"Все под Богом ходим..." (рассказ)

Михаилу Александровичу, другу, которого помню и люблю, посвящаю.


- Сейчас Наталью видела, - сказала жена, вернувшись с рынка. – Сказала, отец совсем плохой.
- Какая Наталья? – не понял Андрей.
- Здрасьте! Ахрипина дочь! Хорош друг! (это она уже про него, про Андрея) Как человек здоровый был – друг без дружки ни дня прожить не могли. А как заболел… А-а-а-а, да чего тебе говорить! -  и махнула рукой. Дескать, «а-а-а-а, да чего тебе говорить!»
- Так бы и сказала… - пробурчал Андрей. Ахрипин! Иваныч! И на самом деле, как же он мог забыть! Нехорошо… Действительно, друг называется…
- Ладно, завтра утром, после смены, зайду, - согласился он. – Может, купить ему чего?
- Конечно! – сказала жена. – Больной же человек! Говорит, не встаёт.
- Чего купить-то?
- Ну, чего… - жена на мгновенье задумалась. – Кефирчику какого-нибудь… Пряничков. Яблочек…  Чего ещё-то?
- А он чего? – спросил Андрей подозрительно. – Совсем, что ли, не поднимается?
- А я откуда знаю? Наверно. Наталья же сказала! Чего её врать-то? Как на пенсию проводили, так и расхворался. Нет, вас, мужиков, на пенсию нельзя отправлять! – вдруг сделал она неожиданный вывод. – Вы как лошади, без работы дохнете.
- Ага, - согласился Андрей. – Зато вы на как на пенсию выйдете – сразу кобылами скакать начинаете. И откуда только силы берутся! Примите наши поздравления.
- Не с чем пока. Мне ещё пять лет с хвостиком. Ну, ты меня понял? Проведаешь?
- Понял, - сказал Андрей. – Зайду.
- И смотри мне! – жена погрозила ему пальцем.
- Да ладно! – сказал Андрей в третий раз. – Чего я, дурак, что ли, совсем! Сказала же: кефиру, сушек…
- Каких сушек! – возмутилась жена. –Чем ты слушаешь! Сушек! Чем он их грызть-то будет? Я ж тебе сказала: пряничков, и  какие помягше. Сушек… Ты ещё сухарей купи! Солдатских! Нет, прям как ребёнок, честное слово… Ты собаку покормил?
- Покормил,- буркнул Андрей. – Она воду поела.
- Какую ещё воду?
- Обычную. Аш два о. Которую я ей вчера наливал. Или ты. Я уж и  не помню…
- И вот так – всю жизнь, - вздохнула жена. – Ладно. Иди уж, горе ты моё персональное…

С Ахрипиным, с Иванычем, Андрей был знаком лет тридцать, не меньше. Столько лет бок о бок отработали на «скорой», в одной бригаде! Мишка, хоть и был по образованию фельдшером, а соображал лучше иного врача. Да оно и понятно: всю жизнь – здесь, на «скорой», да не на перевозке, а всегда то на кардиологии, то на реанимобиле. Поневоле научишься! Гололобов был младше его лет над двадцать пять. В сыновья годился… Когда он только-только после окончаний мединститута появился здесь, на подстанции, то главный врач, Евгений Васильевич, его сразу к Мишке определил. Как будто тот – старший. Наш самый опытный фельдшер, сказал «главный» с гордостью. Если, Андрей Николаевич, чего не знаете, то без  всякого стеснения у него спрашивайте. Хлещще любого профессора во всех болячках разбирается. И протянул ладонь: желаю производственных успехов!

Тот, кто был «хлеще профессора», Андрею Николаевичу Гололобову по первости не очень понравился. Хмурый какой-то. Длинный как глиста. Зубы здоровые, жёлтые. Нос в характерных синих прожилках. Ну, это понятно… Андрей и сам в трезвенники не записывался и не собирался….
- Ахрипин, - недовольным голосом представился «профессор». – Михаил Иванович. А вас как?
- Гололобов. Андрей Николаевич.
- Пойдёмте, нашу «канарейку» покажу., -  и  первым шагнул  на крыльцо.

