сплелись навеки.
Олег сдался первый. Проснувшись утром, увидела его у зеркала, уже одетого в костюм и повязывающего галстук.
Заметив, что я открыла глаза, он наклонился и поцеловал мои вспухшие губы:
- Я ухожу на работу, Наташенька, отдыхай, ты заслужила. – И добавил после паузы: – Если ты мне изменишь, я тебя зарежу.
И я поверила. Мой первый пыл прошёл. На работу он меня не пустил. Я уныло слонялась по квартире, убирала, готовила, мыла хрустальную посуду в буфете, пылесосила, стирала и, при этом, была готова по первому его требованию расставить ножки. В хорошую погоду выходила на лавочку и сидела на солнышке со старушками- соседками, слушая, как они перемывают друг другу косточки. Они косились на мой живот и тактично намекали, что любая будет рада помочь нянчить наследника.
А Олег был неутомим и днём, и ночью. Я устала и уже была готова положить свою грешную голову на плаху. Пусть режет!
Через полгода уговорила его отпустить меня на работу хоть на полставки, в соседнюю школу библиотекаршей. Через что мне пришлось пройти, я описывать не стану. Ключи два раза в неделю оставляла своей соседке, Валентине Антоновне, полной женщине климактерического возраста. В моём отсутствии она помогала с уборкой за определённую плату.
Отдыхая полдня от его поползновений, подыскивала себе подходящую кандидатуру, чтобы Олег меня с ним застукал. В самом деле, не станет же он меня резать, просто выгонит к чёртовой матери. Но и это меня не устраивало.
Почему я не ушла от него сама? А куда уходить? Вернуться с позором домой и слышать от мамы, что вот, мол, до чего я докатилась, муж выгнал из дома, и чем это мне Паша был плох, женился уже и детки у него. Я пока терпела и вынашивала планы, как вынудить Олега развестись и при том содрать с него хотя бы на кооператив. Всё решилось само собой.
В один прекрасный день у меня разболелся зуб и я, сходив к стоматологу, вернулась раньше времени домой. Вставила ключ, но он не поворачивался. Толкнула дверь рукой, она открылась. Воры что-ли забрались? На цыпочках вошла в гостиную. Первое, что я увидела прямо на ковре голую волосатую задницу моего мужа, зажатую белыми дряблыми ляжками, страдающей от климакса, соседки. «Господи, какое счастье!» Мне хотелось обнять Валентину Антоновну и расцеловать в пухлые розовые щечки. Вместо этого я испустила истошный крик, на который выскочили бабульки из соседних квартир. Открыв буфет, с наслаждением принялась колотить ненавистный хрусталь и столовый сервиз, голося при этом, что сейчас выпрыгну с седьмого этажа. Олег, едва подтянув трусы, первым делом выпроводил престарелую любовницу, и, захлопнув дверь, принялся успокаивать меня, падать на колени и просить прощения. Я ответила, что не прощу ни за что, и сообщу в партком о его аморальном поведении. Этого Олег испугался больше всего, можно было лишиться такого «сладкого» во всех отношениях места, где он очень даже неплохо наживался. Масло и коньяк, сахар и сливки, шоколад и орехи обеспечивали очень доходную жизнь.
Потом, сев на диван, рыдала, приговаривая, что такого не заслужила и что ноги моей в его доме не будет...
Мы пришли к джентльменскому соглашению. Тихонечко разводимся, Олег снабжает меня суммой денег достаточной на покупку квартиры, обстановки и других мелочей, согревающих разбитое женское сердце.
Вернувшись в родной город, устроилась на работу в областную библиотеку.
БАРХАТНЫЙ СЕЗОН
Перебравшись в свой родной город, обустроившись в новой квартире на, доставшиеся мне с таким трудом, Олежкины деньги, я зажила в полной гармонии души и тела. Пресыщенная бурной сексуальной жизнью в своём втором замужестве, я долгое время смотреть не хотела в сторону мужчин. Даже, мелькнувший как-то в окне трамвая, Альбертик, ведущий за ручку свою маленькую девочку, впервые не вызвал во мне ни малейшего трепета.
