«Трое суток шагать.
Трое суток не спать…»
А. Агранович
Ранним июльским утром Центральная редакция «Комсомольской правды» уже жужжала, как улей. Профессия журналиста требует минимума сна. Новости, слухи и сплетни — это их хлеб. И сколько бы журналистика ни клялась и ни доказывала, что она независима и до конца правдива, этому никто верить не будет. Но смотреть и читать будут всегда и все. Человек остался тем же, что и был много веков назад: падким до новостей, сенсаций и светских сплетен. Вот на этих человеческих слабостях и построена древнейшая из профессий, как и другая, не менее древняя, опирающаяся на основной инстинкт всего живущего на земле.
Вывернув наружу все пласты общества, плуг перестройки резанул по одному из самых больных мест общества - журналистике. Брызги золота, из которого лился телец капитализма, обожгли мастеров пера так, что раны, нанесенные в первые годы литейного производства, оказались незаживаемыми. И как сказал Александр Сергеевич, конечно Пушкин, в своей «Барышне-крестьянке»: «Англоман выносил критику столь же нетерпеливо, как и наши журналисты». Поэтому прошу не обижаться. Что-то я отклонился от фантастики. Вернемся в редакцию.
Кроме информации, собираемой непосредственно журналистами, большое значение в прессе имеют письма читателей. Писали, пишут и будут писать всегда. В этих письмах - радости и горе, просьбы о помощи, доносы и предложения об улучшении жизни. Сенсационные находки и открытия. Все это нужно проверять, анализировать, и уж если сообщение окажется интересным, его раскрутят по полной программе, правда скоро забудут - подоспеют другие новости.
Вот в таком отделе писем работал молодой журналист Николай Громов. Прошел всего год, как он закончил факультет журналистики МГУ и с большой радостью (не без «помощи» друзей) начал работать в «Комсомолке».
Своей должностью он был очень доволен. Тихо, спокойно. Переберет письма, доложит начальству. Решения принимали там, а Николай продолжал читать. Да и по письмам ездили другие журналисты. А ему, особенно, и не хотелось никуда уезжать. Он любил домашний уют, маму и родственников. Коля прекрасно понимал опасность своей профессии, и не лез ни в уголовную хронику, ни в экономику, ни в политику. Слишком много его коллег сложили головы за правду и неправду. И сейчас, когда практически все решали деньги, многие журналисты придерживались именно такой философии: работая на рекламу, светскую хронику и сомнительные сенсации, старались обходить острые углы нашей криминальной жизни, освещая только красивую жизнь богачей, имея на этом неплохие деньги.
Это не значит, что честных журналистов не стало. Просто, их всегда было намного меньше, чем тех, о которых я сказал.
В это теплое июльское утро Коля, попивая кофе, разрывал конверты, и читал письма. Первичную сортировку производил он, за это ему и платили. Справа росла горка «в архив», а слева лежало всего два письма. Так, ничего стоящего, но на письма был план. И он его честно выполнял. Николай читал и анонимные письма, но, практически все они, убирались, исключая угрозы терактов.
Громов посмотрел в окно, левой рукой взял чашку, поднес ее ко рту, а правую запустил в мешок. Нащупал конверт и положил перед собой.
Адрес был московский. Николай разорвал конверт и достал письмо. Оно начиналось вызывающе: «Открытое письмо Руководству страны и всем заинтересованным лицам».
- Очередной террорист, - пробормотал журналист, - а может и псих. Или будет предлагать варианты экономического процветания.
В это время зазвенел телефон. Коля отложил письмо, снял трубку - начальник вызывал к себе. Громов пошел к двери, но потом вернулся, взял «Открытое письмо» и побежал к руководству.
- Здравствуйте, Иван Мироныч, сегодня еще не видались, - сказал Николай.
- Привет, заходи, заходи. Тут такое дело, месяц назад ты передал письмо о взятках на одном из таможенных терминалов. Твой друг Виктор был там. Мы решили поработать совместно с телевидением. У меня там есть товарищ, и мы часто друг другу помогаем. Людей мало, поэтому от нас поедешь ты и Виктор. Засиделся в кабинете, засиделся. Успокойся, терминал в Москве. Доедете на метро. Завтра соберетесь в Останкино, и режиссер все скажет. Ну, что там еще в руке держишь? Давай сюда. На досуге почитаю.
- Я сам только начал читать. Вообще-то, открытое письмо к правительству.
- Что? - Иван Мироныч повеселел, - ладно, давай, почитаем вместе.
Он взял письмо и начал читать вслух:
«Открытое письмо Руководству страны и всем заинтересованным лицам. Уважаемая Редакция! Я хочу через Вашу газету, зная ее огромную популярность и тираж, обратиться к Руководству страны, Министерству обороны и Академии наук с сообщением о том, что мною сделано открытие, которое принципиально изменит характер любых войн, так как применение его в военных целях, сделает эти войны полностью неуправляемыми. Это открытие является лучевым оружием, способным убивать любое живое существо на больших расстояниях, при этом нисколько себя не выдавая. Я провел серьезные испытания и убедился в его высокой эффективности. Само устройство, имеет небольшие размеры, и незаметно в момент использования. Сразу хочу предупредить, что я не собираюсь обнародовать это открытие. На то есть несколько причин. По своей эффективности, открытие превышает ядерное оружие. Отсюда необходимость его высочайшей секретности. Я обдумывал возможность передачи его Руководству страны, но пришел к выводу, что это мне никогда не удастся сделать. Передать нужно только руководителю ФСБ или Президенту. Любая попытка передачи через третье лицо, неминуемо повлечет утечку информации. Но к этим двум людям меня никто никогда даже не подпустит. Опасность заключается в том, что эта штука может попасть в руки наших врагов, а еще страшнее в руки террористов. Тот, кто будет владеть этим оружием - будет владеть миром. Поставьте прибор на спутник и облучайте города и села. Наутро территория будет идеально чиста от живых людей и животных. Любой человек, от рыночного торговца до президента, может умереть внезапно и тихо. И ни один врач не сможет определить причину смерти. В мире много людей, наживших деньги преступным путем. Их главная болезнь — вера в могущество наворованных ими денег. Если эти люди и боятся кого, так только Господа Бога. Да и то не все. Но вот чего они все боятся - это собственной смерти. На том свете деньги не нужны. Появление этого оружия уравнивает всех. Неподсудных больше нет.
