Белые розы

Вот чего-чего, а скучной немецкой книги у меня в детстве не было! Впрочем, как и зеленой детской. А няня была вовсе не в очках и с чулком, а, наоборот, старушкой-веселушкой с задорными искорками в ярко-голубых глазах. Водила она меня, как полагается, гулять в сад, правда, не в Летний, а в Монтинский, учила всему, шутя и играючи, а вот, любовь к книге привила-таки всерьез и надолго.
Первой книгой, которую я прочла самостоятельно, был синий томик сказок Андерсена. Старенькие, даже тогда уже пожелтевшие страницы с незатейливыми иллюстрациями создавали волшебную атмосферу властно и крепко. Под мерный нянин голос, будто фигурки из китайского фонарика оживали мгновенно нежная Дюймовочка и верная Герда, самоотверженная Русалочка и веселый солдат с огнивом. Да мало ли их было: наивных и смешных, добрых и  не очень, спесивых и простаков, бессмертных героев андерсеновских сказок. Бесконечной вереницей проходили они сквозь мое воображение, оставляя на сердце что-то от себя. И среди них, чуть наособь, чуть в стороне, скромно стояла оборванная Девочка со спичками, героиня первой прочитанной мной в жизни сказки.
О жизни Андерсена написано много книг и статей, сняты фильмы. Возможно, что неутолимая страсть к сочинительству и фантазиям неизвестно почему вселившаяся в голову сына бедного сапожника из датского города Оденсе, сослужила ему поначалу плохую службу. Вместо того, чтобы шагать по проторенной дороге своих родителей, мальчик мечтал и ставил кукольные спектакли, где единственным его зрителем был старый кот Ганс. У этого благодарного зрителя был только один недостаток  - он слишком быстро засыпал.
Детство у бедных кончается быстро. Колотушки на службе подмастерьем у портного, работа на сигаретной фабрике, актерство на втором плане в Копенгагенском театре, куда он поступил  в 14 лет, неимоверным трудом достигнутое право на обучение за казенный счет, раскритикованные романы, повести и стихи, и, наконец, к 30 годам – сказки. Сказки, принесшие, известность и славу тому, кто сам вскоре станет славой и гордостью Датского Королевства.
В детстве я наивно полагала, что писатель-сказочник  должен непременно любить детей. Впоследствии, я рассталась с этим убеждением. Великий Андерсен, чье имя неотъемлемо от детской литературы, детей, не то, чтобы не любил, он их побаивался, злился, когда его называли детским писателем и даже приказал, чтобы на постаменте его памятника не было бы изображено ни одного ребенка. Да и среди взрослых ему было далеко не так уютно. Куда легче он оставался наедине с самим собой в прогулках по гулкому весеннему лесу, или в кабинете, где ему была знакома каждая щербинка стола. У Андерсена было хорошее внутреннее зрение. Он мог, гуляя по лесу, сорвать какую-нибудь травинку, какой-нибудь невзрачный желтый цветочек, и сразу же услышать его историю. Мог посмотреть случайно на старый уличный фонарь или на штопальную иглу и понять про них все. А уж потом перенести их истории на бумагу, было только делом хороших чернил и перьев!
Возможно, он был полон только желания жизни, а не самой жизни, как люди с нездоровыми легкими предпочитают вдыхать свежий воздух осторожно, глотками, а не полной грудью. Как маленькая девочка-нищенка из его сказки зажгла все спички разом, чтобы задержать на мгновение чудесное рождественское видение, так и Андерсен зажег все свечи своего воображения, чтобы скрыться из мира реальности в волшебный мир сказки. Ведь, кто же не знает, что только при свете свечей лики людей и предметов становятся необычными, во много раз загадочнее и привлекательнее чем в повседневной жизни!  
Только в воображении никогда не гаснут звезды, не умирает любовь, и даже северные ветра кажутся не злыми, а просто свежими и бодрящими. Только в воображении можно пересекать  времена и пространства, вдохнуть сирень где-нибудь на юге Франции и мгновенно перенестись в белые пески Алжира, наблюдать за опытами какого-нибудь средневекового врача или штурмовать Бастилию. А может, воображение – это тот зачарованный мир, в котором всегда цветут белые розы, в который можно уйти от реальности осторожно, не хлопая дверью, а тихо прикрыв ее за собой?..
…Давно уже нет няни, и синий томик сказок Андерсена, зачитанный моей дочерью, скромно лежит на полке. И реальность вторгается в мое существование не тихими или свежими, а, подчас, злыми и сухими ветрами. И все же, когда становится особенно грустно, и уже не верится в зачарованные миры, я иногда перелистываю пожелтевшие страницы с незатейливыми рисунками. Перелистываю, сначала небрежно, потом вдумчиво, потом, смакуя. И, дойдя до самой последней страницы, понимаю, что нескладный сын сапожника из Оденсе заслужил право на бессмертие, на благодарную память потомков,  и … на куст бесконечно любимых им белых  роз над своей могилой.