Время бремени желаний (рассказ)

В семье Горюновых произошла история… Как её назвать-то… Непонятная? Да чего там непонятного, всё как раз ясно…Тухлая? С гнилым, но всё-таки ароматным душком? Или просто вонючая? А, может, абсурдная? Или противоестественная? Хотя какая же она противоестественная? Скорее, просто нестандартная… Нет, не то всё, не то…Опять же, есть примеры… Короче, полный караул. А дело в том, что сыночек горюхинский, дитятко любимое, солнышко разлюбезное, единственный свет в единственном оконце, Генечка решил, наконец, жениться. Нет, дело, конечно хорошее, и никакого «нестандарта» здесь нет. Замечательное дело! Житейское! Поэтому вопрос «зачем» даже и не возникал. Возник другой – на ком? -  а вот это уже действительно очень болезненный прыщ: на Марусе Вяльцевой. Впрочем, кому Маруся, а всем остальным – Мария Васильевна. Директор туристического агентства. Кандидат и депутат. Бой-баба. Уважаемый в обществе человек. Впрочем, это всё такая, право, «уважаемая» ерунда… А вот то, что у неё детей нет – это действительно хорошо. Хоть какой-то явный плюс… Правда, она старше Генечки больше чем на два десятка лет. Ему сейчас двадцать два, а ей, соответственно, под сорок пять – баба ягодка опять. А Маруся, пардон, Мария Васильевна, действительно та ещё ягодка! Даже не ягодка, а целый ананас! К сожалению, уже надкусанный до появления Гени (и в качестве жениха, и даже ещё раньше – до его рождения), и уже не одним любителем таких экзотических фруктов (она сходила под венец уже три раза, и все эти разы, конечно же, неудачно. Конечно же! Естественно! Как же иначе может быть, если до сих пор в свободном поиске!) В общем, эта самая Мария Васильевна – ох, это та ещё Маруся! Цветок душистых прерий, Лаврентий Палыч Берий. Это в том смысле, что пробу негде ставить. Везде поставлена. И не раз.
Но, как говорится, любовь зла – полюбишь и ананас, и пробу, и Лаврентия. Хотя даже не в её возрасте и неоднократной надкусанности дело! Лямур, как известно, ровесников не ищет, и соблюдению невинности-непорочности особого значения сейчас не придаёт. Тем более если эта самая ягодка-ананас – пока та ещё конфетка! Регулярные занятия большим теннисом (так и напрашивается в рифму медицинское название мужского достоинства, в котором трёхзамужняя (и это только официально) Маруся -  большой специалист.). Бассейн, массаж и баня. Фитнесс и шопинг-жопинг… Всё это при ней,  при этой ананасово-конфеточной Марусе! И никто не говорит, что это плохо. Хорошо! Замечательно! Экстра-класс! Такие наши… бизнес-вумен в булочную на такси не ездят! У них для булочных и персональная прислуга имеется, и персональное авто с личным шофёром, он же – походно-транспортный, хм, обслуживатель, этакий походно-полевой муж-телохранитель. А что? Очень удобно! Главное, всегда под рукой и всегда в полной боевой готовности за её же «бабки». Да и вообще просто замечательно, что женщина в расцвете лет не даёт себе завянуть. Вот всем бы так и цвести, и пахнуть, и при этом ещё и вонять большими, пусть даже хотя бы внешне честно (хотя кого ты сейчас этой липовой честностью обманешь!) заработанными деньгами.
Но было, правда, ещё одно обстоятельство… Всем обстоятельствам обстоятельство… Камень раздора и преткновения интимно-пикантного характера, и именно в отношении к их конкретному горюновскому семейству… Дело в том, что Маруся и Генин папаша, Виталий Игоревич, в дни их теперь уже достаточно далёкой, но очень бурной комсомольской молодости… В общем, состояли в отношениях, и не только как члены бюро комсомольского горкома. Да, целых два года (папаша Горюнов предпочитает говорить: ВСЕГО два года) -  и в отношениях самых тесных, теснее которых просто не бывают. Да и потом, когда уже и Виталия, и у самой Маруси был собственные семьи, тоже периодически друг друга не забывали. Как опять же говорится в старой народной поговорке, старая любовь -  лучше новых двух, если старый козёл борозды не портит.
