Кишочки у Пети были тоненькие, как гитарные струны. Казалось, еще мгновение, и они зазвенят. И все потому, что не ел Петя уже ровно три дня.
Он брел по мрачному парку, погруженный в тоскливые размышления о бренности бытия, а вокруг шевелился мир. Бурый ветер трепал ветви деревьев, гнал вдоль дороги прелые листья. Осенний дождик то и дело сыпал мелкой моросью, грозя разродиться по-настоящему.
И вдруг Петя увидел купюру — это был самый настоящий полтинник, сизый, с изображенным на нем памятником старины. Он лежал на асфальте, покрытый капельками начинающегося дождя. Должно быть, его только что обронили. Петя быстро поглядел по сторонам, но никого поблизости не было. Тогда он поднял купюру и сунул ее в карман, чувствуя, как сердце сильно-сильно забилось.
Ноги сами понесли его в ту часть парка, где располагались ларьки. Выстроенные в ряд, они были похожи на сказочный поезд из нарядных вагончиков. Перед глазами Пети поплыли разложенные на прилавках товары: чипсы, сникерсы, сервелат…
Нет, подумал Петя решительно, перво-наперво надо взять хлеба — серого, заводского, он поплотнее, не то что эти дутые экмасаны… Потом… Потом надо поискать макароны. Макароны — сытный продукт… Да и хватит их дня на три… Эх, сыру бы… Пармизанского…
Мир из серого превратился в цветной. Законы, которые им управляли, поменяли знак с плюса на минус. Теперь Пете казалось, что это не ветер трепал ветви деревьев и гнал в неведомое прелые листья, а сами ветви какой-то загадочной своей активностью возбуждали движение воздуха, все сильнее и сильнее, грозя превратить его в ураган.
Впрочем, долго об этом Петя не думал. Он скользил взглядом по прилавкам, чувствуя, как сладкой волнительной дрожью по душе пробегает желание. Когда он совсем уж было вознамерился пристроиться в конец одной из очередей, тугая волна смрадного перегара накатила вдруг на него, и чей-то голос простужено произнес:
— Слышь, земляк, а купи зеленый горошек.
От неожиданности Петя вздрогнул и повернулся. Рядом, нависая неопределенной громадиной, стояло нечто противуестественное, из которого вполне определенно вычленялись только глаза — красные, воспаленные, страждущие, с комочками белесой слизи в углах.
— Н-нет, — пробормотал Петя испуганно и судорожно стиснул полтинник в кармане.
— Купи, а! По дешевке отдам.
Петя хотел было сказать, что у него ни копейки, но вовремя спохватился — как бы он тогда объяснил свое стояние в очереди?
— Не могу, — только и смог сказать он. — Самому не хватает.
Незнакомца этот отказ, однако, не обескуражил. Он уже держал Петю за локоток.
— Вот так надо! — сказал он проникновенно и чиркнул себя по горлу ребром ладони. — За червонец отдам.
Петя затравленно огляделся по сторонам.
— Ну на что он мне! Я же хлеба хотел...
— Купишь, купишь ты хлеба, — сказал незнакомец убежденно. — Я ж у тебя не задаром прошу, а за горошек… Семикаракорский…
Казалось, своей неопределенной массой он заполнил весь мир, не оставив места даже для воздуха. Петя стал задыхаться.
— Помогите! — хотел крикнуть он, но вместо этого только сказал: — Ну… хорошо… Одну банку… Одну…
И с каким-то сладостным облегчением подумал, а что, может, зеленый горошек не так уж и плохо. Тем более что останется у него еще целых сорок рублей. Он наконец вынул из кармана купюру, которую незнакомец нетерпеливо у него выхватил, после чего, сунув в ответ что-то твердо-округлое, выдохнул:
— Ты — человек! — и кинулся прочь, расталкивая плечами толпу.
Петя окаменел.