Реанимобиль, имевший цвет жизнерадостного детского поноса (из-за чего его и прозвали «канарейкой») стоял в глубине двора, ближе к выездным воротам.
- Наше место здесь, - пояснил Михаил Иванович. – Чтобы никто выезд не перекрывал. Одно слово – реанимация, мать её…
- Много выездов?
- Когда как. На праздники больше. Перепьются, собаки, и кто на нож напорется, кто вешаться соберётся… Хватает… козлов… Спокойно им не пьётся!
- Да… - сказал Андрей. Что он этим «да» хотел сказать, и сам не знал. Да… Вот тебе и «да»! Но ведь нужно было что-то сказать!
-…и других случаев тоже хватает, - продолжал Ахрипин все так же монотонно, как дьячок на паперти. – Вот  позавчера одну… И ведь припёрло-то где! – внезапно  озлобился он. – В Малом Колычёве! Хрен подъедешь! И ночью!  Михалыч – это шофёр наш. Сейчас познакомишься, – на дороге остановил, говорит: не проеду, сяду. Идите пешком. И мы с Егорычем – это наш сменный врач – по чистому полю, почти с полкилометра! Идём, а я печёнкой чую: сейчас обязательно какая-нибудь подлянка будет! И точно: пришли, посмотрели – острый живот! Надо тащить -  а в ней, кобыле, за сто кило! И мужиков, как на грех, ни одного, вокруг только бабы и мелкота. Господи, целый километр! ( а только что сам сказал, что половина, заметил Андрей. А ты, значит, дядя из рыбачков! У тех тоже каждый пескарь -  под два пуда весом!). И не посидишь, не перекуришь: она орёт, на носилках мечется. То ли аппендицит, то ли внематочная… Нет, и ведь живёт-то в микрорайоне, а как назло попёрлась в это грёбаное Колычёво! «Маму хотела навестить! Соскучилась!». Чтоб у этой мамы черти  из всех дырок повылазили!
- А чего ж мужиков-то не было? – спросил Андрей.
- А ты спроси их! – опять разозлился Ахрипин. -  Разведенные все! Бабье царство! И мы, вдвоём с Егорычем, по целине эту корову целых два километра! А я между прочим, не Илья Муромец! Мне, между прочим, только летом грыжу прооперировали! Мне, может, больше трёх килограммов – категорически!
- А больше трёх литров? – как-то само собой вырвалось у Андрея.
Ахрипин тут же прервал свой страстный монолог про стопудовую «кобылу» и изнурительную ходьбу за сто километров, повернулся, посмотрел на него внимательно, внимательно…
- Похоже, сработаемся, - буркнул не то чтобы обиженно, а как-то…иронично, что ли…
… вот так и познакомились.

