сейчас и переживать те же чувства по отношению друг к другу?
А если нет, то в чем тогда смысл такого утешения? В чем смысл веры в бесконечность души? В чем смысл этого странного спора о том, есть ли жизнь после смерти? Не является ли это изощренным способом снять с себя ответственность за то, что происходит в нашей жизни сегодня? Зачем так уповать на то, что будет и не замечать того, что УЖЕ есть? Не произошла ли подмена понятий? Не оправдываем ли мы верой в жизнь после смерти своё нынешнее бездействие и безответственность? Не оправдываем ли мы свою слабость? Почему бы не жить полной жизнью сегодня? Почему бы не попытаться радоваться уже сейчас, каждую минуту и использовать её на полную катушку? Не потому ли, что это требует от нас определенных усилий и мужества? Не потому ли что гораздо проще верить в чудо, чем попытаться что-то исправить самому? Не потому ли что мы совсем разучились ценить то, что у нас уже есть, то, что уже было дано нам однажды Богом или случилось в силу каких-то других обстоятельств – не важно – но оно есть. И все что требуется от нас – воспользоваться этим, уже ДАННЫМ нам шансом.
Мой пятнадцатилетний сын на вопрос «почему люди бояться смерти?» легко и просто, не задумавшись даже на секунду, ответил: «Смерти боится тот, кто не смог увидеть смысла своей жизни, и боится, что его просто нет» Юношеский максимализм? Или истина в устах ребенка? Истина в устах того, кто искренне верит в себя и в свои силы? Того, кто открыт, распахнут навстречу каждой новой минуте своей жизни?
И если бы каждый из нас был так открыт и уверен в себе, то, наверное, тогда бы, мы поняли, что наша тревога, наш ступор, наш страх умереть не имеют к смерти ровно никакого отношения, если это, конечно, не естественный инстинкт самосохранения. И боимся мы совсем не смерти. А собственной никчемности. Бесполезности. Бесцельности своего существования. Боимся своего неумения жить и пользоваться этой жизнью. Боимся взять на себя ответственность за свою собственную жизнь и то, что происходит в ней. Боимся самой жизни, о которой ничего так и не смогли узнать. И, наверное, боимся себя, своего истинного Я, которое так и осталось где-то за кадром. Боимся даже подумать что это может оказаться так.
Смерть в процессе жизни.
Говорят, что самое лучшее время – это жизнь в утробе матери. Безмятежность, безопасность и покой.
Считается, что при рождении ребенок испытывает очень сильный стресс, Медики утверждают, что это чудовищно больно, и страшно, когда из небольшого замкнутого, такого привычного и безопасного пространства тебя выталкивают в огромный бесконечный и незнакомый мир. И это похоже на смерть. Потому что, все, что было – ушло навсегда. И мы уже никогда не вспомним, что было с нами там, в утробе матери. Рождаясь в этот мир, мы умираем для другого мира, в котором нам было так хорошо. И мы безумно радуемся рождению своих младенцев, только что перенесших свою первую смерть.
Что такое смерть? Всё, что дано нам знать об этом явлении умещается в нескольких словах – это окончание, прекращение, конец. Что будет за этой точкой – не известно никому. Очевидно одно – будет иначе, не так как сейчас.
Я не помню, впрочем, как и все люди, момент своего рождения на этот свет, не помню, было ли мне больно, было ли страшно. Поняла ли я, что все изменилось, и вспоминала ли тот, другой, утраченный мир, в котором жила девять месяцев, - все это осталось за гранью моих воспоминаний, и уж тем более за гранью моего осознания.
Но я точно знаю, что с тех пор я умирала и рождалась еще как минимум трижды. Я умерла в тот момент, когда мир смешался с болью и на свет появился мой первый ребенок. Вынырнув откуда-то из темноты, я испытала огромное облегчение. Уже позже я поняла, что заново учусь дышать, разговаривать, ходить, заново узнаю своих близких, друзей и даже саму себя. Я заново познавала этот мир и понимала, что нет больше той девочки, которую звали также как и меня, она умерла, корчась от боли, а вместо неё родилась вместе с моим ребенком МАТЬ, женщина. И живет она, то есть я, и чувствует, по-другому.
Точно так же произошло и во время вторых родов, а потом и во время третьих. Одна женщина умирала, и брала ребенка на руки уже совсем другая. И все начиналось сначала. Безвозвратно исчезал какой-то этап и на смену ему приходил новый, совсем другой, и всему приходилось учиться вновь. Другим он был, потому, что совсем другими были мои мысли, чувства и ощущения. И всё, что было «до» уже спустя 5 минут после родов казалось невозможно далеким и абсолютно чужим. Мир заново наполнялся звуками, красками, мыслями, чувствами мечтами и планами. Друзья звонили с поздравлениями, и с каждым из них я удивленно и растерянно знакомилась заново. Думаю, все женщины во время родов испытывают нечто подобное.
