сорока лет со времён совместной работы в школе, а позднее изредка встречались, особенно в последнее время, когда у той умер муж. Жила она в собственном доме одна, имела приличную, по здешним меркам, пенсию, но чувствовала себя одинокой, овдовев. Лида была у неё в гостях несколько раз; подруга даже приглашала её жить зимой у неё дома, уверяя, что им будет веселее вдвоём; но вряд ли стоило обольщать себя этой надеждой, потому что характеры у них были разные, да и Лида по жизни не привыкла на кого-то надеяться, поскольку никогда не была замужем. Одна её знакомая, четырежды выходившая замуж, после того как ей позавидовали по этому поводу, сказала: «А что ж тут хорошего? Счастье – это когда ты у него одна, и он у тебя один. А так: четыре мужа – четыре характера, причём не только их».
Она позвонила. После паузы бесстрастный голос в трубке ответил: «Телефон отключен или находится вне зоны доступа сети». Было немного досадно, что не удалось поговорить с близким человеком, но делать было нечего. Впрочем, подруга вряд ли помнила про её день рождения, будь иначе, она бы позвонила ей, между тем не позвонил никто даже из тех, кто знает об этом. Никто о ней даже не вспомнил. Вздохнула с грустью, привыкшая уже к этому с тех пор, как умерла мать, старавшаяся напоминать всем детям о таких событиях.
Пришли соседки, поздравили, как принято. Уселись за стол, выглядевший вполне прилично: кроме жареной картошки с куриными грудками, на нём были расставлены соления с деревенского огорода и солёные рыжики, что хоть и не было в диковинку гостям, но хозяйка знала, что те не могут похвастаться тем же, поскольку не имели возможности всем этим заняться. Устраиваясь удобнее в тесной кухне, гостьи кутались в тёплые платки, поскольку было всё же прохладно, несмотря на то, что весь вечер здесь горела газовая плита. Чокаясь и поздравляя хозяйку с торжеством, выпили из крохотных рюмок, закусили солёными рыжиками, нахваливая грибы, при этом гостьи сокрушались, что не смогли сами запастись ими на зиму.
- А я любила грибы собирать, - говорила Тося, соседка из другого подъезда. – Когда ещё автобусы ходили в нашу сторону, удавалось частенько бывать в своей деревне. Теперь уж нет. Сыну, когда приезжает из области, не до этого, да и то ладно, что хоть приезжает.
- У моего, - подхватила Дарья Ивановна, - и машина есть, да лишний раз не выедешь – бензин дорогой, а за грибами, за ягодами надо далеко ехать. И то хорошо, что ему на работу есть на чём добраться. И у зятя то же самое.
- Ну, а как у них на работе? Ты говорила, что хуже стало? – Лида знала, что и сын, и зять её работают на частной лесопилке, потому что другую работу, кроме как связанную с заготовкой и переработкой леса, теперь трудно найти.
- Да как?.. Всё хуже. Сколько лет уже все только лесом и занимаются. Вырубили всё поблизости, возить теперь приходится дальше, дороже. Да и спрос стал меньше. Получают почти столько, сколько моя пенсия, да и то – слава Богу!
Лида знала и то, что пенсия у неё восемь тысяч, что у детей деревянные домики в пригороде.
- А вот мне удалось ныне пособирать рыжики, - весело говорила она. – Ко мне племянник приезжал, Андрей, что в Германии, так мы с ним, пока они «шли», каждый день на такси в наши деревенские поля ездили. Он даже с собой их, солёных, увёз. Говорил, что если удастся, то и в Германию знакомым отвезёт.
- Ну как он там? – поинтересовалась Тося, что было обычным делом для всех жильцов дома, знающих всегда, кто к кому и зачем приезжал.
- Говорил, что всё хорошо, а там уж – не знаю, - отвечала Лида, не желая распространяться на эту тему, зная, что всем соседям известна история его племянника, разошедшегося с женой из-за своей старой любви, неожиданно встретившейся ему снова.