И теперь, и вот, и вдруг - Генечка. Совершенно неиспорченный, молодой и привлекательный человек, любимый сын любящих родителей. Через год заканчивает экономический факультет, причём учится качественно, не только для «корочки». Папаша Горюнов ему уже и место загодя забронировал, в совместном шведском представительстве одной незаметно-сказочно богатой жирной фирмы. И невесту ему уже присмотрели, девочку Настеньку. Настенька умненькая, ласковая, на фортепиано одновременно обеими руками играет. Правда, нос слегка с горбинкой и скулы – наследие монголо-татарского ига – широковаты, но кто из наших прапрапрапрабабок в тринадцатом тире пятнадцатом столетиях не лежал под грозными степными завоевателями? Опять же дедушка – целый генерал-полковник неважно каких войск. Поэтому и папа Настенькин -  не рыба-не мясо, не птица-не колбаса -  понятно, не дворником работает, и мама, хоть и не генеральская дочь, и вообще дура набитая, но тоже пристроена. Общественной баней заведует с интимными, отдельными и совершенно необщественными номерами.
Сами папа и мама Горюновы выступили в отношении сообщения о предстоящей женитьбе единым яростным фронтом.
- Тоже, мля, нашлись… Пугачёв с Киркоровой! – орал папа, красиво, как во времена своей бурно-активной комсомольско-партийной молодости, сверкая глазами и брызгая слюнями. – Те хоть вместе песни поют, есть чем заняться на досуге. А вы чего будете? Напару туристам мозги засир…ть?
- Виталий Игоревич! – строго сказала присутствовавшая при этом бабушка Горюнова-младшего и, соответственно, тёща его, Горюнова-старшего, бывшая институтская преподавательница «великого и могучего». – Нельзя ли обойтись без простонародных выражений?
- А то, что он говорит, это не выражение? – не смутился папа. Временами он бывал и гневен, и крут, и даже справедлив. – Нет, я вам такой… праздник любви и страсти устрою, что похороны веселей покажутся! Короче, нет, нет и нет!
Генечка молчал, только видно было, как у него под аккуратно выбритыми щёками перекатываются скуластые желваки. В общем, понятно. Характер один в один как у справедливо бушующего папашки.
- Хотя действительно, - согласилась и бабушка-тёща. – Если представить, то это будет не брак, а какое-то «Средство Макропулоса».( Она  в своём преподавательском прошлом преподавала ещё и литературу, поэтому считала себя имеющей полное право в разных жизненных ситуациях ссылаться на классиков.)
- Я только одного никак не пойму… - хлюпала совершенно здоровым носом растерянная мама. – Чего это… старой колбасе от тебя надо? Денег? Да у неё своих навалом. Мужских обязанностей? С такими капиталами для неё это тоже не проблема. Остаётся одно – на свежатинку потянуло, -  и тут мама не выдержала и показала своё истинное прекрасное лицо. – А вот х… ей, а не свежатинки!
И для пущей демонстрации своих намерений потрясла в воздухе сложенной в кукиш правой рукой. Хотя как раз вот этого делать ей совершенно не стоило, потому что это был уже явный перебор.
- Ира! – опять благородно перекосило бабушку. Её, стало быть, родную маму.
- Чего Ира! Чего тебе Ира! Я всю жизнь Ира! И когда вот за этого козла похотливого выходила, тоже была Ира! Чего вам всем от меня надо?
- Значит, так, партайгеноссе, - сказал Геня, не расслабляя скуловых желваков. -  Я Марусю люблю, она любит меня. Нам от вас ничего не нужно. Просто я, как честный человек, решил поставить вас в известность заранее, а не перед свершившимся фактом.
- Благородный, мля… - остывая, пробормотал папа.
- Чего благородный, чего? – заорала теперь уже мама. – Ты чего? Ты совсем сдурел? Ну, семейка! Не пущу! Да ты знаешь, кто она есть на самом деле? Её так и называли - переходящее Красное Знамя! Краснознамённая подстилка!
Увы, и эта велеречивая патетика ожидаемого эффекта не произвела.
