Все ответы на мои вопросы были даны ровно в тот момент, когда недалеко стоящие люди, очевидно рядом со штурвалом, завели разговор. И хотя, мне, человеку северных кровей с детства привитому к тому, что подслушивать не хорошо, деваться было некуда и весь разговор пришлось слышать с высоко поднятыми ушами.
Судя по голосу милую беседу, затеяли капитан и возможно протрезвевший Хлодвиг.
-Как дела Бренн. Может тебя сменить? Ночь уже пошла за середину - произнес Хлодвиг.
-Всё нормально друг. Можешь идти спать, а я пока побуду здесь. У меня очень нехорошие подозрения.
-Какие?
С тех пор, как мы вышли в открытое море, мне кажется, что за нами ведется преследование со стороны Сирхана.
-Ты сильно накручиваешь себя. Я вот считаю, что есть проблемы и поважнее. Ты и правда хочешь помочь этому оборванцу и подвергнуть наши жизни опасности? Ты уверен, что у нас хватит сил, чтобы отбить его девушку у Кощея.
-Пока не знаю- ответил Бренн.
-Тогда может просто сбросим его за борт, на корм рыбам и пусть себе плывет, а мы в свою очередь порезвимся в лучших кабаках Южного моря. Давненько мы с тобой уже там не были, зачем нам лишние проблемы? Ты же ему ни чего не обещал.
Речь Хлодвига сильно разозлила меня и будь я менее сдержанным, то запросто вскочил бы и показал этому верзиле силу своих кулаков. Но вместо этого я проявил милосердную гибкость, редко посещающую мою добросовестную душу и сердце. Любому другому, да и в другом месте давно бы уже настучал по макушке и звенела бы его пустая голова деревенским набатом. Но сейчас мне надо думать о том, как выручить ненаглядную Аленушку, а веселая драка может пока подождать. Вспомнился мне один веселый случай из тех времен, когда я проходил военную службу, служил я в те времена в одной из ратных дружин и был практически самым юным в ней. Не проходило ни одного дня, чтобы старшие товарищи не попробовали подшутить надо мной. То ужа в сапог посадят, пока я сплю сладким сном, то ежа изловят и на полати положат. Очень горазды были мои товарищи по службе на различные шутки. Имея на тот момент характер, намного мягче, чем сейчас, я естественно старался не обращать внимания на данные выпады. Бывало и сам над ними подшучивал, за что был бит неоднократно, но шутки мои были достаточно невинны и на них сильно не обижались. Но был в нашем боевом содружестве один тип по имени Гаврила, старавшийся больше всего мне насолить и получалось у него это отменно. Главным образом ему не нравилось во мне смуглая кожа, доставшаяся мне от матери и в один прекрасный момент, он перешел все границы и выпалил это недовольство, назвав меня хазарской рожей. А я не виноват вовсе, что солнышко меня любит, и жарит словно масленичный блин со всех сторон чуть ли не до черноты. Да и родители мои были русичами и в роду нашем не было ни когда иноземцев. Ох, и обидела наглость Гаврилы меня, ладно уж меня оскорблять, так он еще и на род мой поклеп наводит и родичей моих в грехе обвиняет. Как упала мне в тот момент тьма на глаза, как быку бешеному глаза застила. И не сдерживаясь в эмоциях, пришлось ото всей души, да за всех родичей моих невинно обиженных, дать тому в челюсть, отчего у него сразу выпало три зуба. Захныкав, как кисейная барышня, он погрозил мне пальцем и сказав, что будут большие неприятности в моей жизни, скрылся из виду в беспорядочном бегстве. Сделал, он это ещё и потому, что очевидно боялся очередного решительного удара, который тот мог не выдержать. На этом бы история могла и кончится, но вызвавший меня воевода, навевал большие опасения, которые естественно и сбылись. Срочно поспешив на зов, я зашел к нему в хату, увидел собственно говоря там воеводу, а также недавно побитого Гаврилу. Тот смотрел на меня с хитрыми глазенками и зная крутой нрав воеводы приготовился увидеть блестящий спектакль. В котором я был не только главным героем, но и очевидной мишенью для гнева скорого на расправу воеводы. В голове пролетел рой мыслей и главной была довольно интересная, я прям вживую представил, как с оттяжечкой бью Гаврилу в нос за ябедничество. Что уж он там наговорил я даже и думать боялся, видимо придется мне упасть в колени воеводе и униженно при нем просить прощения у языкастого Гаврилы. Однако к удивлению ябедника, ничего такого не случилось. И скажу вам более того, на вопрос заданный мне воеводой, почему я дескать распускаю свои длинные ручонки, да при том к старшим по званию и возрасту, мной был дан абсолютно четкий ответ: мол не не будет меня называть хазарской рожей, видите ли мне это неприятно. Возникшую паузу, после моего прямого и достаточно краткого ответа, воевода решил использовать грамотно и приняв, казалось обдуманное решение, велел мне закрыть глаза. Противится ему не было смысла да и не привык я перечить людям достойным уважения, я со вздохом, исполнил волю любимого начальства. Зажмурился и инстинктивно сжался в ожидании мощного, незаслуженного удара. Раздался громкий шлепок и звук упавшего тела. Открыв тут же глаза, я увидел распластавшегося Гаврилу, сильно обалдевшим от сложившейся ситуации. Как только получивший в очередной раз свою порцию тумаков, он по приказу быстро скрылся уже с наших глаз, воевода попросил меня не рассказывать об этом никому. О чем я собственно и молчал на протяжении долгих лет, и именно эта история помогала мне сдерживать свой праведный гнев. Благодаря этому я смог и дальше подслушивать их сладкие речи, но дальнейшего диалога не состоялось и с громкой поступью, собеседник капитана удалился обратно в трюм. Ну, а мне ничего не оставалось, кроме, как наконец попробовать поспать, не в силах больше бороться с надвигающей усталостью.