Она налила водку. Выпили.
- Господи! – вздохнула Дарья Ивановна, кутаясь в шаль. – Почему же у нас не топят-то?
- Да и не говори! – откликнулась Тося. – Я уже обогреватель электрический включаю.
- Так дорого же!
- А что будет, когда морозы начнутся? – вслух подумала Лида.
- И всё из-за этого ТСЖ, - возмущалась Дарья Ивановна. – Ведь в прошлом году было и в доме теплее, и квартплата меньше.
- Ну, я думаю, и цены на топливо тоже растут.
- Сын говорит, что у него в квартире очень тепло, не то, что у нас.
- Да что ты, Тося, - чуть не сердито отвечала Дарья, - он у тебя в областном городе живёт. Там же газ.
- Да уж, нам газового отопления не видать. И за этот-то, что на кухне имеем, платим немало.
К ним в дом газ поступал из большой ёмкости, как и в остальных газифицированных домах города. Лида думала, что, наверное, можно было бы провести газопровод от магистрального, проложенного в ста километрах отсюда, но вряд ли кому из начальства придёт в голову тратиться на бесперспективный, вымирающий город и район с немногими ещё сохранившимися деревнями.
- Газ к нам, я думаю, не проведут уже, а уголь и мазут, на чём работают наши котельные, тоже дорого нам обходятся. Всё это ещё довезти надо сюда, ведь не зря говорят, что за морем телушка – полушка, да рубль – перевоз.
- Да ведь воруют же! – почти в один голос отвечали соседки.
- Наверное, - развела руками Лида, - кто докажет? Я, вон, квартиру хотела сдать внаём, уже договор составила, а когда квартирантка узнала, сколько мне приходится платить ЖКХ, сразу отказалась.
- А сколько ты платишь сейчас?
- Около пяти тысяч.
- А пенсия?
- Пенсия – шесть с половиной.
- У меня почти то же самое, - отвечала соседка.
- Да и у меня, - подтвердила Тося.
- У вас пенсия всё же побольше.
- А почему так?
- Просто у меня стаж меньше. Я ж по уходу за матерью ушла.
- А зачем ты квартиру-то хотела сдавать? Ты – что? – уезжать куда собираешься?
- Да собиралась, вот, - уклончиво отвечала Лида. – Пока не знаю. Там видно будет.
Удивлённые подруги не отступали от неё, спрашивая, не в деревню ли она хочет поехать, чтоб жить там, но Лида решительно прервала их.
- Потом, потом! – ответила она.
Было уже поздно, когда гостьи ушли. Именинница разобрала постель и легла спать, раздевшись под одеялом. Спала она хорошо, на удивление, а проснулась бодрой, без гнетущего чувства ненужности и одиночества. Подойдя к окну, раздвинула занавески. Остатки синего сумрака рассвета были почти вытеснены ярким белым светом свежевыпавшего снега, тонким слоем покрывавшим ещё вчера мокрую и чёрную землю двора. «Ну, вот и подружка пришла», - подумала было, но тут же спохватилась, не совсем понимая, почему ей пришла в голову эта мысль, так как всегда любила позднюю весну и лето, а меньше всего зиму, холодную, долгую и скучную, однообразную в своём снежном обличии.
Торопясь, позавтракала, как обычно, оделась теплее и отправилась на автостанцию, намереваясь съездить в деревню, в свой дом, построенный ею взамен старого, отцовского. Впрочем, она построила только избу, купленную в соседней опустевшей деревне, все жители которой переехали кто куда: некоторые в город, некоторые на центральную усадьбу колхоза, несмотря ни на что ещё продолжавшего своё существование благодаря скотооткормочной специализации да близости к районному городу. Новая изба удачно поместилась на место старой, и почти ничего не пришлось переделывать ни в примыкавшей к ней дворовой пристройке со старым «хлевом» для коровы, свиньи и овец, которых когда-то держала мать, ни в старой клети, собранной из половинок брёвен, распиленных пополам, о возрасте коих можно было лишь догадываться. Большую помощь в этом строительстве ей оказал зять, муж старшей сестры, с которыми у неё были отличные отношения до того случая, когда они поссорились из-за собак, живших с ней деревне летом.
