1
На второй паре часов шестерых курсантов срочно вызвали к ректору. В Академии это считалось делом обычным, если бы не одно обстоятельство. Никто так долго не пропадал за мягкими, обтянутой винилискожей дверями - четыре с половиной часа! В длинном и мрачноватом коридоре элитного учебного заведения, против обыкновения, не видно ни одного человека.
Кажущееся невнимание к этому событию было показным: при желании можно было видеть в дверных щелях носы, глаза и уши трех десятков курсантов.
Вот, бесшумно отворились половинки дверей приемной, на свободу вывалились румяные от жары и причастия к чему-то очень важному, двадцати двухлетние юноши, гурьбой направились к лифту. По мере их продвижения, из очередного класса громко выплескивалось ее содержимое. Возбужденным массам не терпелось узнать подробности высочайшей аудиенции. Андрей Липатов, как старший команды, пресек эти попытки на корню.
- Потом парни, потом, мы дали слово молчать. На собрании всё узнаете.
Илья Семенович Корбут, ректор Академии, с самого утра заседал со своими неизменными единоверцами. Если говорить о персоналиях… Никитой Сергеевичем Валентиновым, заместителем по научной части, Эльвирой Викторовной Сотниковой, психологом 12 класса, историком средних веков Юрием Тимофеевичем Кудряшовым и гримером Алексеем.
Речь шла о целевых командировках во Времени. Родил и развил эту идею Валентинов, по прозвищу Мудрейший, Мудрец, еще проще - МЦ. Неведомо как, он находил не типовые подходы к делу. Привычному? Ну уж нет, у кого повернется язык сказать, что путешествие — обыденность!
Это всегда было трудно! 120 лет назад, благодаря гению Фадеева, человек впервые отправился вспять во Время, и стал брать у него словно приготовишка, уроки сольфеджио. Спустя много лет, ученым стало мало слабенькой игры, гамм. Они хотели быть причастными к истории, приложить к ней руку в прямом, не переносном смысле.
Вот и сейчас, Валентиновым разработан проект, с участием курсантов Академии Временных экспансий, ее завтрашних выпускников.
В технической части проекта, Илья Семенович не сомневался. Некоторую его озабоченность вызывала уточненная дата эксперимента, тревожное неспокойное время. Время правления Ивана Васильевича, Ивана 1У, 1485 год. Совсем немного оставалось до свержения татаро-монгольского ига. Свирепые набеги кочевников уже переставали носить тотальный, истребляющий характер, Русь, сплачивая князей, год от года набирала силу Тем не менее, орды "прищуренных" все еще держали в страхе окраины - не хватало оружия для отпора.
Курсантов отправляли во Время, ссылая их перед этим на полигон. Там, почти в реальных условиях, вырабатывались навыки, манера общения, лексика времени, привычки. Писались легенды.
Если курсант принимает образ средневекового мужика, он обязан зарасти бородой и волосами до ушей, отучиться чистить зубы, умываться. Об остальном позаботятся другие!Тонкие, как у пианиста пальцы Липатова, даже с обкусанными и грязными ногтями, могли озадачить там, в глубине веков, кого угодно. Поэтому, за дело брался специалист ‑ гример. Через три часа, пальцы подопытного становились толстыми, негнущимися, трещиноватыми. На смазанные силиконом руки, надевались специальные перчатки, неотличимые от человеческой кожи. Носить их по слухам, было не очень приятно, но что делать, и не на такие жертвы шел народ, желая отправиться в "командировку".
Липатов на "седьмом небе" от счастья! Подходили к концу шесть лет учебы, а он еще и представления о Времени не имел. Отчаявшись, курсант стал считать себя неудачником, порой посещала крамольная мысль: не опрометчив ли выбор его профессии? Потом остывал...
Многие из его приятелей имели Контакты. Он знал таких, кто побывал и в 1812, и в 1943, и в 1905 годах. Один третьекурсник удостоился чести лицезреть саму Анну Иоанновну, другой - Екатерину 11, третий - Петра Алексеевича!
