Эссе-рассуждение
Жизнь в процессе смерти
Капли дождя одна за другой летят с небес, и, преодолев много километров, падают на асфальт, разбиваясь вдребезги, разлетаясь тысячами мельчайших неуловимых частиц…. Я подставляю ладонь – ощущаю холодное прикосновение вонзившейся в нее капли, которая растекается, сливается с другими и тонким ручейком скользит вниз на землю.
Умерла ли эта капля? Закончилась ли её жизнь в тот момент, когда влажное «тело» разлетелось на мелкие осколки и смешалось с другими каплями?
Кто-то скажет – нет, она не умерла, она стала частью ручейка и продолжает жить.
Кто-то скажет - нет, вода превратится в пар и снова прольется дождем. Пар опять превратится в капли, и они вновь полетят с небес.
Да, это так. Вода в виде пара поднимется высоко в небо. Остынет и снова станет водой, и через какое-то время капля снова полетит на землю, чтобы с размаху врезаться в нее и разлететься на тысячи частиц. Но будет ли это та самая капля? Вспомнит ли она, что однажды уже проделала этот путь? Вспомнит ли меня и мою теплую мягкую ладонь? Или это уже будет совсем другая капля, полная новой жизни, новых ощущений и заново познающая этот мир?
На конференции, посвященной тревоге, связанной со страхом смерти, разгорелась дискуссия. Где кончается жизнь и что ждет человека после того момента, который в мире людей принято называть смертью? Когда мы говорим «я боюсь, смерти», чего на самом деле мы боимся? И можно ли бояться того, о чем никто ничего не знает, а узнать об этом при жизни не дано?
Представители духовных концессий в один голос твердят, что душа бессмертна, и после смерти продолжает жить. Реинкарнация возможна, и душа родится вновь в новом теле, а потому бояться смерти не стоит, надо верить, что новая жизнь, будет лучше, чем эта.
Психологи склонны считать жизнь единственно возможным отрезком (длинным или коротким, тут уж кому как повезет), до начала которого и после окончания которого уже нет ничего. Надо просто признать, что однажды все закончится и жить сегодня, сейчас.
Кто-то говорил о потерянном поколении, увязшем в городской жизни и в техническом прогрессе, а потому оторванном от природных корней и не понимающем естественность смерти.
Кто-то говорил про войны 20-го века, в которых погибло огромное кол-во людей, и потому смерть стала такой явной и пугающей….
Кто-то сказал, что смерть – неизменная спутница жизни, как ночь- спутница дня, а грусть – спутница радости, и если нет смерти, то не может быть и полноценной жизни.
А я сижу и думаю – боюсь ли смерти я? Если она случится завтра или даже через час – какие чувства это рождает во мне?
Что будет со мной, когда я умру?
Не знаю. Хочу ли я узнать это? Нет. Это знание, которое никак не может помочь мне жить. В жизни оно не имеет смысла. Останется ли жива моя душа? Скорее всего, останется. А важно ли для меня это? Нет. В тот момент я стану другой, и все будет по-другому.
Боюсь ли я?
Боюсь. Но точно не того состояния, которое наступит после жизни. Я боюсь совсем другого. Я боюсь (очень) не увидеть больше никогда своих близких. Я боюсь, что не смогу больше прикоснуться к ним, обнять, сказать что-то важное…. Или совсем не важное, смешное, может даже глупое… Боюсь, что не смогу оказаться рядом со своими детьми, когда им будет нужна помощь, боюсь, что не смогу шепнуть им ласкового материнского слова на ушко… Боюсь их переживаний из-за моей смерти, боюсь что они испугаются, увидев моё мертвое тело, боюсь, что они будут скучать по мне и мучится от мысли «никогда больше…» Боюсь, что я буду бессильна, абсолютно бессильна изменить это. Боюсь, что моя смерть причинит им боль.
Боялась бы я, если бы у меня не было никого?
Думаю, нет.
Но, скорее всего мне было плохо и тревожно от того что я так и не нашла смысла этой жизни, что он так и остался где-то за гранью моего понимания и осознания. Я беспокоилась бы из-за того, что так и не научилась пользоваться этим миром, подаренным мне однажды, так и не смогла научиться радоваться и брать от жизни все. Наверное, меня одолевала бы тревога от того, что времени остается все меньше, а я живу все также и видимо уже не найду то, самое важное, зачем я пришла в этот мир.
Что есть страх смерти?
Солдата, у которого остались дома родители и любимая девушка, и его приятеля, у которого нет никого, и который всегда бравировал своим безразличием к жизни, в бою охватывает одинаковый ступор, и ни один из них не может высунуть голову из окопа и выйти под пули. Что это? Страх смерти? Скорее всего, да. И этот страх также естественен, как каждый наш вдох и выдох. Для чего мы дышим? Едим? Пьём? Почему открытая рана чудесным образом закупоривается сгустком свернувшийся крови? Почему, когда нечего есть, наш организм замедляет обменные процессы и начинает экономить каждую калорию? Почему, когда внутрь организма попадает вирус, активизируется миллион иммунных клеток и поднимается температура тела?
Ответ очевиден – наше тело, наш организм представляет собой очень умную единую систему, цель которой - жить. Жить, во что бы то ни стало. Приспособиться, подстроиться, но выжить. Наши мыслительные процессы тоже учувствуют в этом. Мы не идем под колеса проезжающего автомобиля, разумно останавливаясь в ожидании, когда он проедет, Мы не суем руки в костер, какими бы прекрасными не казались нам языки пламени. Мы способны испытывать физическую боль, чтобы вовремя принимать меры и обеспечивать целостность своего тела. Разве не для этого дан нам и страх смерти? Ступор, который испытывают оба солдата – не более, чем инстинкт самосохранения, совершенно естественным образом включившийся в момент реальной опасности.
