Красный туман 2. Призрак

как находят его труп возле какой  ни будь помойки или выгребной  ямы.
И тут полицейский понял что уже давно не слышит птичьего гомона, звуков от проезжающих  по шоссе автомобилей, шума ветра… Звуки словно растворились в этой тягучей тишине монастыря траппистов, оглушая пронзительной тишиной, до боли в ушах и голове.
Кевин ощутил, подступившую в горлу, тошноту. Это был страх. Это был опять тот же ужас, который возвращался к нему каждую ночь. И полицейский упал на колени, застонав от ожидания чего-то страшного и неизвестного.
Вдруг он услышал голос Адама, который начал приходить в себя от непривычного наркотика.
Вокруг стояла такая тьма, что Кевин не мог разглядеть даже собственную руку, поэтому, когда он повернул голову на голос, то ничего не смог разглядеть.
-Где, где я? –вопрошал тихий юношеский голос, -Мама, где я?
-Тише, тише, не волнуйся, - сказал Кевин, как можно более дружелюбным тоном, - скоро ты сам все увидишь. Ты в хороших руках…
В этот  момент,  в помещении началось слабое мерцание. И Кевин, с ужасом обнаружил, что светится пол кельи, а точнее красный туман, начавший стелиться бесшумно, заполняя собой все больше и больше пространства.  Полицейский увидел,  что ноги его уже по колено исчезли в этом фосфоресцирующем  красном тумане. Тут он услышал Адама, который стонал от ужаса.
Кевин повернул голову и заметил  что туман добрался до уровня груди парня, и тот, будучи еще очень слабым от героина, размахивает руками, тщетно пытаясь разогнать густую пелену.
Адам что-то говорил, повторял, потом начал хихикать как идиот, потом завопил и расплакался.
А когда появились они, Адам тихо и быстро начал повторять одно и тоже слово:
-Мама, мама, мама, мама…
Монахов было дюжины две. Все они появились, словно ниоткуда, одетые в черные сутаны, согбенные, с низко опущенными головами, прикрытыми просторными капюшонами.
Руки их были вложены в широкие  рукава сутан, и подолы их одеяний, не касаясь пола, словно плыли над поверхностью расползающегося красного тумана.
В полном безмолвии, они окружили Кевина, а затем, как по команде расступились, словно давая дорогу своему босу. И монах в красной сутане не заставил себя долго ждать. Он «проплыл» мимо расступившихся собратьев и остановился перед полицейским.
Медленно, очень медленно, он поднял голову, и Кевин Слейвмонк ощутил панический ужас при виде своего ночного кошмара. Лысый, обезображенный череп мерцал как кадры немого кино. Клыкастая челюсть раскрывалась и закрывалась, словно демонстрируя свои питоньи  способности.
Потом монах вытянул свою руку в сторону Адама и Кевин услышал не голос, а какое-то шипение и клекот, который издавал рот этого чудовища.
А затем, в голове Кевина начали проступать какие-то смутные образы. Ему казалось, что он как будто вспоминает недавно просмотренный фильм. А потом он понял что это. Это была телепатия.
Монах телепатировал ему - Кевину приказы, и когда полицейский понял что должен сотворить, то ужас сковал его внутренности и его начала трясти лихорадка.
Он знал, что отказаться он уже не сможет. Пути назад нет, и поэтому он повернулся и направился к Адаму, все еще сидевшему на полу, и повторяющему одно и тоже слово, с выпученными от ужаса глазами….
Словно понимая, что полицейскому необходима помощь, монахи взяли Адама под руки и «поплыли» с ним туда, где все должно было произойти.