Теперь вот и он! Довольно засопев, Андрей извлёк из тумбочки ламинированный лист бумаги. Список.
Такой документ выдали всем участникам проекта. На размышление давалось три дня: требовалось вычленить из Списка две позиции на свое усмотрение. Выбрать, и разработать сценарий, по внедрению их во Время. Со своим, разумеется, участием. Цель акции - максимальная польза новации для активной части общества, помогающая его эволюции, прогрессу.
Список был небольшой, в нем отсутствовала система: фонарь галогеновый, зеркало, баллончики с нервно ‑ паралитическим газом, очки, газовые зажигалки, светоотражающая пленка… Двадцать три предмета.
Курсант выбрал "разное". Этот ход развязывал ему руки, позволяя рассчитывать на предметы, не включенные в список. На то у него были свои соображения. Он заказал нержавеющие кольца из отожженной стали. Половина из них - разрезные, с разведенными, как у шайб Гровера, концами. Вторая позиция - пассатижи.
2
Андрей пришел в себя. Он лежал на траве у опушки соснового леса. Судя по ‑ всему, стояла ранняя осень: земля еще не стылая, но уже и не грела. Еле уловимое движение воздуха несло лишь прохладу. Утро. Редкий лес полон звуков, выделить чье‑то, пение, стрекот, трель, не удавалось. Ни окурков под ногами, ни пластиковых стаканов, ни серо - водородных запахов. Первозданность!
День занимался ясный. Кое-где, любопытные лучики, пробив зелень крон, добирались до земли, высвечивая на ней блесткие от росы, ярко-зеленые пятна. Земля, на сколько хватало глаз, покрыта пушистым травяным ковром, умягчена перегнившими иголками. Озябнуть Андрей не успел, значит он здесь не более четверти часа.
Огляделся. Где-то рядом проходила граница измерения. Вот она - дрожащая словно в жарком мареве, туманная даль. Выйти за ее пределы нельзя: упругая и твердая на ощупь энергетика сферы отталкивала. Здесь в круге, диаметром тридцать шесть километров, он мог чувствовать себя в безопасности. Для местных этого препятствия не существовало.
"Путешественник" потянулся, сглотнув ком подступившей тошноты, обычное по слухам, явление. Глянул в потайное зеркальце. Хорош! Копна нечесанных волос, окладистая, не по возрасту борода. Грубые натруженные руки, рубище, котомка, посох. Со стороны глянуть – обычное будто, дело. Нет, не обычное, и одежда и лапти - изделия высоких технологий. Рубище могло согреть даже в лютые морозы, лапти держали пятьдесят градусов. Испытывали.
В штопаной котомке Андрея, на первый взгляд, обиходные вещи. На шее образок Спасителя, на самом деле - пульт управления, связь с внешним миром.
Проблема ночевки перед ним не стояла. Тронув образок, он мгновенно оказывался в теплом ангаре, со спальником, холодильником, пополняемым запасом продуктов. Он мог использовать этот форс-мажорный вариант, когда его уединению ничто не грозило.
Вживаясь в образ, Липатов зашагал вдоль извилистой неширокой речки. В диковатых зарослях кустарника, ее и обнаружить оказалось не так просто. Если бы не мощные всплески сытой и нагулянной рыбы…
Потянуло дымком. На фоне лесных птичьих перепевов, где-то слышалась человеческая речь. Андрей спрямил путь, не выходя из лесного полумрака - осмотрелся.
Перед ним была поляна, судя по всему - давно пиленая, уже поросшая частоколом поросли. Видимо нужды корчевать пеньки здесь не было, нашлись другие дела.
Мужики рубили избу. Три неладно скроенных, и неладно сшитых изб, стояли на поляне полукругом. Из приоткрытых дверей одной валил дым, изба топилась по-черному. В лесном безветрии витал запах ухи..
Белобрысые погодки, двенадцати-четырнадцати лет, по-взрослому насупив брови, шкурили свежие бревна. Пять голяков лежали обсыхая, лоснясь своими влажными белыми боками.
