Прощай, прародина моя.
Ты умираешь, не родившись.
Но лучше смерть, чем видеть, как
Ты ходишь с картузом в руках
По кругу голубой Европы,
И просишь готов еврик дать,
Торгуя собственною жопой.
(плач обрусевшего хохла)
Велизарий справедливо подозревал во мне устрицу, рождающую жемчужину, но не догадывался, какая амбициозность и масштабность скрываются в этой раковине. Действительно, манеры мои почти не выдавали человека, не привыкшего вести урок – говорил я вполне уверенно, не тушуясь пред седобородыми волхвами, хотя поначалу кровь гулко стучала в висках, и чуть заметно дрожали руки, выдавая внутреннее напряжение.
Аудиторию устроили на плато под открытым небом, но в тени рощи. Пальмы, увешанные зелеными и желтыми кокосами (коричневые валялись на земле), росли здесь близко друг к другу, листья их переплелись в сплошную крону, и под ней было не то чтобы прохладно, но вполне сносно – палящие лучи не проникали сквозь зеленый покров.
Город, где жили мои ученики, город, о котором поминал Велизарий в гневе, лежал всего в полукилометре от плато. Почему за рекой, а не меж магических гор я вскоре понял. Здесь, на плато, энергия Животворящей Силы преобладает над всем – дает человеку бессмертие, избавляет от нужд насущных, но подавляет основные инстинкты.
К примеру, слушатели из числа молодых могли показаться больными какой-то скрытой болезнью – их кожа имела коричнево-пепельный цвет. Откуда это? Наверняка ребята рождены и выросли здесь – под Аркой Небес. Но это не мешало им быть красивыми – стройными, голубоглазыми, с мягко вьющимися волосами. Они держались с достоинством уважающих себя людей. И обучать их было легко. Они внимательно слушали мои рассказы о технических новшествах, ничему не удивляясь (или не считали нужным показывать свое удивление). Практически не задавали вопросов – казалось, их совершенно не интересовал розовокожий учитель, невесть откуда взявшийся. А я поначалу не знал – понятен ли им выдаваемый мной материал?
Волхвы приходили в «аудиторию» на рассвете – рассаживались, поджидая «профессора». А тут и я подходил, с удовольствием вдыхая прохладный утренний воздух и влажные запахи леса. Приветствовал учеников. Начинал урок ….
Задался целью кроме знаний выпускника политехнического ВУЗа сеять в их головы разумное доброе вечное – непомерно большое притязание, но я считал это делом принципа, совести, делом долга, который следует уплатить. Вот почему терпеливо старался выказывать привязанность к слушателям, не смотря на их невозмутимость. На каждой лекции не забывал говорить теплые и ласковые слова своим ученикам.
Дни шли за днями, и переход от невозмутимости к любви совершался быстро. За то, что они получали, платили тем же. Я превращался для них в кумира равного Богу – всезнающего, доброго, лучезарного – под влиянием которого души их расцветали, как расцветает цветок под лучами солнца. Хотя они еще не умели открыто проявлять свои чувства. Любовь их граничила с немым обожанием. Только преданным взглядом глаз, напряженно следившим за каждым моим движением, выражали они свою любовь.
Для чего, спросите, мне это? А вот….
Будь политиком, приказал я себе. Одних техногенных знаний мало – ученики мои должны познать Бога и принять веру в него. Она должна быть у них крови, как нынче их вера в самих себя. Они разнесут ее по Земле и спасут человечество от большой крови, если не от полного уничтожения: в больших знаниях, много опасностей.
Я уже ввел их в суть денег, как наилучший инструмент обмена, как универсальный товар, наделенный свойством всеобщего эквивалента, посредством которого выражается не только стоимость всех товаров, но и функциональные способности их держателей. Но чтобы люди не превращались в тараканов, суетящихся по воле золотого тельца, я внушал, между прочим, такое:
- ни за какие деньги нельзя купить праведной жизни, любви и дружбы;
- никакими деньгами нельзя искупить дурно прожитые дни;
- деньги не способны украсить, наполнить жизнь того, кто искалечил свою душу....
