Из пояса астероидов на Землю возвращался фотонный планетолет «Витязь». Два с лишним часа назад корабль пересек невидимую линию, по которой вокруг Солнца движется Марс. И хотя пространство в ближнем приземелье было таким же черным и пустынным, как и в поясе астероидов, настроение у команды заметно улучшилось. Голубая звездочка прямо по курсу корабля с каждым часом становилась все ярче и ярче. Все разговоры, естественно, крутились вокруг Земли.
— На Украине сейчас утро, тихое, прохладное, — мечтательно улыбаясь, говорил второй пилот Николай Шпагин. — Самое время для рыбалки.
Кроме него, в рубке находились еще четверо: командир экипажа Андрей Косенко, первый пилот Александр Ермаков, штурман Дмитрий Стеблев и бортинженер Иван Бережной.
— А какие там леса, реки… — продолжал Шпагин, блаженно закрывая глаза.
Все с улыбкой на него смотрели.
— А я бы предпочел что-нибудь более острое, — сказал тут Бережной. — Например, завтрак на вершине Эльбруса. И не в гордом, как вы могли подумать, одиночестве, а в компании с какой-нибудь сердобольной и не слишком дряхлой особой.
— Однако, Иван, вы романтик, — заметил Косенко, смеясь.
Тут Шпагин повернул к нему внезапно исказившееся побледневшее лицо.
— Что с тобой, Коля? — добродушно спросил у него Бережной. — Или ты не согласен с моими планами?
Шпагин не ответил. Он только судорожно сглотнул и ткнул пальцем в сторону центрального монитора.
— Однако! — только и смог сказать Косенко.
Все присутствующие ошарашено уставились на монитор. В одну и ту же секунду всех посетила одна и та же мысль — галлюцинация, с психикой явно происходило что-то непонятное. Однако, когда они обменялись быстрыми взглядами, стало ясно, что все пятеро видят одну и ту же картину.
Первым в себя пришел командир.
— Радар! — коротко приказал он.
Бережной тронул пальцами клавиши пульта. Тотчас в нижней части монитора побежали строчки, и бортинженер подчеркнуто-бесстрастным голосом принялся докладывать:
— Объект материален. Расстояние до объекта — 342 километра. Геометрические размеры: высота — 4 километра, размах крыльев — 16 километров, ширина пасти — 1,8 километра.
— Однако, — повторил Косенко опять. — Ширина пасти… Скорость сближения?
— Два километра в секунду.
— Стало быть, если мы ничего не предпримем, то столкнемся, примерно, через две с половиной минуты… А ничего себе, красавец!
На экране, взмахивая перепончатыми крыльями, двигался из черноты космоса гигантский дракон. Был он именно таким, каким его частенько изображали на средневековых гравюрах, с полной огромных зубов пастью, острыми когтями на длинных пальцах, маленькими желтыми глазками под низкими надбровными дугами. В общем, ничего особенного, если, конечно, не считать того, что это не средневековая гравюра, не боевик, не сон, не Земля, а самый что ни на есть глубокий космос, в котором какая-то ни было жизнь, пусть даже и сказочная, просто невозможна.
— Ермаков, внесите изменения в программу полета. Отклонение от плоскости эклиптики и радиуса — 14 градусов. Стеблев, запечатлите красавца на одном из кристаллов. И поаккуратней, прошу. Иначе на Земле к нашему приключению отнесутся без должного понимания, а мне летать еще не расхотелось. Шпагин, немедленно вызывайте координационный центр.
— «Миф», это «Витязь», прием! — тотчас забубнил Шпагин в микрофон.
Уверенные распоряжения командира вселили в членов экипажа спокойствие. Первоначальная растерянность улетучилась, уступив место деловой суете.
Размеры дракона на мониторе между тем увеличились почти вдвое. Стали видны поперечные ярко-лиловые и белые полосы на брюхе чудовища, отливающая зеленым чешуя на плечах и хвост, длинный и тонкий, мечущийся из стороны в сторону, показывающийся на короткие мгновения то из-за крыльев, то из-за головы, то из-за брюха.
— Готово, — произнес наконец Ермаков.
Тотчас изображение дракона, располагавшееся прямо по центру монитора, медленно поплыло в сторону и замерло в правой его части. Корабль, меняя курс, совершил поворот.
— Это ж надо! — взволнованно сказал Стеблев. — Уж чего-чего, но такого…
— «Миф», это «Витязь», прием! — продолжал бубнить Шпагин. Он казался растерянным. — Ничего не понимаю… Заснули там, что ли?
— Что, не отвечают?
— Молчат.
— Странно, однако…
— Командир, — в голосе Ермакова явственно сквозила тревога. — Объект резко изменил курс и увеличил скорость. Кажется, он нами заинтересовался.
— Добавьте к отклонению еще шесть градусов.
В рубке повисло напряженное молчание. Пять пар глаз с напряжением вглядывались в монитор, в котором изображение дракона по-прежнему продолжало увеличиваться в размерах.
— Какой, однако, настырный, — пробормотал Косенко. — Если он не одумается, придется малость его проучить. — Он включил внутреннюю связь и четким размеренным голосом произнес: — Внимание! Внимание! Всем свободным от вахты сотрудникам и пассажирам немедленно занять аварийные амортизаторы! Внимание! Внимание!..
Командир повторил распоряжение еще раз и выключил связь. Было слышно, как где-то в глубинах корабля завыла сирена.
— Думаете, успеют? — поинтересовался Бережной.
— Норматив — 41 секунда, — сказал Шпагин.
