на антракт и некоторое время продолжали сидеть в своих креслах при ярком свете. Самые продвинутые уже убежали в буфеты, когда Краснова заговорила о вкусненьком.
Она не хотела вставать на припухшие в босоножках ноги. Краснов не хотел идти один. Всё-таки встали и пошли вдвоём.
Потолкавшись в общем потоке, они выбрались из зала на лестницу, которая при внимательном рассмотрении оказалась не совсем белой: перила белые, а мраморные ступени серые, с тёмно-зелёными волнистыми прожилками. Краснова вцепилась руками в перила на верхней площадке, рядом с жёлтой ногой светильника-канделябра, и сказала, что в босоножках дальше не пойдёт, а «шлёпки» из сумки доставать не будет.
Буфеты под Красновыми видны как на ладони. Оголодавших от музыки зрителей набралось туда порядочно.
Колоритная толстуха в красном платье, среднего возраста, с пухлыми, «в завязочках», как у младенцев, ручками и ножками, передала через головы очередников две бутылки шампанского и поднос с пирожными. Расплатившись красной бумагой с Хабаровском, принялась высокой грудью торить дорогу к столику, занятому подругами.
Краснов попробовал разглядеть с высоты, есть ли на прилавках бутерброды с чёрной икрой и качественной копчёной колбасой, которые помнились ему по старым московским театральным буфетам, – не увидел.
– Давай без мороженого обойдёмся, – сказал он супруге. – Надо было раньше очередь занимать. Не успели.
– Было бы удивительно, если бы ты успел, – больше по инерции, чем с обидой, ответила Краснова.
– Можем погулять по фойе, – предложил Краснов. – Посмотрим, чего ещё интересного тут понаделали.
– Иди один. Я не ходок. Я тебя здесь подожду.
Краснов спустился по лестнице. Стены фойе на всех уровнях были выкрашены в оранжевый цвет. Окна на улицу завешаны прозрачными занавесями. Белые стеночки ограждений расписаны золотыми узорами.
Самые высокие стены и скругленные вверху окна – на первом этаже. На стенах картины в тяжёлых золочёных рамах. Перед выходом из театра –торгующий книгами рыжий коробейник с острым взглядом. Скорее скучает, чем торгует, – редко, кто подходит к его заботливо разложенному на лотках богатству.
Обойдя фойе, Краснов поднялся к супруге, и они вернулись в полупустой зал. Краснова расстегнула ремешки на босоножках, освободила ноги и с удовольствием устроилась в кресле. Краснов повертел головой по сторонам, наблюдая. Супруга видела то же, что и супруг, не поворачивая головы.
От холодной чопорности принцессы из первого ряда бенуара осталась только гордая осанка. Повернувшись лицом к маме и тётушкам, она участвовала в оживлённом разговоре и смеялась вместе со всеми, потряхивая завитыми локонами. О чём они говорили, было не слышно, слишком далеко.
Небритый парень в пиджаке с нашитыми на локти заплатами, стоя в проходе, разговаривал по телефону, договариваясь о встрече с потенциальным покупателем. Он жестикулировал, добавляя своим словам убедительности, как будто собеседник мог видеть его жесты. Из кресла к нему тянулась девушка с розой, свободной рукой дергая за полу пиджака и пытаясь подсказывать. Парень стоял не далеко, и Краснов слышал его слова, подтверждавшие предположение о том, что парень с девушкой работают в одном офисе.
Справа от Красновых расположилась пожилая пара с крупной девочкой-подростком, догонявшей фигурой и весом маму с папой, которых Краснов посчитал сначала за бабушку и дедушку. Соседей было хорошо слышно, хотя они говорили вполголоса и в сторону сцены. Мужчина был из тех, что всегда ищут и находят возможность получать желаемое за символическую плату. Он собирался прокатиться по Волге и рассказывал своим дамам про обязанных ему людей, через которых дёшево получит каюту на теплоходе. Обсуждалось, удастся ли им пристроиться туда втроём или лучше не тесниться и отдохнуть одному отцу семейства.
– Всё-таки чувствуется провинциальность, – сказал Краснов, которому хотелось поговорить о балете.
Супруга не поняла, и он добавил:
– Танцуют не всегда синхронно. То ли не проснулись, что странно для вечера, то ли не дорепетировали. Или мне показалось?
– Сбивались несколько раз, – подтвердила Краснова. – Принц однажды чуть не упал. Мне показалось, что он подвернул ступню и хромал.
– Да? Я и смотрю, что его черный визави танцует лучше.
– Этот в чёрном, хоть и меньше ростом, но заслуженный артист. Единственный среди танцоров, – сказала Краснова. – А принц не заслуженный.
– Ты откуда знаешь?
– Услышала, пока тебя ждала.
– А маленький, в шутовском костюме? Тоже здорово танцует.
– Ну да, не хуже чёрного.
– А ты обратила внимание, что лебеди чётко делятся на две группы по росту: высокие и маленькие? И каждая старается танцевать со своими.
– Конечно, заметила.
Наблюдательную супругу, как всегда, не удивишь.
– Зато оркестр здорово играет, – поделился Краснов. – Пусть мне медведь на ухо наступил, но музыка здорово волнует. Очень хорошая. Правда?
Супруга согласно кивнула.
– Мне ещё декорации нравятся. Понятно, что замок логично нарисовать похожим на театр. Та же поднимающаяся лестница в центре. Вазы с цветами. Подсвечники. Но и озеро с развалинами, месяц, лунный свет сквозь высокие облака – ничего лишнего, просто и красиво, как во сне.
Супруга кивнула ещё раз. Поощрённый Краснов довольно замолчал. По залу прошелестела прозрачная мелодия с колокольчиками, объявили третий звонок.