Но время шло, природа и молодое здоровое тело требовали своего. Только заводить случайные связи в нашем крохотном городке мне совсем не хотелось. Будут потом языки чесать и, конечно, во всём меня винить, дескать такая вот и растакая... Я научилась успокаивать насущные призывы сама, лаская себя и доводя до оргазма.
Осенью мы с моей одноклассницей, разведёнкой, как и я, Иришкой поехали в Сочи на бархатный сезон. Она было моя приятельница, так как "подружкой" все годы моей учёбы в школе был Паша.
Спасибо Олегу, денежки у меня были, Иришка тоже не бедствовала, мы сняли на Ривьере двухкомнатную квартирку с душем и маленькой кухонькой. Все платили тогда рубль за ночь и ютились друг на дружке далеко от моря, мы заплатили три и были полными хозяйками.
Быстренько нашлись кавалеры. Требования у нас были весьма скромные: во-первых, парни должны были приехать примерно в то же время, что и мы. Нам вовсе не хотелось менять партнёров, как перчатки. Их семейное положение нас мало интересовало, но конечно, желательно холостяки, без проблем, ищущие постоянных партнёрш на время отпуска. Во-вторых, естественно, не земляков, а лучше так вообще из России.
Утром мы уже красовались на пляже во всей своей красе, как фотография и негатив. Иришка, голубоглазая блондинка в чёрном купальнике, я - кареглазая шатенка, в белом. Тощие манекенщицы дохли от зависти обозревая наши, в меру откормленные на добротных украинских харчах, тела. Две тонкие полоски ткани с трудом прикрывали роскошество наших аппетитных форм.
Мужского внимания было хоть отбавляй, но мы не спешили. Наконец, появились двое парней. Высокие, красивые, похожие, как братья, с ослепительно белой, не тронутой загаром кожей. Они и оказались братьями-погодками. Когда ребята подсели к нам под тент и поздоровались, я им ответила:
- Привет, ленинградцы.
- Не питерские мы, а москвичи...
Ну и порядок, то что и требовалось доказать, как говорил мой обожаемый Альбертик.
Братья перебрались к нам и были в полном нашем распоряжении все три недели отпуска. Мы с утра отправлялись на пляж, плавали и загорали, обнимались и целовались на виду у публики. Ездили в Пицунду и на озеро Рица, вечерами посещали рестораны, а тёплыми южными ночами отправлялись купаться на море. Нам удалось найти укромное местечко, где можно было плавать нагишом и резвиться в полное наше удовольствие и, постелив на гальке покрывало, сливаться в объятиях под шум прибрежных волн. Благословенные были времени, никто не боялся ни загара, ни СПИДА, а уж за свою репутацию мы могли точно не волноваться. Иногда, заигравшись, мы менялись партнёрами и это лишь вносило разнообразие в наши сексуальные игры. Там же мы впервые с Иришкой устроили нашим кавалерам сеанс "девочка с девочкой", что лишь ещё больше подогрело их и, вернувшись домой, мы не заснули до утра, упиваясь взаимной близостью. Есть в этих, ни к чему не обязывающих, отношениях и своя прелесть. Море, нега, вино, вкусная еда настраивают на желание оторваться от обыденности, вкусить все прелести телесных совокуплений, доставить удовольствие партнёру и насладиться сполна самой. Женщине не нужно думать, что она опять не выспится, что утром бежать на работу, а потом по магазинам, забирать детей, кормить, проверять тетрадки, купать, стирать и, добравшись до брачного ложа, мечтать о том, чтобы муж её сегодня не тронул. А когда он всё же взбирается на неё, ждать покорно, не участвуя в процессе, пока он скорее кончит.
Думаю, наши братики не скоро забудут этот отпуск. Никакими телефонами и адресами мы не собирались обмениваться, но, прощаясь, мой кавалер вручил мне бумажку:
- Это мой телефон на работе. Будешь в Москве, позвони, продолжим знакомство.
