Всё началось с обычной, мать её, простуды. Так часто бывает в межсезонье, что люди простужаются и болеют, когда осень мерзавка ещё не наступила, но и лето жареное не хочет заканчиваться. Когда с утречка расфуфыришься, надеваешь осеннюю ветровку, а к обеду как распогодится, воздух по-летнему раскалится и приходится опять раздеваться до майки, а потом под вечер возвращается осень и опять одеваться.
Вот и Милка стала жертвой межсезонных изменений погоды, и заболела. Только почему-то температура не поднялась, а наоборот упала и даже не дотягивала до 36. Как раз в эти дни на свидание с ней собирался приехать её хахаль Милок. Родственники были против их отношений, но сердцу не прикажешь, и поэтому они тянулись друг к другу как цветок к солнцу даже через расстояние. Милок и Милка, хоть и жили в разных городах и были знакомы меньше года, зато знали друг о друге больше, чем знали о них родственники и друзья. Они делились даже самыми сокровенными секретами и желаниями, которые раньше никогда и никому не рассказывали. Между ними как будто возникла невидимая связь, которая, казалось, даже на расстоянии и без телефонов позволяла прочитывать мысли друг друга. Милка часто шутила по этому поводу, что у дураков мысли сходятся или, что она нашла идиота, который, как говорится, смотрит на мир такими же глазами.
В это ненастное и хмурое утро забренчал мобильник Милка и он поспешил ответить, потому как звонила Милка, а он знал, что она приболела и хотел справиться о её состоянии.
- Доброе утро, Милочек.
- Доброе утро, Милочка.
- Как спалось? – Спросила Милка.
- Ночью был ливень, а у меня крыша протекла. Ну не у меня, а в доме. Полночи носился с тазиками и вёдрами, уснул только к пяти утра, но настроение на удивление хорошее.
- Что у тебя крыша протекает, я уже давно поняла. – Хихикнула Милка.
- А как ты себя чувствуешь? – Спросил Милок.
- Всё также. Температура тридцать пять и восемь и, по-моему, ещё понижается. Горло болит, голова болит, нос болит, слабость, короче всё болит, ломит и всё раздражает.
- Холодная женщина. – Улыбнулся Милок. – Я знаю, что когда высокая температура, то иммунитет борется с болезнью, а когда температура пониженная, то иммунитет ослабленный.
- Ну да. Я тоже знаю. Похоже, у меня ослабленный.
- Смотри, а то мне ещё и ехать к тебе не придётся. – Усмехнулся Милок.
- Ну не на свидание, так на похороны приедешь. – Пошутила Милка. – Тем более ты уже знаешь моё последнее желание.
- Специально по-другому сказал, потому что подумал, что тебе не понравится чёрный юмор в таком то состоянии.
- Всё нормально. У дураков мысли сходятся. – Улыбнулась Милка. – А последнее желание – это было бы ещё-то зрелище.
- Это точно. Ладно, ты пей час с малиной, выпей лекарства и сиди дома, а я позже позвоню, спрошу как ты.
- Хорошо. Люблю тебя. Пока.
- Я тебя тоже люблю. Пока.
Пока Милка мучилась слабостью и ломающими ощущениями в теле, Милок прожил этот день с думами о ней, но позвонить в течение дня так и не смог. После полудня из-за аварии на электростанции в городе отключили электричество, и связи не было, а сигнал районной соты не добивал до города. К счастью до вечера последствия аварии устранили, и связь восстановилась. Тогда Милок и Милка созвонились, и Милок услышал нехорошие новости.
- Как состояние? – Спросил Милок.
- Что-то мне хуже. Температура упала до 35.
- Завтра сходи к врачу. – Забеспокоился Милок.
- Я так и хочу сделать.
- Ложись спать пораньше, сон лучшее лекарство. – Посоветовал Милок.
- Ладно. А ты как?
- Та вроде ничего особенного не делал, а устал, будто копал траншеи метровой глубины. – Сказал Милок.
- Ложись тогда тоже спать. – Заботливо сказала Милка.
- Ложусь. Спокойной ночки тебе, поцеловал.