— А сдачу?! — пискнул он вслед, но неопределенное нечто уже толкалось подле прилавка, на котором тянулись ряды всевозможных бутылок.
От бессилия на глазах у Пети выступили слезы. Он постоял еще пару минут, с отчаянием глядя на то, как его насильник, отойдя от прилавка метров на пять, сорвал с бутылки зубами пробку и пьет прямо из горла, а острый подвижный кадык его так и ходит туда и обратно под заросшей морщинистой кожей. Потом Петя двинулся прочь. Мир снова стал серо-унылом. И только одно светлое пятнышко нарушало эту гармонию вселенского суицида — твердо-округлая банка, которую Петя прижимал к груди обеими руками, словно опасался, что и ее у него отберут.
* * *
Отворив дверь, Петя прислушался. В квартире, однако, стояла обнадеживающая тишина — похоже, Глафира еще не вернулась. Чувствуя невероятное облегчение, он прошел в кухню, где поставил банку в центр стола, после чего отворил холодильник (вдруг там за время его отсутствия появилось что-нибудь съестное), но полки по-прежнему были пусты.
Тогда он извлек из стола открывалку, взял банку и только уже примерился, чтобы ее распечатать, как вдруг рядом с ним раздалось:
— Я бы не советовал вам этого делать!
Петенька вздрогнул. От неловкого движения открывалка выскользнула из пальцев и упала на пол.
— К-кто здесь?!
В кухне вроде бы никого не было. Может быть, в коридоре? Петенька осторожно выглянул в коридор, но и там никого не увидел.
Галлюцинации, наверное, подумал он, успокаиваясь. От голода. Факт.
Он поднял с пола открывалку, и тут рядом с ним раздалось опять:
— Подумайте, прежде чем осуществить непоправимое.
В этот раз Петя повел себя мужественнее — не вздрогнул и открывалку не уронил, хотя и не удержался, чтобы снова не оглядеться по сторонам. Никого рядом с собой он по-прежнему не увидел. Тогда он посмотрел на зеленый горошек.
— Это вы? — спросил он неуверенно.
— Точно, — сказал Зеленый Горошек. — Это я.
Петя усиленно заморгал.
— Но, — пробормотал он. — Это невозможно.
— Теория вероятностей присуща только тем цивилизациям, которые исповедуют диалектический принцип познания бытия. В других мирах все совсем по-другому.
Раздававшийся из банки голос был глуховатый и не лишен некоторых менторских ноток. Впрочем, Пете это могло показаться.
— Вы полагаете, — пробормотал он, — что во вселенной могут существовать миры, в которых нет ничего невозможного?
— Именно.
— Но как вы можете это доказать?
— Фактом своего существования. Разве того, что вы сейчас перед собой видите, мало?
— Пожалуй, вы правы, — сказал Петенька. — Никогда бы не подумал, что буду беседовать с говорящим Зеленым Горошком.
Из банки раздался короткий смешок.
— Рад, что чувство юмора не покидает вас даже в столь необычные для вас моменты… Как вы смотрите на то, чтобы подискутировать о смысле бытия?
— Гм… Вы знаете, как-то…
— Вас смущает мой внешний вид?
— Нет, но…
— Тогда не будем терять времени. Каждое мгновение должно быть наполнено смыслом, причем плотность его должна возрастать, иначе сенсорный голод ввергнет нас во вселенскую безысходность, выбраться из которой удается далеко не каждому.
— Вы говорите о сенсорном голоде. Но как насчет обыкновенного… физического?
— Физический значения не имеет. Главное — удовлетворение потребностей самого высшего порядка. Низшее же окормится от сытости высшего автоматически.
— Вы думаете? — пробормотал Петя с сомнением.
— Я в этом уверен. Весь мой тысячелетний опыт говорит за это.
— Да, но…
— Поверьте. Ваши сомнения продиктованы лишь вашим физическим опытом, кругозор которого микроскопичен. Нужно прорвать сферу этого заблуждения, скрывающую истинную беспредельность.