Взрослые, видимо отец и сын, обрубали сучья с кряжистой лиственницы. Работали молча, слышно только хеканье, и треск веток. И над всем этим, взвесь лесных ароматов.
Липатов вернулся назад, и уже не таясь, опираясь без нужды на палку, направился к работникам. Заслышав шаги, те уставились на Андрея, не бросая впрочем, топоров.
Странник стал поодаль, глядя в глаза работным. Покосился на избы, будто только увидел, улыбчиво кивнул, оперся на посох. По задумке, его поза должна выражать миролюбие и покорность.
Так и вышло: мужики, побросав топоры, присели на бревна, Старший, лет шестидесяти, повернулся к незнакомцу.
– Откель?
Липатов, картинно отвел руку.
– Издалече. - Из лесу не видать. Ста верст не будет.
Мужик цепко и внимательно прошелся по нему взглядом. Повернулся к малым, что-то сказал. Один из них сорвался с бревна, на котором сидел верхом, умчался к избе. Та уже дымила вовсю, будто вот-вот займется.
"Дрова, видимо сырые… Что это они… Столько сухостоя вокруг…", - подумал гость.
Появился отрок с горшком ухи, обернутым для удобства овчиной. Деревянные ложки торчали у него за поясом из причальной веревки. Следом шла молодая женщина, босая, не по времени легко одетая, с караваем у груди. Молча поклонилась Андрею, передала хлеб старшему, и неслышно пропала с глаз.
Липатов глянул ей вслед.
"В баню бы ее, - подумал невольно, - одеть, причесать, ногти постричь. И… хороша!"
Сели впятером у большого пня, для обеденных нужд подправленного топором. Андрей нашарил в котомке свою ложку. Непривычно есть из общей посуды, но голод не тетка!
Облизав ложки, принялись за рыбу. Уха, как и должно, без картошки, о ней тогда не знали. Топинамбур, старый известный продукт. Репка иначе. Соли конечно же нет. Дорого, не по карману.
Завершив трапезу, и помолясь, Андрей вновь развязал котомку, достал кошель, протянул старшему два рублевика.
‑ Возьми добрыня. Опосля скажу за што. Ондрей я! ‑ запоздало представился.
‑ Матюха! ‑ ударил себя в грудь старик, не глядя показал на соседа. – Филька, Филипп то ись. Сын. А то ‑ Семка и Тит, ‑ потыкал пальцем за спину. Ишо Олена у нас, жинка Филькина. Видел. Вот и вся ватага. Место это, ‑ крутнул головой, - кличут Матюхиными выселками.
Чему‑то невесело усмехнулся. Монеты держал на ладони, поглядывая на Ондрея, и как бы спрашивая - за что?
‑ Издалече я! ‑ начал странник. – Не по своей воле по лесу блукаю. Беглый я. С хозяином из-за жинки не поладил. Марею мою… Обидно! Ладно, что было, то было, ‑ выдержал нужную паузу. Таперича здеся…
Эта легенда хоть как-то могла объяснить его сегодняшние и завтрашние траты.
- Иду, куда дорога выведет, Господь укажет. - Ищу, где кол забить, межу прокопать. Пустили бы к себе, места здесь дикие, если што, меня не сыскать. Живи и живи себе.
Матюха слушал, свесив перевитые жилами руки меж колен, положив серебро на пень. Филипп переводил взгляд с Ондрея на отца, не смея подать голос. Старшому решать, как делу стать.
‑ Живи! ‑ подал он, наконец, голос. - Только сам себя обиходь. Осилишь?
‑ Проживу! ‑ обрадовался Ондрей.
"Еще как проживу! ‑ подумал про себя. - Вам бы так".
- Как на лето день пойдёт, ишо дам.
Речь шла о плате за постой. Такой поворот событий, и Матюху и Филю устраивал. Еще бы, ни с того ни с сего, на них такое богатство свалилось. Теперь можно и солониной запастись, и рыбы соленой прикупить, пшеницы опять-таки… Дело идет к зиме, и новый постоялец для них, как господний подарочек. Когда бы они на ягодах и грибах так