- Спокойной ночи, целую. Пока.
На следующий день связи с Милкой не стало по неизвестным причинам, и Милок, накручивая всякое разное кино, озаботился этим. Он упорно по-бараньи продолжал набирать её номер на протяжении всего дня и дня следующего, но ответа не было. Сначала подумал, что сел аккумулятор, что сломался телефон, что Милка не может найти телефон, что уронила его в унитаз или собака съела сим-карту и прочие случайные и даже нереальные обстоятельства. Потом влез в интернет почитать последние новости её города в надежде узнать причину отсутствия связи, ну и, конечно же, походу от долгого воздержания посетил несколько порно сайтов, чтоб подрочить. И в результате Милок решил ехать к ней.
По приезду в Милкин город, его сразу у выхода с вокзала достал один таксист татарин и какая-то стрёмная баба с толстой задницей прицепилась до самой автобусной остановки, предлагая жилплощадь в аренду. Адрес Милок знал, поэтому с матюгами отшив прилипчивую жопатую бабу и недолго поспрашивав у прохожих, он без труда добрался до района с новостройками. Уже через минут сорок Милок окинул взглядом «неописуемое чудо современной архитектуры», ещё не засраную шестнадцатиэтажную коробку с домофонами в подъездах, свежесостряпанную по шаблону какого-то паршивенького архитектора, не блещущего талантливыми идеями. А впрочем, в таких же зданиях со скворечниками и с подвалами полными наркоманов и бомжей, обитает и сам Милок, и миллионы других людей в стране. Милкин телефон по-прежнему не отвечал. Не горя желанием пересекаться с её родственниками и чувствовать на себе косые взгляды соседей, Милок сразу не рискнул подняться на 12 этаж и позвонить в дверь, хоть уже и был не на шутку взволнован её молчанием. В общем, перед тем как подняться он решил в последний раз наудачу набрать её номер. И как ни странно в этот раз ему ответили, но это была не Милка:
- Алло. – Послышался страдальческий мужской голос.
- Добрый день.
- Угу. – Ответил мужчина.
- Милку можно к телефону?
- Нет больше нашей Милочки. – Услышал в ответ.
- Мужик, ты чё на приколе? – Заулыбался Милок. – Очень, блядь, смешно. Верни телефон девушке, урод! Сколько ты хочешь вознаграждение?
– Я не шучу. Похороны завтра в двенадцать. Приходите проститься. – Продолжал монотонный мужской голос.
- Как… не шутите? – Переспросил Милок, будто ударенный по голове табуреткой, но вызов уже был завершён.
Милок понял, что, скорее всего, с ним говорил Милкин отец, а иначе у кого ещё мог быть её телефон. Лажанулся Милок, неловко и грубо вышло. Мало того, что у человека горе, так Милок ещё обозвал его и так неуважительно с ним говорил.
«Вот конченый!» - Подумал про себя Милок и присел на лавочку у дома с блестящими от слёз глазами. Он отпил воды из пластиковой бутылки, которую купил по пути с вокзала в разрисовано-расписанном и обоссаном ларьке с жирной надписью «Твоя вагина уже не будет прежней» и надписями потусклее: «Здесь никого не встретишь, все по норам жмут F5», «Каждый немножко говно», «Счастье есть! Я ебал его», «Мы все давно мертвы», «Скорее бы в тюрьму», «Улыбнись сука, видеть не могу твою кислую рожу» и «Кисуличка, я люблю тебя». Милок вообще любил народный фольклор и когда приезжал в другие города не упускал возможности почитать всякие надписи, рисунки и объявления на заборах, стенах или в лифтах.
Заночевал Милок прямо во дворе на скамейке, прикорнув на своей дорожной сумке. Проснулся около восьми утра, плюхнул из бутылки воды себе в ладонь, умылся, прополоскал рот и глянул на часы. Он не хотел пропустить полдень, и раз уж судьба сучара так управилась и отняла у него Милку, то он обязательно хотел с ней проститься и исполнить её последнее желание.
