- Сто семьдесят, двести тридцать, - третий раз я пересчитывала мелочь, скопившуюся на дне жестянки из-под
консервы, и каждый раз сумма получалась разной. И дворняжка эта еще здесь. Крутится под ногами.
- Тьфу! Брысь отсюда! И без тебя тошно! - я замахнулась на собаку и расправила грязную газету, на которой стояла
жестянка, в которую прохожие бросали мне свои копейки.
- Ах, черт! Как холодно! Даже в подземке, - я подышала на пальцы и принялась пересчитывать деньги.
Ну, вот: двести двадцать, - я довольно потерла ладони, - на "беленькую" мне денег сегодня хватит, а если повезет,
и народ еще подбросит, то к "беленькой" можно будет литруху пива и сигареток прикупить.
- Да... День сегодня - так себе - денек, - я постучала ногой об ногу, пытаясь согреться, - не товарный...
И собака еще эта, не отходит от меня...
По неработающему эсколатору спускалась девушка. Короткого взгляда на нее мне хватило, чтобы понять:
от нее мне ничего не отломится.
Такие, как она, не подают. Мои сапоги и то по - приличней, чем ее, будут. Такая, небось, и сама не откажется,
чтобы ей подали, но на всякий случай, я сделала жалостливое лицо и протянула руку с раскрытой ладонью.
Девушка мимо не прошла, и глаза не опустила, как другие. Подошла ко мне по - ближе, потянулась к сумочке.
И, вдруг, я услышала у себя за спиной: - Ой, бедненькая! Ты же совсем замерзла!
Я оглянулась. За мной стояла дамочка. Такая... Вся - в норковой шубке.
"А денек сегодня - ничего себе - денек, - обрадовалась я, - такая шикарная дамочка, уж точно, расщедрится".
Я отвернулась от девушки и протянула руку к дамочке, но... Она смотрела не на меня, а на дворняжку, которая крутилась
возле моих ног.
- Иди ко мне, моя хорошая, - дамочка наклонилась и погладила собачку.
Девушка удивленно посмотрела на дамочку: - Что же вы, женщина, собаку пожалели, а для нее, - девушка указала на меня,-
у вас жалости не осталось?
- Она, - дамочка ткнула в мою сторону наманикюренным пальцем, - сама до такой жизни дошла. Это ее выбор.
А у собачки не было выбора. Никакого.
Дамочка подхватила собачку на руки и удалилась, а девушка грустно вздохнула, пожала плечами и открыла свою сумочку.
Я оглянулась. На станции метро было безлюдно. Я быстро соображала: "Ну, сколько она даст мне... Копейки.
А в сумочке, возможно, будет что - нибудь, что я смогу продать и...". Мне нужно было решать, и быстрее.
Я еще раз оглянулась: по - близости никого не было. И я решилась. Я крепко ухватила ее сумочку одной рукой, а другой -
оттолкнула девушку от себя. Девушка растерянно ойкнула и отпустила руку, а я крепко прижала ее сумочку к груди
и побежала по неработающему эсколатору вверх.
Выскочила на улицу, быстрым шагом прошла подальше от станции метро. Завернула за угол здания, еще раз оглянулась.
Никто меня не преследовал. Зашла в маленький сквер, села на лавочку, отдышалась.
Открыла сумку и разочарованно вздохнула - сумка была почти пустой. Немного мелочи и бумажки какие - то.
Я выгребла всю мелочь, положила себе в карман и отшвырнула сумочку от себя по - дальше: "Ну и ладно. И этих денег хватит.
Побегу - ка я в Гастроном, пока не закрылся". И вдруг, я заметила на снегу листик бумаги, выпавший из
брошенной мною сумки. Я подняла его, развернула и прочитала:
"Вчера я встретила своего бывшего школьного учителя. Он рассказал мне, что недавно перенес операцию
по удалению глазной катаракты.
- И как вы сегодня себя чувствуете? - поинтересовалась я.
- Ох, Олюшка, милая! Жалею я! И зачем я согласился на эту операцию? - горько вздыхал учитель. - Раньше, до операции,
деревья были такие зеленые, улицы такие красивые, а женщины - молодые и прекрасные, а сегодня, после операции,
как - будто пелена с глаз упала: дома не ухоженные, с деревьев листва давно облетела, а о женщинах...
мне, как -то вдруг, и не думается".
"Писательницу я обокрала, что ли?" - подумала я и, расправив лист бумаги, продолжила чтение:
"Наконец - то ко мне возвращается желание писать и размышлять. Почти пять лет употребления наркотиков
отучили мой мозг самостоятельно думать и наслаждаться жизнью. Это так просто: принял "дозу" и видишь мир совершенным
и чувствуешь, что ты всемогущ... Намного сложнее: тренировать свой ум, совершенствовать свою мысль, уметь
подниматься над каждодневной рутиной без божественного кокаина"...
- Батюшки, я не писательницу обокрала, - захихикала я, - а наркоманку.
Мне вдруг расхотелось бежать в Гастроном. Интересно было дочитать до конца.
"Меня зовут Ольга. И я - наркоманка. Бывшая. Говорят, что БЫВШИХ наркоманов не бывает и тем не менее -
сегодня исполнился ровно год, как я чиста.
Так вот, что я подумала о моем разговоре с бывшим учителем: а ведь жизнь не изменилась -
деревья, дома, женщины... Все осталось таким же. Он - мой учитель - изменился. После операции.
И теперь только ему решать, что он хочет видеть: деревья - зеленые или голые, улицы - ухоженные или заброшенные,
женщин - прекрасных или нежеланных.
Только ему решать, потому что у него есть ВЫБОР. Он может выбрать, ЧТО он хочет видеть".
- Вот как бывает, - я посмотрела на небо. Смеркалось. Мороз крепчал, но я не чувствовала холода.
- Она - эта девушка - не писательница, и не наркоманка. Она просто... пожалела меня. А я ее... обокрала.
Внизу листа я прочитала написанное маленькими буквами:
"Вы можете украсть... И это лишь вещь. Вы крадете больше, чем вещь. Вы крадете веру.
И вы можете вернуть... И вы вернете не просто вещь. Вы вернете надежду.
Вам решать. У вас есть выбор. У нас есть выбор".
Я устало поднялась. Подошла к брошенной сумке. Подняла ее, отряхнула от снега. Открыла.
Внутри лежал маленький клочок бумаги. На нем было написано: Общество Анонимных Алкоголиков и адрес.
Я оглянулась. Это было где - рядом: - Так вот, куда эта девушка торопилась.
И я пошла, и нашла этот дом со скромной вывеской ОАА "Выбор", и положила ее сумочку в почтовый ящик.
Поспешно отвернулась и ушла, но вернулась.
Выгребла из своего кармана все деньги, что у меня были, и сложила их аккуратно в ее сумочку.
В подворотне дома сидела маленькая собачка. Я присела возле нее. Протянула руку. Собачка лизнула мою ладонь теплым
языком. Я взяла собачку на руки и прижала к груди: - Бедная моя ты, бедная... У тебя - то и выбора нет. Никакого.
Стемнело. Яркий свет фар проезжавших машин ослепил меня. На глазах выступили слезы.
Я запрокинула голову вверх, часто моргая. В ночном небе Города появилась первая звезда.
На Севере.
Над морем...