— Что дает вам основания это утверждать?
— Во-первых, мой личный опыт…
— Ваш личный опыт? Но кто сказал, что у меня все должно быть так же, как у вас?
— Ваши слова не лишены смысла. Однако, можете мне поверить, я продолжаю утверждать: то, что в свое время было возможно для меня, станет возможным и для вас. И основой тут наша общая энергетическая природа.
— Общая энергетическая природа, — проговорил Петя саркастически, усаживаясь на стул. — Не знаю, как насчет вас, но о себе я сказать такого не могу. Мое тело состоит из материальных объектов…
— Это сейчас оно состоит из материальных объектов, но если вы захотите…
— Погодите, погодите, не становится ли наш разговор беспредметным?
— Что вы имеете в виду?
— Не кажется ли вам, что мы все-таки слишком разные.
В ответ раздался еще один смешок.
— На самом деле, — сказал Зеленый Горошек назидательно, — разница не так уж и велика. Вы потом сами с этим согласитесь.
— Да, но… Вы ведь… имеете не материальную, а энергетическую природу?
— Да. И вы, между прочим, тоже.
Тут внутри Петеньки как бы что-то провернулось. Он вдруг начал как бы на что-то прозревать, но, к несчастью, завершиться этот процесс не успел — в прихожей раздался звонок. Он машинально встал и отправился открывать, по-прежнему погруженный в глубокие размышления.
* * *
За дверью оказалась Глафира.
— Ты?! — пробормотал Петя растерянно. От ужаса он потерял, казалось, дар речи.
— Я, — сказала Глафира пьяно, дохнув на него винными запахами.
— А ты… ты… У тебя разве нет ключа?
— Есть где-то. Да лень доставать… Ну, че стал на дороге! Дай пройти…
Петя посторонился. Ужас его немного оставил, и все потому, что Глафира явно была в приподнятом настроении — может, хотя бы сегодня обойдется без скандалов.
— А ты откуда? — спросил он.
— Да так, в домино с бабами играла… Потом винчишка немного врезали…
— Можешь, поспишь?
Глафира посмотрела на него с подозрением.
— Че это ты такой заботливый? Не натворил ли чего?
— Что ты… — пробормотал Петя. — Как можно…
— Ну ладно, это я так. — Лицо у Глафиры снова расплылось в пьяной улыбке. — А ты тут без меня не скучал?
— Конечно, скучал.
— Правда?
— Правда, правда.
Глафира приблизилась к нему вплотную. Была она выше его на целую голову и шире раза в два.
— Правда, скучал?
— Ну, да…
— Ну, пойдем тогда.
— Может, потом?
— Что потом, сейчас хочу.
Напирая на Петю мощной грудью, Глафира вытолкала его в спальню и опрокинула на кровать. Он вяло сопротивлялся.
— Может, потом?
— Молчи уж!..
Она навалилась на него всей своей массой. В какой-то момент мощная коленка придавила ему ногу, он дернулся, и Глафира тут же рассерженно прошипела: «Лежи, сука!», — после чего он больше не сопротивлялся, смирившись с неизбежным.
Толстые жадные пальцы Глафиры шарили по его телу, отыскивая и расстегивая пуговицы, хищный слюнявый рот елозил по шее, как гигантский слизняк.
Потом это все через две минуты закончилось. Глафира, тяжело дыша, отвалилась в сторону, полежала так секунды три-четыре, потом пробормотала с презрением: «Да какой ты на хрен мужик!» — после чего поднялась и вышла из спальни вон.
Находясь в состоянии какого-то вселенского опустошения, Петя слышал, как она прошлепала босыми ногами по линолеуму, а потом из кухни донесся ее радостный возглас:
— Ух, ты! Горошек!
Сердце в груди у Петеньки судорожно
жду!!