К полудню возле подъезда столпились люди с цветами и венками. Чуть позже мужики вынесли гроб с телом Милки и весь честной люд и те соседи, кто просто сунул свой нос из любопытства поглядеть, потасоваться, пожрать на халяву на поминальном обеде, чтоб потом было о чём поехидничать на лавочке, обступили гроб.
Все принялись прощаться с девушкой, укладывая гвоздики в гроб по обе стороны от тела. Милок просунулся через толпу, поставил сумку и подошёл ближе к гробику. Милка лежала в шикарном вечернем платье тёмно-синего цвета с глубоким декольте и в чёрных туфлях. Её лицо было как всегда красивым. Милок даже не верил, что оно мёртвое. Он то и дело от долгой разлуки с ней всё пялился на декольте и хотел страстно впиться поцелуем ей в губы и помять сиськи. Он подумал, что всё это один большой прикол, а она на самом деле жива и смеётся над его печальной рожей. Он наклонился ближе к её лицу и прислушался, чтобы услышать её дыхание, но она не дышала. Тогда он ущипнул её за руку, чтобы она айкнула, а он неожиданно обернулся к смеющейся толпе народа и разоблачительно крикнул бы с сарказмом - «Оборжаться! Очень смешно» - но и этого тоже не случилось. Милка действительно умерла.
Подошёл Милкин отец и негромко спросил:
- Ты Милок?
- Да.
- Она просила передать это тебе, перед тем как… - отец передал сложенный вдвое листок бумаги с текстом.
- Спасибо. – Милок взял записку и прослезился от того, что узнал, что его любимая Милка перед смертью вспоминала о нём, а его рядом не оказалось.
До кладбища ехать далеко, поэтому ленивая похоронная процессия, чтобы побыстрее пожрать халявного борща и поцедить водяры или винища, изображая сострадание, прошла недолгий последний путь и уже за двором гроб погрузили в машину ритуальной службы. Пока раздолбай водитель петлял по разбитым дорогам города, Милок сидел рядом с гробом, одну руку положив на декольте, периодически тиская Милкину сиську, а в другой руке держал её записку и читал:
«Я не раз представляла, что в старости мы спим в одной кровати, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, и сюсюкаемся до последнего. А когда один из нас умрёт, то уже не будет страшно, потому что, во-первых, мы будем благодарны жизни, что всё было именно так, как было, а во-вторых, что смерть разлучит нас не надолго, и мы опять найдёмся «там» и скажем вновь друг другу: «дай губки поцелую». Ты обнимешь меня, мы вновь почувствуем тепло и запах друг друга и будем вместе навсегда».
У входа на кладбище Милок отстал от всех и купил у трухлявых бабушек-цветочниц, пропахших палёным подсолнечным маслом и старческими писками, три гвоздики.
- Сыночек, на похороны положено две гвоздички. – Упрекнула Милка одна из бабуль.
- Бабуль, вот на твои и будет положено, а я знаю, что делаю. – Нежно съязвил Милок с добрым выражением лица и откланялся.
- Пошёл на хуй, пидарас! Грешник недорезанный. – Услышал он в спину от бабушки божьего одуванчика, после чего обернулся, поблагодарил её поклоном, скинул джинсы, трусы, показал ей жопу и вдобавок хлопнул себя ладонью по ягодице. Бабуля перекрестилась и весь пенсионерский цветочный рынок забузил, проклиная Милка пошлятиной. Он вприпрыжку, тряся своим толстым хуищем и яйцами, побежал по кладбищу, продолжая на ходу расстёгивать рубашку и раздеваться догола. Пробегая между забытых и заросших могил, он надёргал небольшой букетик разноцветных полевых цветов. Словно вихрь с голой жопой он вломился в толпу у могилы Милки, протиснулся к гробу, стал на одно колено и протянул ей букет полевых цветов. Живенько вскочил, поцеловал девушку в губы, страстно облизал грудь в районе декольте, а потом схватил свой член рукой и поелозил по губам и щекам Милки возбуждённой и раздутой головкой. Сзади послышались возмущённые и злые голоса родственников и друзей Милки, а её мама даже