Если взять за основу мысль, что смерть – это безвозвратное окончание чего-либо, после которого все начинается сначала и по-другому, то в этом случае мы умираем часто. Просто никогда не задумываемся об этом. По сути, любое потрясение или кардинальная смена обстоятельств – переезд на новое место жительства, например, можно приравнять к смерти и новому рождению. Когда все приходится начинать с нуля. Когда все то, что было, стирается в памяти, перестает иметь практический смысл. Беда в том, что мы не можем просто перешагнуть эту точку и пойти дальше. Мы бесконечное количество раз оборачиваемся назад, вспоминаем, перебираем детали, пытаемся все вернуть. Из-за этого мы не способны внимательно отнестись к тому, что есть сейчас, здесь, у нас под ногами. Мы больно врезаемся в события, происходящие сегодня, страдаем и впадаем в депрессию. Мы не понимаем, что происходит, потому что два разных мира смешались в нашей голове – тот, который остался позади (умер), и тот, в котором мы находимся сейчас. Мы видим перед глазами, то, что было вчера и верим в это «вчера», но чувствуем и осязаем то, что есть сегодня, здесь и сейчас. И этот конфликт внутри нас делает жизнь невыносимой, рождая гамму переживаний от растерянности до агрессии. Это похоже на то, как если бы вы, находясь на двадцатиградусном морозе, смотрели на картинку с изображением солнечного пляжа и почему-то считали бы, что вы именно там, под этим пылающим солнцем. Но ваши нервные окончания, ваша кожа при этом фиксировали бы сильный холод и сырость, а тело сотрясала бы дрожь.
Одна женщина рассказала мне, как во время вынужденного аборта при хорошей местной анестезии, она чувствовала, как с каждым прикосновением инструмента из неё уходит жизнь. Мир постепенно блекнет и сужается до одной микроскопической точки, окруженной полным мраком и пустотой. Выйдя из кабинета врача, она долго стояла, растеряно и удивленно оглядывая коридор поликлиники, по которому ходила до этого много-много раз. Мир был другим. И все ощущения были новыми. Чужим и далеким казался муж, встречавший ее на улице. Она заново познавала смысл каждого слова, заново училась чувствовать, строить планы и общаться с людьми. «Я умерла в тот момент, - сказала мне она. – Все, что я имею теперь – это уже другая жизнь и я сама другая».
Интересно, что старинные свадебные обряды у разных народов (и особенно у славян) содержали целый ряд элементов, схожих с обрядом прощания с мертвыми. Свадебный обряд изначально символизировал переход из одного рода (отца) в другой род (мужа), из одной ипостаси (девушки) в другую (женщины и жены), и соответственно, переход под покровительство других духов. Такой переход считался очень серьезным моментом и был сродни смерти. Девушка умирала для своего рода и рождалась женщиной и женой в другом роду. У неё начиналась совсем другая жизнь. За день до самой свадьбы девушка и ее родня начинали причитать и плакать, оплакивать её девичью ипостась - это то же, что и причитание по покойнику. На девичнике подруги распускали невесте волосы, причесывали их, раздевали невесту и вели в баню – прямая аналогия с омытием мёртвого. Утро свадебного дня начиналось вновь с причета, с оплакивания невесты, В более поздних обрядах в церковь невесту часто ведут под руки, символизируя тем самым отсутствие сил, безжизненность. Но из церкви невеста уже выходит сама. Жених вносит невесту в дом на руках с целью обмануть домового, заставить его принять девушку как новорождённого члена семьи, который в дом не входил, а в доме оказался
Каждую секунду в организме человека умирает восемь миллионов клеток. Место умерших клеток занимают новые. Каждую секунду умирает наша плоть. И рождается снова. Каждая секунда безвозвратно улетает в никуда и всё, что только что было мной, становится моей прошлой жизнью. Так, жизнь – это дорога к смерти, а смерть – это дорога к жизни.
Получается, что жить и умирать – это одно и то же?
А жизнь и смерть – словно две половинки одного целого, сплетённые воедино? Жизнь и смерть – суть одно и то же? И когда мы говорим жизнь – мы подразумеваем и смерть, а когда говорим смерть – мы подразумеваем жизнь.
Когда люди говорят «я боюсь смерти» не означает ли это, что они боятся жизни?
Когда люди думают о смерти, не означает ли это, что они боятся думать о своей жизни? Не означает ли это, что им страшно увидеть себя СЕГОДНЯ, СЕЙЧАС, ЗДЕСЬ, в той секунде, которая и есть жизнь? Почему это мгновение страшит их настолько, что они готовы бесконечно переживать о смерти, и говорить о ней, и страдать о том, что еще не случилось или уже ушло? Не прячется ли за этой тревогой страх заглянуть в это мгновение? Это короткое мгновение, которое и есть моя жизнь, мои мысли, мои чувства. Это короткое мгновение и есть Я. Бесконечное. Непознанное. Самое прекрасное. И самое опасное, что есть в этом мире.
Мне кажется, когда мы говорим, что боимся смерти, на самом деле мы боимся себя. Ведь о себе мы знаем еще меньше, чем о смерти.
