не заинтересовал.
- И ничего в этом удивительного нет, - снова Опп встал, подошел к пианино и тренькнул по клавише, словно саккомпанировал себе, - пусть бы читали и в Обкоме, умнели, может потом и…
- Пусть бы умнели… - ухмыльнулась я: - Но Опп, мы тоже хотели читать и Розанова, и Пастернака, а они…
- А что они? – опять тренькнул.
- А коммунисты почему-то считали, что только они достойны читать таких писателей, а мы – нет. Наши «быть» и «иметь», отобранные ими, не должны были выковываться в поисках и сомнениях, в работе души нашей, а должны мы были подчиняться только их идеологии, вот поэтому-то все советские годы и не издавали многих писателей, философов, а высылали за границу, «прятали» в лагерях ГУЛАГ*а, расстреливали, и когда, наконец, издали некоторых, то снова упрятали… на своих полках.
- Знаешь, я тебе уже говорил: ты интересна, когда делишься наблюдениями, - вдруг остались передо мной только его бездонные глаза, - а когда начинаешь итожить, обобщать и делать выводы…
- Хорошо, хорошо, больше не буду итожить, обобщать и делать выводы, - слегка обиделась и, встав, подошла к окну, уставилась в уже накрывающие двор сумерки. – Забуду и о книгах, и о продуктах, и о свободе выбора, которых не было, но напоследок… - И стала туда-сюда шагать по комнате: - Опп, послушай, пожалуйста, о том, как нас, туристов, прошедших строгий отбор через КГБ, строем водили за рубежом, охраняя наше советское достоинство от буржуазного влияния, как нам, нищим из «совка», разрешалось брать туда с собой только по две бутылки водки, и как там, на рынках, где буржуазные туристы покупали всё, что им хотелось, мы тайно, позабыв о достоинстве, пытались продать эти самые бутылки, чтобы на вырученные иностранные деньги привезти детям хотя бы маленькие сувениры. Ну, что, Опп, надоело слушать и не надо больше делать выводы?
И резко обернулась к нему… но его не оказалось в кресле. И всё же чувствуя, что он где-то рядом, послала ему вослед свои итожащие мысли:
- И теперь думаю так: за период социализма что-то не то случилось с достоинством и стало оно каким-то перекошенным… или передёрнутым, оказавшись не у тех, у кого должно было быть по праву, - у свободных и добросовестных тружеников, терпеливо наживающих свой достаток… Во! Достоинство, достояние, достаток. Корень-то один и тот же! – И окинула взглядом комнату в надежде увидеть моего Оппа, но… - Так вот, достоинство оказалось не у тех, кто достойно трудился, а у тех, кто его к себе передёрнул…
- Какая ж ты архаичная! Какая ж антикварная, – всё же снова метнулись передо мной его бездонные глаза: - Всё меняется в этом мире, всё наполняется новыми смыслами, в том числе и…
- Не наполняется, а наполняют, - перебила его не боясь, что снова скроется, и даже повысила свой слабый голос: - И наполняют достоинство те, кто наконец-то получил возможность купить клочок земли, построить на ней свой дом, обустроить его, открыть какую-то мастерскую, чтобы зарабатывать в ней честные деньги, а потом передать её детям, внукам… Короче, вначале соткать это самое «иметь», которое отняли коммунисты...
- Тпру! Остановись! – прошипел Опп прямо в ухо: - А как же насчет твоего «быть»?
- Вот тогда-то, не ограничивая себя тем, что имеет, начнёт в человеке прорастать настоящее, а не передёрнутое «быть»,. И потянется человек в ввысь, не ограничивая себя только «иметь». И станет искать смысл своего существ…
- Ну-у, пошла-поехала! – прервал наигранным зевком: - Скучно с тобой! Удаляюсь я…
- Лети, маши крылышками! Улётывай на все четыре стороны, - обиделась я окончательно и включила свет, но тут же вспыхнуло: «А прилетит ли снова?»
*Василий Розанов (1856- 1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист.
*Борис Пастернак (1890-1960) - русский писатель, поэт, переводчик.
*ГУЛАГ - Главное управление лагере;е и мест заключения. Подразделение НКВД СССР, МВД СССР, Министерства юстиции СССР, осуществлявшее руководство местами заключения и содержания в 1930-1956 годах.
