5. ДОРОГА К ИОРДАНУ
... Рано утром Ноеминь и Руфь тронулись в путь. Винда и ее многочисленное семейство вышли проводить их. Винда поделилась со странницами скудным запасом пищи, и теперь у них в руках были холщовые узелки. Опираясь на посохи, женщины поднимались в гору. Солнце золотило светлые волосы Руфи, и Ноеминь, шедшая позади ее, любовалась своей невесткой, стройная фигурка которой будто придавала ей силы и указывала путь. «Всевышний живет в сердце этой девушки и путь ее освещается Его божественной помощью».
Женщины вышли на взгорье, внизу стлалась долина Иордана. Можно считать, что путь уже пройден наполовину. Ноги женщин, истерзанные и избитые о каменные дороги горных областей Газа и Рувима, едва коснувшись мягкой благодатной почвы побережья Соленого моря, словно отдыхали и получали исцеление. Казалось, чем ближе Иордан, тем легче было идти. День клонился к вечеру, когда уставшие Руфь и Ноеминь остановились заночевать, на берегу мелкой речушки развели небольшой огонь, поужинали тем, чем снабдила их заботливая Винда, и преклонили головы на мягкую траву. Затихала боль в ногах и всем уставшем теле. Шорохи теплой ночи успокаивали, убаюкивая...
... Снова Великий Мученик на кресте. Снова льется кровь казненного Безгрешного. «Ранами Его мы исцелились». ... Руфь тихонько села, стараясь не потревожить Ноеминь, ее задумчивый взор был устремлен вдаль, сквозь ночную тьму Руфь будто видела белые стены Вифлеема. Она вдруг поняла свое предназначение. Бог избрал ее, она была счастлива.
Утром наши путешественницы перешли небольшую речушку в долине Иордана, также впадающую в Соленое море. Прохладная вода, свежий ветер с моря сделали свое дело, взбодрив и подкрепив их. До большой реки осталось совсем немного. Они шли медленно, наслаждаясь видами окрестностей, мирно беседуя, вспоминая добрую Винду с детьми и благодаря Всевышнего, который хранил их в пути, оберегая от трудностей и невзгод. К полудню женщины расположились на отдых под небольшими деревьями, дающими тень и благодатное успокоение. Ноеминь сразу же задремала. Руфь поудобнее подсунула под голову свекрови ворох только что сорванной душистой травы, села рядом и стала задумчиво смотреть вдаль, вспоминая свои сны-видения. Постепенно короткий сон одолел ее.
…Руфь легко передвигалась по саду, будто паря в воздухе. Большие оливковые деревья с темнеющими стволами перемежались с более молодыми, юными деревьями. Сквозь них виднелись серые стены, огораживающие сад, принадлежащий, видимо, частному владельцу. Вдали показалась фигура Человека. Он приближался. Руфь спряталась за один из искривленных стволов могучих олив. Человек молился. Его лицо покрывала бледность. Казалось, Он не замечал происходящего вокруг. Вечерние сумерки скрадывали тени деревьев, но Его лицо было чудесным образом освещено какой-то сияющей внутренней силой. Руфь впервые видела эти места, однако в мыслях пронеслось: Гефсиманский сад. Человек был почти рядом. Это был снова Он. Его, Безгрешного, мучительную казнь видела Руфь. Вздох, похожий на стон, сорвался с Его воспаленных губ. Весь воздух был насыщен предсостоянием чего-то неотвратимого и очень-очень важного для всего человечества.
Полы его светлой одежды скользили по высокой траве, на мгновение задерживаясь на высоких стеблях. Головки цветов будто не хотели расставаться с прикосновениями ткани Его хитона. Ночная тишина сада нарушалась стрекотом кузнечиков, шелестом светлячков и прерывистым дыханием Идущего. Подняв глаза, Руфь увидела у ворот сада сидящих людей, будто сон застал их неожиданно. Все внимание Руфи теперь было приковано к Нему. Она чувствовала ту страшную борьбу, которая происходила в Нем. Он то замедлял шаги, то ускорял их. На Его светлом лице, казалось, отражались все муки ада. Руфь приблизилась к Нему, теперь ее скрывало приспособление для добывания оливкового масла. Для удобства оно находилось тут же, в саду.
Идущий что-то шептал. Руфь, напрягаясь, прислушалась. «Во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие... Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться... Дух бодр, плоть же немощна... Отче!.. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую я имел у тебя прежде бытия мира. Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, потому что они Твои... Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенною.»
Сердце Руфи рвалось приблизиться к Спасающему, но ее там не было, в Гефсиманском саду, она всего лишь видела все это. Идущий пал на землю ниц: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как Ты... Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты,.. Отче! О если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет.»
За изогнутым стволом оливы появилась фигура, облаченная в ткань, похожую на легкий туман, сквозь которую просвечивали легкие большие крылья. Руфь ахнула: «Ангел!» Смертное борение олицетворяла вся фигура Молящегося. Пот Его, как капли крови, падающие на землю, заливал глаза. Ангел на мгновение коснулся Его своим крылом и исчез. Встав от молитвы, Он пошел к выходу из сада, остановился над тремя сидящими фигурами, наклонился к ним: «Что вы спите, встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение... Дух бодр, плоть же немощна». Отошел Он от них, снова молился. Трижды возвращался Он к ним и трижды находил их сидящими: «Вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час: вот предается Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот приблизился предающий Меня». Теперь Руфь видела все происходящее словно сверху. Темный сад осветился факелами, слышались звон мечей, стук кольев, сдержанные голоса переговаривающейся стражи. И голос: «Равви, равви». Звук поцелуя, который словно пронзил сердце Руфи, наполнив его ноющей болью, томительным ожиданием чего-то страшного. «Предательский поцелуй Искариота», - пронеслось в мозгу женщины. Один из приверженцев Схваченного отсек мечом ухо стражнику. Спаситель сказал вступившемуся за Него: «Вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец.»
Его связали и повели к выходу из сада... Полдень уже минул, когда Руфь очнулась, словно вынырнув из забытья. Она поняла, что виденное ею сейчас было предсостоянием той страшной мученической крестной смерти Спасающего и Дарующего вечную жизнь. Ноеминь еще отдыхала. Руфь пошевелилась, свекровь тоже подняла голову. Путницы поднялись, собрали свои вещи, выпили воды и вновь отправились в свой долгий путь. Трое суток шли Ноеминь и Руфь по долине, приближаясь к Иордану, недалеко от устья, где большая река впадала в Соленое море. Через некоторое время они присоединились к другим путникам, шедшим в разные города на другом берегу Иордана Иерусалим, Гиву, Беф-хогла, Беф-Цур, Вефиль, Вифлеем, Иерохон, Галл-Гал. Все путники решили вместе переправиться через реку.