Но если пули не свистят, а бой, скорее всего, и не начнется? И оба солдата, мирно покуривая сигареты, будут только думать о возможной смерти и просто прислушиваться к своим чувствам? Будет ли им страшно? И если будет, то о чем этот страх? Страх перед болью? Но, возможно, смерть наступит сразу и все ощущения погаснут. Умрут нервные окончания, и выключится мозг. Боль уйдет вместе с жизнью, потому что она дана только живому телу.
- Я боюсь умирать, - говорит один из них. – В его голове проносятся тысячи воспоминаний о том, что было, и о том, что может еще быть в его жизни. Он видит лица людей, которым он нужен, и которые нужны ему. Он вспоминает свои планы на будущее. Умереть – это значит потерять всё это. Он представляет, как мать узнает о его смерти, и сердце его сжимается от боли и страха. За себя? Нет, ему будет уже всё равно. За неё, за мать. Ему страшно подумать, как больно будет ей. И он будет абсолютно бессилен помочь, изменить хоть что-то. Вместе с жизнью уйдут и его планы на будущее. От него ничего больше не будет зависеть. Всё исчезнет, будто в комнате, наполненной разными предметами и людьми, вдруг погасили свет. Ему не хотелось бы все это потерять. И даже страшно в один миг потерять все это.
- Я не боюсь смерти, - говорит другой, - у меня ничего нет, и мне нечего терять. – Но где-то глубоко внутри скребется предательское чувство, что он лукавит. Он нервно бросает сигарету и начинает прислушиваться к этому странному чувству. Он мысленно парирует ему: всё моё детство и юность были наполнены страданиями и борьбой за выживание, я чудовищно устал от этого, и смерть только избавит меня от бессмысленной суеты. Но ровным, хоть и едва заметным, светом загорается на горизонте подсознания надежда на будущее. И наш солдат понимает, что у него есть он сам - его ум, способности, опыт, которые могут принести какой-то результат, что у него есть мечты жить иначе, добиться успеха, объехать весь мир…
- Я не боюсь умирать, - повторяет он вслух. – Но умирать я не хочу. Я бы еще пожил….
Перед лицом смерти все равны, сказал кто-то из великих. И всем очень страшно. Но страх ли это смерти? Её ли мы боимся на самом деле? Мы, живущие своей обычной повседневной жизнью? Живущие в городах и в сельской местности. Мы, увязшие в бесконечных проблемах своих близких, и страдающие от одиночества. Так ли страшна нам та неизвестность, которую принято называть смертью? Или мы боимся чего-то совсем другого, о чем не можем сказать вслух, о чем боимся даже подумать, боимся даже предположить, что наша тревога об этом?
- Мысль о том, что моя душа бессмертна, и после смерти попадет в царство Божие, позволяет мне чувствовать себя спокойно. – Сказала мне одна знакомая после конференции. - Я верю в Бога, и это мой выбор. Это утешает меня, и позволяет не беспокоится о смерти..
Удивительно. Как знание о бессмертии души может помочь в этой жизни?
Я не атеистка. Я хожу в православную церковь и верю, что наш мир совсем не так прост, как толкуют те или иные учения. Я верю в науку, но точно знаю, что она – только крохотная часть мироздания. И я верю древним трактатам и учениям, но понимаю, что и они – лишь маленькая часть истины, адоптированная для человеческого понимания. Да и стоит ли пытаться объять не объятое? Что дает нам эта иллюзия (не побоюсь этого слова) знаний о том, что будет ЗА пределами жизни?
- Пусть сегодня я живу не очень хорошо и страдаю от того, что многое не получается, но мне воздастся за это, после смерти у меня будет другая, светлая и счастливая жизнь. – Так сказала представительница одной из духовных общин. И я уверена, что многие мысленно поддержали её.
Но простите, о чем это фраза? Не о том ли, что можно не пытаться сделать свою жизнь лучше, можно пустить все на самотек, ведь будет еще второй шанс – и, возможно, да нет, они точно знают, что там, в небесной жизни, им повезет больше? Пусть не получится сейчас, потерплю – наверстаю потом, в другой жизни - уж там то точно все должно быть хорошо.
Или взять теорию о реинкарнации души - зачем бояться смерти, ведь после нее будет другая, новая жизнь, новое рождение (ровно как у той дождевой капли, с которой я начала свои рассуждения), и все повторится сначала.
Может и повторится. Но что это дает мне сейчас?! Все та же мысль о том, что если я здесь и сейчас проиграю, то потом в другой жизни, смогу отыграться? Если не добьюсь успеха здесь, то смогу наверстать упущенное потом? И этим я должна утешиться и плыть по течению дальше? К той самой конечной, вернее крайней, переходной точке, в которой над моим бренным телом поставят крест, а моя душа легко и радостно устремиться в новое младенческое тело, чтобы использовать свой новый шанс?
Но как это должно помочь мне перестать бояться смерти, если мой главный страх, связанный с этим явлением, это страх утраты близких мне людей?! Если большинство людей, говоря о смерти, бояться не того темного и бесконечного, которое поглотит их способность мыслить и чувствовать, а бояться потерять то, что есть у них сейчас – свои мечты, надежды, мысли и чувства, свою красоту и свои планы на будущее.
Возможно, моя душа родится вновь. Но разве буду я помнить о том, что происходит со мной теперь? Разве вспомню я своих детей, если даже встречу их вновь? Разве смогу обнять их опять с тем же правом матери, и разве узнают они свою нежную и любящую мать в незнакомом человеке? И даже если что-то ёкнет в наших чутких сердцах – разве сможем мы стать друг для друга тем, что мы есть
