Волосы не мыты и не чёсаны, под глазами «мешки», щёки впалые, глаза красные…  
- В самом деле? – поднимая конфету с земли, равнодушно спросила Стелла. – Давненько я не смотрела на себя в зеркало. Я его вообще убрала. Я работаю, Матрёна. Ты привидение увидела? Призрака? – смеялась Стелла, помогая домохозяйке собирать тарелки. –  Посуду заберём, а еду оставим диким кошкам.
- Да что же это за работа такая – издеваться так над собой? – Матрёна перекрестилась.
- Всё гениальное – просто, но его простота рождается в муках и большом напряжении.
- И эти муки на твоём лице, девочка ты наша. Что скажет хозяйка, если увидит тебя такой? Подумает, что я уморила тебя голодом. Я сейчас схожу и принесу…
- Нет! – сказала Стелла. – Раз ты меня остановила, а большую часть романа я уже написала, ты права: нужно отдохнуть и привести себя в порядок. Тем более, у Егора день рождения.
- Ты помнишь? Вы, писательницы…
- Чокнутые! Не стесняйся, говори всегда так, как думаешь.
- Прошу прощения, - сконфузилась Матрёна, - но я об этом где-то читала.
- Отлично! Больше читай – и всё будет…
- Я приготовлю ванну с лепестками роз и ромашки.
- А холодно нынче, а? Я приду в шесть. Приведу себя в порядок, а после этого мы отпразднуем день рождения дяди Егора.


                                 *  *  *


          ПОСЛЕ УЖИНА СТЕЛЛА встала из-за стола, ещё раз поздравила именинника, поблагодарила Матрёну за всё, что она делает для неё, и ушла в свою комнату, решив эту ночь переночевать дома в своей комнате.
Стелла лежала на кровати и думала: «Нужно позвонить Альберту и сказать, что я не успею закончить книгу к Старому новому году. Он, по крайней мере, обидится, но… что делать. Перенесём наши планы на восьмое марта».
Так она и сделала:
- Альберт, дорогой! Надеюсь, строительство медицинского центра идёт полным ходом?
- Любовь моя, наконец ты объявилась. Строительство только начинается. Скоро Старый новый год… ты не забыла?
- Поэтому я тебе и звоню. Альберт, я знаю, тебе не понравится, что я скажу, но я не успеваю…
- Что значит «не успеваю»? Ты не закончишь книгу к сроку, не дашь мне ответа?.. Ты ведь обещала. Так уверенна была, - говорил Альберт раздражённым тоном в присутствии Шухрата.
- Думаю, восьмого марта это обязательно произойдёт, Альби. Что ты так… Мне осталось совсем немного. Я задержалась вначале… Не могла никак начать, найти «дверь» в книгу.
- Надеюсь, дверь в мою спальню ты найдёшь? – пошутил Альберт, глядя на Шухрата.
- И ещё одно…
- Продолжай, раз уж начала.
- Нужно будет набрать текст…
- Набрать текст? Разве ты не набрала его на компьютере? Что случилось? Не сохранила? Это же катастрофа!
- Дослушай же ты. Я писала текст шариковой ручкой, исписала пятьдесят стержней. Мне понравилось писать книгу ручкой, а не набирать его на компьютере. И в этом, есть своя прелесть…
- Как динозавры? – рассмеялся Альберт. – Извини.
- Вот такие дела, Альби. Поэтому я не успеваю к сроку, определённо и без всяких сомнений. Восьмого марта, дорогой. И я тебе дам свой ответ. Целую, соскучилась, жду встречи. Так надолго мы с тобой ещё не расставались.
- Ах, Стелла, Стелла, ты режешь меня без ножа.
- Не говори штампами.
- Что я скажу друзьям? Какими штампами буду оправдываться? Конечно, они подумают: не бросила ли ты меня? Будут шушукаться. А я этого не люблю.
- Мне пора, Альби. Работа не ждёт. А то ещё и к восьмому числу не успею. Каждая минута на…
- Не говори штампами! Я чуть-чуть обижен на тебя, Стелла, - вздохнул Альберт.
- «Чуть-чуть». Ты либо обижен, либо нет! Нельзя быть «чуть-чуть» беременной. Я шучу.
Стелла попрощалась, ещё раз извинилась и отключила телефон.
Альберт ходил по кабинету и что-то говорил. Шухрат сидел молча и делал вид, что личные дела его друга-босса не касаются. Он поднял брови, покачал головой и стал рассматривать фотографии, принесённые Дорой двадцать минут назад.
Разговор со Стеллой