Меня можете не искать. Письмо я опустил в Москве, но в ней я был проездом, адрес случайный. Пишущая машинка, написав письмо, утонула. До этого она десять лет лежала без работы. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах, я о себе не заявлю. Чтобы Вы не спрятали мое обращение под сукно, я послал несколько копий в другие издания. Эти люди, падкие до денег и сенсаций, обязательно его опубликуют.
Не сомневаюсь, что с этой минуты за мной начнется охота. И охотников будет очень много. Чтобы Вы не подумали, что это блеф, я продемонстрирую оружие в действии: «уберу» одного политика и криминального авторитета, ровно в 12 часов, в воскресенье 20 июля. Политик будет выступать на митинге, а авторитет обедать в ресторане, рядом с местом проведения митинга. Две этих смерти будут Вам доказательством, что я говорю правду. На этом прощаюсь.
Да, хочу заверить, что использовать изобретение в глобальных целях я не собираюсь. Я учел опыт инженера Гарина. Толстой был гениально прав относительно конца романа. Да и смерть профессора Филиппова в 1903 году не позволяет совершить необдуманный поступок. Для человечества мое открытие очень опасно. С приветом, Человек Ниоткуда».
Редактор опустил руку с письмом, и поднял глаза на Громова.
- Ну, что скажешь? Ты понимаешь, что это?
- Сенсация, Иван Мироныч! Мы так пощекочим этот мир, что он содрогнется!
Редактор сочувственно посмотрел на молодого и неопытного, а потом резко произнес:
- Дурак, ты Коля, содрогнется твоя мать. Это письмо - наш приговор. Мы прочли то, чего не должны были знать ни при каких обстоятельствах. А теперь это послание мы обязаны передать в ФСБ. Прежде всего, потому, что речь идет о двух убийствах. Там сразу поймут, что это не просто государственная тайна, эта тайна мировая. И люди, узнавшие ее, должны исчезнуть. Вот теперь и думай, сенсация это или в твоем доме будет играть музыка. А последние слова ты знаешь лучше меня: «Но ты ее не услышишь».
У Громова затряслось в груди, ноги стали подкашиваться.
- Значит так, - тихо произнес редактор, - ты отсюда не выйдешь до тех пор, пока мы не придумаем безопасный выход. Дай подумать, а пока, посмотри телевизор.
Прошло минут пять мучительных раздумий, наконец, Иван Миронович улыбнулся и начал спасительную речь:
- Итак, что мы имеем, - Мироныч стал загибать пальцы, - автор не глупый человек. Думаю, его отпечатков нигде нет. В воскресенье, в двенадцать дня, он совершит два убийства. О таких письмах мы обязаны сообщать «туда». Но может быть и такой вариант: письмо блеф, а политика и авторитета просто решили убить. В обед они умрут, но не обязательно от супероружия. А дальше — запугивание, шантаж и т.д. ФСБ займется тщательным расследованием, и, если окажется, что письмо... правда. Тогда наступает наша очередь! Думаю, у нас один выход — опубликовать письмо. В этом наше спасение. В завтрашнем номере, в разделе «Они нас удивили», я помещаю это послание. Когда утром газета пойдет в продажу, я посыльным отсылаю письмо в ФСБ. Ни в коем случае не звоним. Когда письмо прочтут «там», газета разойдется по Москве и т.д. Сегодня суббота, завтра все должно произойти. Иди и никому ни слова. В воскресенье можешь говорить все, что угодно. А сейчас садись за свой стол и читай письма...
Хотя, знаешь что, мы можем сделать сенсационный материал. Отставить письма. У нас уникальная информация, и всего одни сутки. Ты понял, о чем я? Хочешь прославиться? Возьмешь видеокамеру и отправишься на митинг. Теперь вопрос, где будет этот митинг? Но, сначала меняем стратегию. Никакое письмо в ФСБ завтра не отправляем. У тебя их целый мешок. Ты мог, именно это письмо, достать в понедельник? Мог. Следовательно, в понедельник и пошлем.
- Иван Мироныч, я боюсь.
- Спокойно, Коля. У нас такая профессия. Газета с «Обращением» выйдет в понедельник, а к обеду ее получат в комитете.
Теперь самое главное. Где все это произойдет? Запросим ребят из политического отдела. Они сообщат обо всех партийных митингах в воскресенье. Правда, сейчас политическое затишье. Но, это даже хорошо.
Редактор снял трубку, с кем-то поговорил и посмотрел на Николая.
- Завтра пройдут три митинга. Два – на пустых площадях. Кругом ни одного ресторана. А вот третий – рядом с открытой площадкой ресторана «За горизонтом», на