— Норматив, — проворчал Косенко. — Знаю я эти нормативы… Расстояние до объекта?
— 127 километров.
— Как связь с Землей?
— По-прежнему не отвечают.
— Иван, проверь состояние бластеров.
— Уже. Зарядность — 70 процентов.
— Что ж, будем драться.
Косенко выпрямился и, положив ладони на плоскости управления противометеоритными бластерами, замер. На экране же возникли несколько концентрически расположенных колец с крестиком посередине, который после недолгих манипуляций расположился точно на бугристой морде.
По мере приближения дракон медленно, словно бы нехотя раскрывал свою громадную, полную чудовищных зубов пасть. На мгновение Косенко представил, как их корабль попадает между двумя такими зубами, и по его спине пробежал холодок. Обшивка хрустнет, как кожура ореха.
Рядом монотонно бубнил Бережной, отсчитывавший расстояние до объекта:
— 107 километров… 91… 85… 54…
В какой-то момент Косенко счел, что медлить больше нельзя, и кончиками пальцев нежно тронул плоскости управления. Автоматика отозвалась мгновенно. За иллюминатором вспыхнула разноцветная буря, скрыв за собой дракона. И в то же мгновение раздался срывающийся от волнения голос Бережного:
— Командир, объект исчез!
Косенко тупо уставился в монитор. Дракона в нем не было, и он со стопроцентной уверенностью мог поклясться, что причиной тут не противометеоритные бластеры, а что-то другое — дракон исчез за мгновение до того, как он пустил установку в ход.
— Командир, есть связь с Землей! — раздался тут голос Шпагина.
* * *
Против ожиданий, на экране появился не дежурный оператор, а сам директор Координационного Центра управления полетами Лев Рыбалкин. Он быстрым взглядом окинул помещение рубки.
— Рад видеть вас, коллеги, — сказал он.
Голос у него был сухой и отрывистый, лицо казалось сосредоточенным, губы — озабоченно сжаты.
— Здравствуйте, — ответил за всех Косенко. — Между прочим, мы вызываем вас уже более пяти минут. Что-то случилось?
Рыбалкин вперил в него испытующий взгляд.
— Я понимаю ваше недоумение, — сказал он. — Но прежде чем мы продолжим разговор, ответьте, пожалуйста, на несколько моих вопросов. — Он на секунду-другую умолк, словно бы собираясь с мыслями, и вдруг быстро спросил: — Кто первым из людей совершил космический полет?
Все, кто находился в рубке, ошарашено уставились в монитор.
— Лев Анатольевич… — пробормотал Косенко.
— Я жду!
Ну… — Косенко с недоумением поглядел на сидевшего рядом Шпагина. Тот поглядел на него с не меньшим недоумением в ответ. — Гагарин… вроде бы.
— Юрий Алексеевич, — добавил педантичный Ермаков.
— И в каком это произошло году?
— В 1961, — снова ответил первый пилот.
На несколько секунд повисла очередная пауза, в течение которой все присутствующие продолжали с прежним недоумением друг друга разглядывать.
— Верно, — сказал наконец Рыбалкин. — Только в следующий раз я хотел бы услышать ответ самого командира. Сколько будет шесть умножить на шесть? Отвечайте! Быстро!
Косенко почувствовал, как по спине его снова пробежал предательский холодок. То, что сейчас происходило, походило на бред, на какую-то отвратительную галлюцинацию, которая казалась продолжением их недавнего поединка с драконом. Каким-то шестым чувством он уже осознал, что между двумя этими событиями явно какая-то связь.
Ответить он не успел.
— Шестью шесть, — сказал рядом с ним Бережной, — будет сто шестьдесят пять. Это знают даже дети в саду.
Если Бережной хотел разрядить обстановку, то это у него не получилось. Лицо у Рыбалкина стало еще более отчужденным.
— Я попрошу вас, — сказал он резко, — точно отвечать на поставленный мною вопрос!
— Да тридцать шесть будет, тридцать шесть! — не выдержал тут Шпагин. — Что за вздорный допрос!? Вам что, нечего делать?!
— Я разговариваю с командиром планетолета, — четко, отделяя слова друг от друга, сказал Рыбалкин, по-прежнему бесстрастный, как статуя Будды. — В каком году произошла Грюндвальдская битва?
Косенко беспомощно поглядел на Стеблина, который славился своими познаниями в истории, и тот его надежд не обманул.
— В 1410-м, — шепнул он чуть слышно.
— В 1410 году, — сказал Косенко, теперь уже громко.
Если он подумал, что теперь-то уж Рыбалкин угомонится, то глубоко ошибся. В руках у директора Координационного Центра возникла вдруг небольшая дощечка, на которой мелом были начертаны следующие знаки:
*)
— А теперь, — сказал он. — Перечислите мне все, что здесь изображено.
Косенко стало страшно. Представленная картинка очень походила на тест, с помощью которого определяют разницу между естественным и искусственным интеллектами. Уж не подумал ли Рыбалкин, что на планетолете вместо людей андроиды? Тем не менее, он счел, что лучшей формой поведения на данный момент будет уступчивость. И он сказал:
— На дощечке много всяких фигур. Окружность, например. Квадрат.
— Буква «Т», — добавил Ермаков.
— Крестик, — сказал Шпагин.
— А еще какие-то скалы…
— Похожие на Эльбрус.
— Украины там случайно нет?
— Как же! А «Воробей»? Всем известно, что воробьи пошли с Украины.
— «А» там еще в
замечательно! Еще раз убеждаюсь, что фантастика- ваш конек!