Собака у неё тогда была одна, жила она с Лидой уже не первый год и в городе, и в деревне, куда она забирала на лето всех своих кошек и собаку, не приносивших ей большого беспокойства ни там, ни там. Однако через некоторое время около её дома появилась ещё одна животина, как оказалось позднее сука, с ней-то и подружился её кобель – дворняжка. Пришлая была бездомной, и никто не знал, откуда она взялась, хотя высказывались догадки, что кто-то привёз её на машине из города и по дороге выбросил в их деревне. Сука прижилась в её доме, и Лида кормила питомцев, чем могла, в основном блинами да супом и костями, что покупала специально для них в городе, куда ездила еженедельно, добираясь то на колхозном автобусе, что ходил туда почти ежедневно, то на рейсовом, ходившем из города в их сторону в понедельник и субботу утром и вечером. И всё было бы в порядке, если бы приблудная не оказалась беременной и не ощенилась к концу лета. Она заняла конуру, принадлежавшую бывшему хозяину – Шарику, и разместила там своё потомство, состоявшее из пяти щенков, не подпуская и близко к ним прежнего обитателя до тех пор, пока щенята не стали гулять по двору и выходить на улицу.
Вот с этого момента и кончилась спокойная жизнь Лиды. Подрастающее собачье потомство требовало всё больше и больше еды, а исхудавшая мать, не довольствуясь тем, что предлагала ей хозяйка, вынуждена была искать дополнительное пропитание. По деревне поползли слухи о пропадающих курицах и цыплятах, а из соседней деревни пришла хорошая знакомая Лиды, ранее поддерживавшая с ней приятельские отношения, с претензией, что её Шарик вместе с приёмной сукой собрали стаю собак и напали на её овец, основательно покусав некоторых. Скандал разгорелся нешуточный, соседи требовали избавиться от собак, причём особенно недовольна была Татьяна, старшая сестра, у которой также погибли три курицы.
Лиде ничего не оставалось, как позвать колхозного ветеринара с просьбой усыпить её собак. Тот не заставил себя долго упрашивать и сделал уколы сначала взрослым собакам (их пришлось держать Лиде), а затем и щенкам. И даже сейчас, когда вспоминала их, лежащих на голой земле двора, у неё перехватывало дыхание, тогда, выйдя через "задник», - дополнительную дверь со двора – в огород, она упала на траву, не в силах сдержать рыданий.
Позднее, сложив неподвижные, бездыханные тела собак в стальное корыто, в котором волоком развозила навоз по огороду для удобрения или вывозила мусор на свалку, попросила подростка, сына соседки, отвезти их в ивняк подальше от деревни и закопать там, не имея сил заняться этим самой. С тех пор она уже не заводила собак, а отношения с сестрой оставались натянутыми: они почти не общались. Отношения же с зятем оставались прежними, но, в конце концов, и с сестрой они несколько улучшились в начале этой осени. Та уже редко выходила из дома, почти не ухаживала за огородом, предоставив это заботам мужа, поскольку жаловалась на ноги и была старше Лиды на семь лет.
Выйдя из подъезда, она, сама от себя не ожидая, с непонятной осторожностью ступила на белую, покрытую снегом землю двора. Снег был неглубокий и влажный, такой, что можно было лепить снежную бабу или играть в снежки. Несомненно, он растает скоро и будет снова очень мокро и грязно, но ехать было надо, откладывать поездку она уже не могла.
Маршрут автобуса пролегал через три населённых пункта и заканчивался в деревне, расположенной от районного центра на расстоянии двадцати километров, где когда-то был известный в области плодово-ягодный совхоз, работники которого не бедствовали в советское время, но потом