Хм, на работу... И чего же это он домашний не даёт?
Ах, шалунишка. Да мне-то что, "продолжать знакомство" я не планировала.
РЫЖИЙ ЖЕНЬКА
Вернулись домой в уже наступившие осеннюю слякоть, первые дожди и предчувствие скорых холодов. Я углубилась в пыльный мир книг и журналов, терпеливо ожидая перемен в своей судьбе. Прошли зима и весна. Был конец мая. Работая на второй смене, я стала замечать в конце дня в читальном зале одиноко сидящее рыжее длинноволосое юное существо в очках. Я даже не сообразила сразу мальчик это или девочка. Подойдя ближе и увидев на щеках золотистую щетину, поняла, что это мальчишка лет шестнадцати - семнадцати. Он читал, не глядя по сторонам и не замечая, что все уже давно ушли.
Обычно я ограничивалась строгим окриком:
- Закрываемся, - но сегодня, заинтересованная, чем же это он так увлечён, подошла и склонилась над ним.
- Что читаем, молодой человек?
Мальчик вздрогнул, захлопнул обложку и покосился поверх очков на глубокий узкий вырез в моей блузке. Молча стал складывать лежащие на столе книги и тетради.
- Не торопись, у тебя ещё полчаса, пока я закрою архив и подсобники. Так что же ты читаешь? - хотя уже определила по обложке, что это был томик Фолкнера. Умненький молодой человек, редко увидишь мальчика в его возрасте, читающего подобную литературу.
Рыжий молчал. Глухонемой, что-ли? Или стесняется...
Я сказала ему:
- Подожди меня у входа.
Закрыв все двери, выключив свет, накинув лёгкую курточку, я вышла на улицу. Рыжий ждал, сидя на ступеньках и прижимая к себе рюкзачок с тетрадками. Увидев меня, он встал и, не подходя, топтался на месте.
- Пойдём, - я потянула его за рукав. - Ты где живёшь? -
Он показал пальцем вниз.
- А я в новом микрорайоне, проводи меня к троллейбусу.
Уже стемнело, мы медленно шли по центральной улице, засаженной высокими клёнами.
- Я... я... я... г... го... гото... влюсь к эк.. за... менам,- неожиданно произнёс мой попутчик густым крепеньким баском. Так вот оно что! Мальчик заикался и стеснялся своего недостатка! Да, дела. Что же это родители его так запустили? Я читала когда-то, что дети начинают заикаться после перенесённого потрясения и можно их излечить, поставив вновь в критическую ситуацию.
- Поехали ко мне? - спросила я его. Даже в темноте было видно, как он покраснел и молча кивнул. Зайдя в квартиру, я усадила его на кухне, вручила последний номер "Нового мира" и отправилась в ванную смыть грязь после рабочего дня. Сначала я хотела применить свой излюбленный приём - выйти к нему обнажённой, но потом решила, что это слишком и может напугать мальчика так, что он и вправду онемеет. Облачившись в шёлковый халатик на голое тело, вышла из ванной и стала заваривать чай, готовить бутерброды, рассказывая о своей школе, первом муже и всякой ерунде. Пусть мальчик успокоится и помолчит. Халат распахивался то сверху, то снизу, являя его взору мои прелести и настраивая юношу на неизбежность того, что должно произойти.
Я будто и не обращала на это внимание, небрежно поправляя пояс. В голове мелькала рассудительная мыслишка, мол, зачем ты, Наташка, это делаешь, оставь мальчика в покое, успеет он насладиться запретными играми, но новая мысль отталкивала первую. Уже растревоженная ожиданием близости с мужчиной, я доказывала сама себе, что всё равно у него кто-то будет первым, так почему же не я... Рассудительная Наташа обозвала меня самыми последними словами и, похоже, победила. Мы допили чай, доели бутерброды.
Я убрала посуду в раковину.
- Уже поздно, тебе пора, и, повернувшись к нему спиной стала мыть посуду. Под тонкой тканью