- Не катите, маман, - сказал Геня ( иногда он позволял себя выражаться вульгарно). – Я всё знаю. Только это ничего не меняет. У нас любовь. Если ты забыла, это такое большое и светлое чувство.
- Угу, - отозвался филином папа. – Большое половое. Нет, ты мне скажи: тебе чего, молодых задрыг не хватает? Вон их, по улицам, целые табуны! Да и Настя – тоже нормальная девушка. На фортепиано играет. Знает, как поэта Блока звать по имени и даже по отчеству. Чем тебе не пара?
- А я генералом быть не собираюсь! – нахально заявил Геня и даже ногу этак по-наполеоновски вперёд выставил.
- Почему генералом? – не понял папа.
- А зачем же ещё на генеральских внучках жениться?
- Я же говорю – начитанный… - непонятно то ли похвалил, то ли обматерил Виталий Игоревич.
- В общем, заявление мы уже подали, - забил Геня в родительский гроб последний и окончательный гвоздь. – Расписываемся в конце августа. Всё. Я поехал.
- Далеко? – выдала совершенно глупый вопрос теперь уже окончательно сражённая мама.
- Куда же ещё? – искривился сын в змеиной улыбке (Нет, так бы прям и убила бы насовсем и навсегда!)
- Вы чего же…это… уже? – ехидно прищурилась она, но глаза, впрочем, опустила и чуть порозовела мочками ушей.
- Ага, - простодушно признался Геня. – Уже.
- Самэц! – довольно сказал папэц.
- Есть в кого! – огрызнулась в ответ мамэц.
- Так что не скучайте! – сказал Генэц и, услышав как вздохнула бабэц, быстренько выкатился из квартиры. Вот какой, право слово, половосозревший молодэц!

- Ну и чего ты сидишь? – накинулась Ирина Ивановна на Виталия Игоревича, как только за их счастливым сыном захлопнулась дверь.
- А чего я должен делать? – рявкнул он в ответ. Да, нервы ни у неё, ни у него были совершенно ни к  ангелу, ни к чёрту. Такое часто бывает накануне счастливого свадебного торжества!
- Звони этой своей…курве! Договаривайся, денег сули, чего хочешь делай, но делай хоть чего-нибудь, делай, не сиди!
- Куда звонить-то? Откуда у меня её телефон?
- Когда к ней под юбку лазил, то телефон-то, небось, знал!
- Ириш!
- Ух, как врезала бы щас тебе… На!
- Откуда?
- От верблюда! Что же я, к сыну в записную книжку заглянуть, что ли, не могу?
- Можешь. Ты всё можешь. Ты же танк! Хорошо, что он не видел.
- Ох-ох-ох! Прям испугалась! Чего мнешься? Звони, гад!

- В общем, договорились встретиться, -  и Виталий Игоревич взглянул на часы. – Через час. В кафешке на набережной.
- А я думала, у неё в постели! – не преминула подпустить очередную шпильку Ирина Ивановна.
- А хоть бы и в постели! – сжал зубы Виталий Игоревич. – Достала уже своей ревностью! Надо было с тобой ещё когда Генки не было разводиться!
- Чего ж не развёлся-то? А-а-а, папы испугался! Конечно, он бы тебя из аспирантуры в два счёта вышиб! И отправился бы ты, милый, в армию! А дядя Петя постарался бы найти тебе местечко! Тёплое-претёплое! Где-нибудь на Таймыре!
- Ох-ох-ох! Испугала! – завёлся по новой Виталий Игоревич. -  Да кому ты была бы нужна, если бы не я? Тебе же уже за тридцатник перевалило, ты вместо духов уже нафталином воняла! Вот и вцепилась в меня мёртвой хваткой с папашей своим! Вы всё ловко просчитали: молодой, ни разу не женатый, из деревни, без блата, всё своим хребтом, деваться некуда. Надо брать!
- Нет, посмотрите, какой бедный-несчастный! Облапошили его, по рукам-ногам связали! Да если бы не мы, то ты бы сейчас так и гнил в своей деревне! Или спился бы под забором! А уж чтобы свою фирму открыть…! Ты же без папы, царство ему небесное, был полный ноль! Кобель с амбициями!
-