- Вы согласны? Я понятен? – спрашивал, понимая, что эти люди, сидящие предо мной, призванные сыграть важную роль в истории народов, в развитии мировой цивилизации, еще не знают, каких событий станут орудием.
Пичкая знаниями бессмертных волхвов, верил, что действую так ради блага всего человечества. Вглядывался с надеждой в лица, которые уже четко сложились в славянский профиль, и видел в них будущее всей Земли. Бессознательно переносил их в двадцатый век, и – знаете? – узнавал! Для меня эти люди олицетворяли будущее нашей планеты: они принесут ей светоч знаний и… победят! Сомнений в том быть не могло.
Не греки, не римляне и уж конечно не готы с саксами, а мои предки славяне! Население Европы сейчас еще по деревьям прыгает и своей шкуре больше радо, чем прикиду от «Лео парди». Вот она, правда истории!
Они (ученики мои) сидели, а я стоял – часами, забыв о спине с поясницей. Только жара доставала. «Душно, однако», - буркнув под нос, предлагал слушателям перерыв. Махнув рукой в сторону реки, мчался купаться. Никто не следовал за мной, разве только Власта.
Когда возвращался освежившийся, оставшиеся в «аудитории», казалось, дремали. Кто-то перешептывался, склонив головы над папирусами – мое новое «изобретение». Или на песке осторожно выводили палочками знаки славянской письменности.
Тишина и порядок – вот что значит, серьезные люди тянутся к знаниям.
Я продолжал урок – ровным голосом лекцию о хитровыдуманных штучках двадцатого века – потом увлекался, забывал свой «профессорский» сан и вдохновлено рассказывал о пользе колеса и паруса, о летательных аппаратах легче воздуха…. Присутствующие едва осмеливались оторвать от меня глаза, и не искали взглядов друг друга. Так продолжалось в течение дня с редкими перерывами на купание.
Так продолжалось изо дня в день. Но однажды….
Велизарий обычно сидел в первом ряду. Лицо его было еще более холодным и застывшим, чем в дни нашего знакомства. Под неподвижными глазами набрякли синеватые мешки (сколько же ему лет?!), губы плотно сжаты. И только мудрые глаза внимательно смотрели на меня. Казалось, он не желал никого замечать, кроме своего должника.
По правую руку его восседала Власта – по обыкновению очень прямо, но не шевелясь, в чем видел следствие посещения магических мест. Волосы, уложенные в две косы, подчеркивали суровое выражение ее лица и напускное спокойствие.
В отличие от нее сидевший по левую руку Верховного Волхва колдун Барыс нервно шевелил пальцами, и время от времени болезненно поводил шеей, будто был у него воротник, и он был тесен.
Казалось, не знания они постигают, а выслушивают смертный приговор.
И тогда я сказал:
- Все, что слышите от меня, вы не похороните в своей памяти, а разнесете эти знания по белу свету. Готовы посвятить свою жизнь просвещению масс?
Общее молчание нарушил чей-то вскрик:
- Да!
Это крикнул Барыс – в волнении он даже поднялся с места и снова повторил: «да!», как бы давая клятву. Подбородок его дрожал, щеки пошли пятнами и на глаза навернулись слезы, хотя он изо всех сил старался их удержать.
- Духи предков… - произнес он с испуганным видом.
- Что такое? – нахмурившись, спросил Велизарий.
Он не любил вспоминать ритуал на горе Покаяния – день моего исцеления и нашей с ним ссоры. Но колдун и не думал о том инциденте.
- В ту самую ночь, - запинаясь, пробормотал он, - в ту самую ночь я еще был на горе Познания….
Еще немного, и он потребует себе кары за то, что солгал в магическом кругу.
- Барыс, - холодно прервал его Велизарий. – Каждый имеет право посещать горы плато, но никто не вправе требовать от вас открытие тайн, которые вы постигли. Ведите себя достойно!