Да, двадцать с «хвостиком», бок о бок… За такой-то срок полной ложкой нахлебались… И инфарктники, и инсультники, и висельники, и сгоревшие и замёрзшие… Один раз даже на наркомана нарвались, в Городищах. И ведь, сука, как хитро вызвал! Позвонил: « мама при смерти». Ну, Валька, дежурная, их на тот вызов и воткнула. Всё правильно: если при смерти, значит, наша.
Приехали, в калитку зашли – на крыльце тут же бугаина нарисовался. Понятно: ждал. Лоб маленький, глазки внимательные, бегающие. Очень нехорошие, в общем, глазки. Шея – три его, Андреевых.
-Где? – спросил Михаил Иванович вмиг насторожившимся голосом. Понял сразу: что-то здесь очень даже не то.
Бугай ничего не сказал, посторонился, показал рукой вглубь дома: седан ву плис, херры эскулапы. Проходите-проходите, я вас чаем угощу.
Они прошли длинным сумрачным коридором в  дальнюю комнату. В комнате было пусто. Андрей непонимающе завертел головой.  Что за шутки? А Ахрипин сразу всё понял, похоже, ещё там, у крыльца, поэтому и вперился сумрачным взглядом в бугая, который встал сзади, в дверях, перекрывая им путь  отхода.
- Чего лыбишься, чмо? – сказал бугай очень нехорошим тоном. – «Марфушку» доставай!
«Марфушка» – это морфий. Тут и Андрей всё понял. А чего толку от этого понимания?  Куда денешься? Вон какая морда в дверях! Да у него, похоже, и «ломка» начинается.  Шаг влево-шаг вправо - передушит как котят. Они, «ломанутые», отчёта в своих действиях себе не отдают. Им всё по хрену. Им главное -  ширнуться побыстрее, пока карёжить не начало.
Андрей полез в карман халата, вынул коробку с наркотиками.
- Ампулы покажь! – потребовал бугай. Лицо его начало наливаться нехорошей синевой. Чтоб тебя сейчас кондратий хватил, мелькнула у Андрея в голове трусливая мысль. Уж я бы тогда тебя подлечил! Пальцем о палец не ударил бы, скотина наркоманская!
- Набирай! – приказал бугай Ахрипину, безошибочно угадав в нём фельдшера. – На глюкозе. И смотри, сучара! Если химичить начнёшь – завалю!
- Да на хер ты мне нужен с тобой в игрушки играть! – внезапно осмелел Михаил Иванович. - Мне своя жизнь дороже!
Он демонстративно, на глазах у бугая отломил носик ампулы, набрал в пятикубовый шприц жидкость, потом туда же всосал из ампулы глюкозу.
- Всё? Убедился?
Бугай сопливо шмыгнул носом, вытянул вперёд руку. Ахрипин наложил жгут, бугай поработал кулаком, накачал вену на локтевом разгибе. Ахрипин привычным движением воткнул иглу -  и вдруг моментально, струёй, в нарушение всех медицинских правил, ввел раствор. Бугай моментально резко побледнел, немо, как рыба, начал хватать ртом воздух, попытался подняться, но, конечно, не смог, только выдохнул разочарованно и многообещающе: «Ну, сука…» и безвольно откинулся головой на диванный валик
-Пошли отсюда, - сказал Ахрипин, убирая шприц и лекарства в служебный ящик. – А то ишь ты, нашёлся огурец, раскомандовался! Ничего, не сдохнешь!
И первым шагнул назад, в коридор.
- Чего ты ему…? – спросил потрясённый увиденным Андрей.
- Бензогексоний, - сказал Ахрипин совершенно спокойно. Бензогексоний применялся для экстренного купирования гипертонических кризов, вводить его нужно было предельно медленно, буквально по каплям, под постоянным контролем артериального давления, чтобы не дай Бог не передозировать. Теперь Андрею стало понятно, почему бугай моментально стал белым как полотно: Ахрипин вколотил ему дозу струёй, сбросил давление до нулей. Тут не то, что рукой-ногой – ни одной мозговой извилиной пошевелить не сможешь!
- Может, подождём? – предложил он. – Вдруг двинет?
- Да ничего ему, козлу, не сделается - отмахнулся Ахрипин. -  Я такую штуку уже не раз с наркошами проделывал. Он же , «бензик»-то, меньше чем за минуту распадается! Так что надо двигать отсюда быстрей, этот бугаина сейчас в себя приходить начнёт.
- Зачем было рисковать? – пожал плечами Андрей. – Вколотили бы   морфия, приехали на базу, объяснительную написали, что под угрозой…
- А нехера ему выделываться! – внезапно озлобился Ахрипин. – «Мама при смерти!».  Это хорошо, что у нас в это время других вызовов не было. А если бы где кто на самом деле умирал, а мы тут этого козла в это время ублажали? Щас приедем, я этой Вале придурочной устрою козью морду! – вдруг обрушился он на дежурную. -  Она какого хера этих звонящих как следует не расспрашивает? «Мама при смерти!» Да хоть папа!
- Да она-то откуда знать могла…
- Пожалей, пожалей! Она вон какую жопу разъела, и сидит  в своей будке как корова! И всё ей по хрену: наркоманы – не наркоманы, бандюганы – не бандюганы! Нас, может, резать будут, а она - «езжайте быстрей, чего чешетесь!» Дура! В следующий раз ножик в брюхо получишь – враз отжалеешься! Вон, Парамошкин получил – хорошо жив остался!
( Врач со смешной фамилией Парамошкин в прошлом месяце был на вызове на пьяной разборке. Поторопился, высунулся вперёд милиционера - а ему тесак в бочину! Отсюда вывод: нехрена высовываться! Пусть вперёд менты лезут! У них автоматы!).
Андрей ничего больше говорить не стал: всё понятно, послестрессовая ситуация – хоть на кого-нибудь надо пар выпустить, адреналин сбросить. Валька для этого – самый подходящий объект. Хотя сиделка у неё действительно на загляденье! Мечта, а не кормА! И как люди с таких скоромных зарплат такие произведения искусства отъедают? Здесь Иваныч был и на самом деле прав…

На следующий день, после ночной смены, Андрей зашёл в продовольственный, купил большой цветастый пакет импортного кефира, пакет «пряньчиков», килограмм яблок, искоса задумчиво взглянув на