Посередине кельи стоял огромный прямоугольный камень. Кевин мог поклясться, что когда они сюда входили, этого камня тут не было. Но он уже ничему не удивлялся и следовал за своими хозяевами.
Когда Адама уложили на камень, монах в красной сутане достал из кармана огромный, кривой нож и вручил его Кевину.
Кевин повиновался, принял нож и подошел к Адаму, который таращился на него, полными ужаса, глазами.
-Не надо, не надо, не надо, - повторял он тихо, словно ни на что уже не надеясь.
А монахи уже крепко держали его руки и ноги, не давая шевелиться.
Кевин, точно выполнял все приказы, которые проецировались в его мозгу в виде черно белых картинок, и он вдруг понял, что ему это начало страшно нравится. Он почувствовал что улыбается, он перестал бояться, а его руки уже не тряслись, словно в лихорадке.
Кевин сделал надрез на лбу Адама, чуть выше бровей, и начал медленно, но уверенно разрезать кожу в сторону ушей, а затем к затылку. Адам плакал и стонал во время этой процедуры, а когда Кевин поддел кончиком ножа кожу на лбу подростка, и начал отдирать ее от черепа, Адам завизжал.
-Чего визжишь как старая сучка? – смеясь, проговорил полицейский, и просунул четыре пальца в образовавшуюся щель между кожей и черепом парня. Когда он начал тянуть кожу на себя, то обратил внимание, что звук отрываемой кожи, напоминает ему звук от «рукава» для измерения давления, когда доктор отрывает липучку. Кевин снова рассмеялся. Ему нравилось, что дело спорится и продвигается быстро и приятно.
Адама трясло, а его горло издавало невнятные звуки, напоминающие толи хрюканье, толи повизгивание.
Наконец череп полностью был оголен. Кевину понравилась белизна кости и форма черепа, и ему стало настолько любопытно что там внутри, что монах в красной сутане даже вынужден был осадить его поспешность, останавливающим жестом.
Затем, один из монахов дал Кевину другой нож, у которого одна сторона была с зазубринами как у пилы. Кевин уже знал что от него хотят и приступил к работе, от которой уже получал истинное наслаждение.


-Опросили свидетелей, черт возьми?! Где он, где этот старик, которому не спится?
Грузный, не молодой уже, детектив, в помятом твидовом костюме и с безобразно растрепанными седыми волосами, стоял возле носилок, к которым был крепко накрепко прикован его коллега Кевин Слейвмонк.  Он хихикал. Его руки и одежда были так измазаны кровью, что невозможно было узнать полицейскую форму, все еще надетую на нем. Кевин смеялся окровавленным ртом, безумно вытаращив глаза куда-то туда, где никто, кроме него ничего не мог видеть.
К детективу подошел его молодой напарник – стажер, недавно перешедший из нарко отдела.
-Что тут произошло, сэр, по- вашему? Что думаете?
-Нечего тут думать, -ответил детектив, пытаясь поправить, сбившийся набок галстук, -Похоже, что наш коллега принял что-то что не должен был принимать и спятил. В общем, видишь того старика возле патрульной? –он указал пальцем-сарделькой куда-то в сторону парковки.
-Вижу, да, - ответил тут же стажер.
-Так вот, он услышал крики, когда совершал, по его словам, очередную прогулку вокруг этого монастыря. Он тут недалеко живет, вон в том доме, там где окна на втором этаже светятся.
Сразу вызвал нас, помня то, что произошло несколько недель назад.
Патрульные сразу приехали, и обнаружили этого придурка, которого разыскивают еще со вчерашнего утра, после перестрелки которую он устроил в психушке, и похоже что в полицейском участке…  Это он, уверен, больше некому.
Короче говоря, этот ублюдок снял скальп парнишке, потом вскрыл черепную коробку каким-то ржавым ножом, и сожрал его мозги, даже не поперхнувшись.
Его застали как раз тогда, когда он ножом, выуживал из черепа остатки. Двоих патрульных тут –же стошнило, а тот, знай себе, в рот куски запихивает словно это желе какое детское…
Он даже не сопротивлялся. Только повторял все время что-то про то что наконец-то выспится, так как миссию свою выполнил.
Они постояли еще несколько минут, наблюдая за тем, как патрульные полицейские прочесывают с фонариками территорию. Потом детективы  сели в машину и поехали за амбулансом, в котором  везли чокнутого полицейского Кевина Слейвмонка.
Никто не обратил внимания на молодого патрульного, который обыскивал машину Кевина. Офицер огляделся по сторонам и быстро спрятал что-то в свой карман.
Он хитро улыбался. Полицейскому трудно достать то, к чему он пристрастился еще в пору шальной юности. Он уже представлял себе следующий вечер, после недельного ночного дежурства. Давно он подумывал пригласить «на огонек» свою новую соседку. А вот тут и повод нашелся. Ухмыльнувшись, он пошел в сторону патрульной машины, бережно похлопывая себя по карману полицейских штанов.

Сэмюель Редкасек  закончил давать свидетельские показания, и не спеша побрел в сторону дома.
-Трудная выдалась ночка, -думал он, глядя на яркие звезды в прозрачном ночном небе Манитобы, -Люди совсем озверели. Убивают друг дружку ни за что. Ладно – война или авария какая-то, тут понятно. Но вот так вот, по дурости, по сумасшествию…
Старик покачал головой, снял с руки утепленную красную накидку с капюшоном, надел  ее на себя, подвязался поясом и продолжая что-то бормотать себе под нос, чуть ускорил шаг…