Но хранить молчание для колдуна было горькой мукой. Он воспользовался подходящей минутой, дабы очистить душу.
- Клянусь! – завопил он – Странные вещи творятся там. Как наяву явились ко мне призраки умерших предков и потребовали пройти обряд посвящения в волхвы, чтобы уйти в мир, неся людям слово божье.
- Ты обучишь меня вере? – это уже был вопрос ко мне.
Затем последовала длиннейшая речь – нанизывались одна за другой фразы, пышущие благородным порывом служением Богу, вере и людям. Для Барыса колдуна одно вытекало из другого – без веры в Бога не будут устойчивы моральные устои общества….
- Может быть, Анатолий тебе потом одному объяснит сущность ее, - сухо прервал его Верховный волхв.
Я вступился за колдуна:
- Тема актуальна для каждого слушателя: в любом деле вера примиряет душу и тело.
Велизарий развел руками.
- Каждый из нас, - наставительно произнес он, - может быть одурачен людьми, которым доверился.
- Людьми да, но не Богом, - я вступил с ним в полемику. – Именно потому, что человек так склонен ко лжи, нужна вера в Нечто непогрешимое. Солгать Ему – значит совершить тягчайшее из преступлений.
- Повинен на муки?
- Да еще какие! Обрекает душу свою на страдания. Барыс страдает сейчас за то, что, прикидываясь колдуном, ходил по весям, мороча людей.
Колдун открыл, было, рот, но на него напал приступ кашля, и на щеках выступили красные пятна. Кровь бросилась в голову.
Мы молча ждали, пока он отдышится.
- Я солгал на горе Покаяния, - произнес он, наконец, придя в себя, - и Животворящая Сила отняла у меня последнее здоровье.
- Ты можешь снова подняться на гору, пройти спираль и в магическом кругу попросить прощения, не кривя душой, - сказал Велизарий, недовольно хмурясь.
- Конечно, конечно, - подхватил Барыс, который, наверное, и не подумал о такой возможности, в его глазах заблестел горячечный огонек.
- Ну, так сходи и не мешай другим постигать открытия будущего, - проворчал Верховный волхв, на чуть-чуть потеряв самообладание.
- Подождите, вопрос очень важный, - я встал на сторону колдуна. – Соблаговоли-ка сказать, как ты понимаешь Бога и веру?
- Он правит миром! – воскликнул Барыс. – А кто не верит, пусть сразу сдохнет!
Слово «сдохнет» он произнес с каким-то присвистом и рубанул рукой по воздуху, точно отсекая воображаемые головы.
В разговор вмешалась Власта, спросив у меня взглядом разрешения высказаться:
- Твою душу жгут страх смерти и обида на Животворящую Силу, что не вернула тебе здоровье. Ты хочешь придумать Бога, который по значимости затмит все на свете. И этой вере обучить других. Так ведь?
- А пусть Анатолий расскажет нам всем, что есть Бог! – закричал колдун.
И некрещеный член КПСС сказал:
- Их ни в коем случае нельзя сравнивать. Животворящая Сила – объективная реальность, существующая вне зависимости от нашего внутреннего мира. Бог – наша совесть, мерило поступков. Вера в него помогает нам жить – лечит духовно нашу душу. Бог он для каждого, для всех – Животворящая Сила.
Присутствующие удивленно переглянулись, а я продолжал развивать свою мысль:
- Ты был шарлатаном, им и остался, поднимаясь на гору Покаяния – результат налицо. На горе Познания душа твоя взяла верх над разумом или как сказал ты: призраки предков пришли и сказали – так жить нельзя, потомок Барыс. Бог поставил тебя на праведный путь, и Животворящая Сила готова исполнить его волю. Если ты в это поверишь, все у тебя будет отлично.
Верховный волхв неожиданно встал на мою сторону:
- Анатолий прав. Когда недостаточна
