Оркестр грохотал где-то там внизу. Палуба боязливо вздрагивала от звука мощных труб. Шумилин это чувствовал своими босыми пятками, которые словно вросли в дрожащую палубу парохода. Тяжёлый взгляд его не шарил по окрестностям. Зачем?! И дед его, и отец, и он сам тысячи раз проходили эти места. Это были его места.
Бесшумно из темноты появился Аркашка.
- Всё готово, Нил Андреич!
Шумилин не шевельнулся. Со стороны могло подуматься, что вовсе и не человек это, а скульптура, выполненная в новейших традициях. Неестественно огромная шея, на которой покоилась могучая голова, словно вылепленная из сырой глины. Казалось, что художник и не лепил её вовсе, а набрасывал огромными шлепками. Оттого голова получилась неровной, бугристой и ужасно не пропорциональной. - Не замечал… лес видел, рыбу видел, Елецкий бурун… а этого всего не замечал! Как это? Оно же было!
Аркашка, как положено покорному слуге, выдержал не большую паузу, чтоб не нарушить размышления хозяина. Потом чуть кашлянул и принял вопросительную позу, согласно его положению.
- Нил Андреич, водку как подавать? В вёдрах прикажете?
Голос Шумилина напоминал гул, который мы слышим, когда с гор сходит лавина снега – раскатистый и опасный. Правда, сейчас он звучал миролюбиво.
– Дурак ты Аркашка. Вокруг посмотри – красотища! А? Видишь ли, ты?
- Ночь, Нил Андреич, темнота.
Действительно, ночь была, как никогда, тёмная. Звёзды с трудом пробивались сквозь толщу туч. Ветер разбивал все надежды на спокойствие, был сдержан, но в этой сдержанности чувствовалась огромная сила, которая вот-вот вырвется на свободу. Широченная рубаха Шумилина, поддуваемая ветром, пузырилась. И от этого огромная его фигура казалась ещё более невероятных размеров.
- Снова дурак. Чем глядишь? Нутром гляди! Дыши, чтоб грудь вздымалась! Волгой дыши! Хорошо-то как! –
Шумилин набрал полные лёгкие воздуха...
– Ого-го-го-го-го!!! Слышишь? Это она кричит, душа! Освободилась и орёт. Слышишь! Еге-ге-ге-гей! Ори Аркашка, что есть мочи, ори! Пусть и твоя душа полетает! Не продал душу-то, а? Ори, тебе говорят, ори! –
Шумилин всем корпусом развернулся, устремив на Аркашку свой тяжеленный взгляд. Аркашка чуть отступил назад и выдавил из себя
– Ого-го-го –
Шумилин нахмурился.
– Громче!
Аркашка ещё дальше отступил
–Еге –ге-ге.
– Ори, что есть мочи! Пусть летает! –
Отступать было некуда и Аркашка, зажмурился и отчаянно протяжно завопил
– А-а-а-а-а-а-а-
- Молодец, сучий хвост!
Аркашка уже не мог остановиться
– А-а-а-а-а-а-а –
Где-то вдали громыхнуло. Тучи поползли быстрее. Ветер гнал их и сбивал в кучу. Они сталкивались, мрачнели, закрывая собой остатки звёзд и недоеденный мраком кусок луны. Ливень не заставил себя ждать и обрушился со всей мощи на палубу парохода, пронизывая холодом всё, что попадалось на пути. Вопль Аркашки утонул в этом хаосе разъярённой природы. Шумилин же, наоборот почувствовал в себе необыкновенные силы. Ему хотелось сделать чего-нибудь, пусть не доброго, но значимого.
– Хватит! Тихо, рыбу напугаешь, та спать не будет, в глубину не пойдёт! Здесь глубина с версту… глубина тянет. Тоже свобода. Ухнешь туда и всё. Вот оно дно, не видишь! А я вижу – манит. Ишь ты! А что, Аркашка, давай вместе ухнем! Вместе не страшно.
Шумилин небрежно схватил его за ворот рубахи и притянул к себе.
- За что, Нил Андреич! Прикажите водки принести.
Шумилин презрительно оттолкнул его.
– Пошёл вон!
Аркашка попятился и чуть было не скрылся в темноте, но Шумилин мгновенно передумал
– Вернись, сучий хвост! Аркашка, душу выну!
Аркашка мгновенно нырнул в темноту , а вынырнул уже с другой стороны.
- Звали, Нил Андреич!
- Все ли водку пьют?
- Не все, Нил Андреич.
- Почему не пьют?
- Не желаем, говорят, водку, желаем Шампанского. Шампанским изволят увлекаться.
- Дай им… водки. Который пить водку не захочет, ко мне тащи! –Медленно, почти не разжимая губ – Почему она не разделась? Все голые и она пущай голая! -
-Вы, Нил Андреич, изволили ей заграничные застёжки пожаловать. Она застегнула, а обратно никак! -
- Не вздумай пособлять ей, сучий хвост, кости переломаю! Иди! Пусть все пьют! Скажи им, что Нил Андреич велел. Пущай всё крушат. Кто больше мебели переломает, того… денег тыщу дам! Ну, а кого в одеждах увижу – за борт! Ступай!
Аркашка ещё немного потоптался на месте, затем постепенно стал растворяться в темноте, но и в этот раз не успел.
– Стой! А Пивоваров что? Не буянит? Не орёт, как давеча. А надо бы, чтоб орал! Не прощу! Навоз жрать будет. Он думает, что мне его баба нужна была. Против наших баб она - Тьфу. Фифа худосочная. Теперь пусть она по столу голая, чтоб все видели. А пуще всех Пивоваров! Он на кого замахнуться вздумал, на Шумилина?! На благодетеля своего! О чём с ним говорили? Не юли, сучий хвост! Шумилин всё видит.
Аркашка вроде замялся, но сразу же выправился.
- Нил Андреич, это пустяк, про Человеков? Пивоваров начал, а я вроде рядом стоял и разговор поддержал…
Брови Шумилина чуть дрогнули и поползли наверх.
– Ты?! Кто ты таков, чтоб разговор поддерживать! Червяк! Сучий хвост! Человек? Ты мой человек! Человек Шумилина!
- Не извольте сомневаться, Нил Андреич. Говорил Пивоваров, а я только головой кивал, чтоб они не гневались.
Гроза успокаивалась, только изредка нервно вздрагивала, пуская по небу короткие молнии, и убаюкивала себя отголосками грома. Ливень превращался в моросящую пыль, промозглую и мерзкую. Шумилин презрительно передёрнул плечами.
- То-то же, Пивоваров пусть пуще всех напьётся! Под стол его, свинью этакую, пусть хрюкает. Иди! Стой! Скажи:
– Я - человек!
- Я - человек.
- Человек и сучий хвост!
- Человек и сучий хвост.
Гроза совсем утихла. Тишина завоёвывала всё больше и больше пространства. Водяная пыль неслышно оседала и стекала маленькими ручейками по палубе за борт.
- Вот видишь, я захотел, и ты человеком стал, а людей я не люблю. Вот ты… ты желаешь мне в живот нож воткнуть. Держишь его в кармане… А? ...
- Нил Андреич! ...
- Ха! Я тебе этот нож специально подсунул, но ты не смеешь! Нет, не боишься, а просто не смеешь. Ладно ступай вниз, ты - Человек!.. Стой. Водку дай.
Аркашка пытался налить из графина в стакан, но никак не получалось. Тогда Шумилин взял графин и вылил водку в себя.
- Тишина. Я тишину люблю. Дай ещё. – Аркашка подал второй графин. Всё повторилось. Тишина, она всегда тихая. И ты тоже тихий, а сам власти желаешь! Хочешь власти, Аркашка?!
Аркашка услужливо кивнул головой.
- Хочу, Нил Андреич, хочу.
- Много голых баб!
- Много голых баб.
- А этих всех в Волгу!
- В Волгу…
- А сейчас всё к чёрту!
- Всё к чёрту.
- Чтоб следа не осталось! Жди.
Шумилин нырнул в темноту. Вернулся с горящим факелом в руке. Факел шипел на промозглую влажность и плевался горящими каплями на палубу.
- Держи факел! Вот сюда пихай, сучий хвост, здесь порох! Давай! Сам я не желаю. Я хочу, чтоб всё пошло прахом, а сделал это ты, ничтожный человечишка! Ар-каш-ка!
Аркашка вытащил из кармана нож и сунул его в живот Шумилину. Тот чуть наклонился вперёд, как бы всматриваясь в даль. Ни боли, ни страданий не было в его глазах. Только печаль. Огромная и тяжёлая, которая накрыла всю округу, облепила Аркашку и не давала ему шевельнуться. Только когда огромное тело перевалилось через поручень и с шумом ухнуло за борт, Аркашка смог сделать шаг назад. Нож и факел он бросил в воду и ушёл в темноту. Оркестр заиграл громче, видать Аркашка не закрыл дверь. Вскоре с другой стороны, тоже из темноты появилась молодая женщина в нижнем белье. Она безмолвно прошла по палубе и прыгнула в воду. Брызг и шума почти не было.
В газете на следующий день, среди информационных сообщений таких, как: «Театр вновь открывает сезон «Бенефис актрисы Незлобиной…» или «Акции волжского пароходства по-прежнему падают.» В рубрике происшествия можно было прочитать следующую информацию: «Вчера в ночь, совершая прогулку на собственном пароходе, в грозу, был смыт волной волжский предприниматель Шумилин Нил Андреевич. Тело найдено не было. На берегу, в тех же местах была обнаружена утопшая женщина, в которой господин Пивоваров признал свою жену. Похороны назначены на 28 сентября, распорядителем похорон назначен новый управляющий господина Пивоварова - Аркадий...»
