Мороз был слабым, но позёмка, которую поднимал южный ветер, портила и без того неприятную погоду. Землю лишь кое-где прикрывали проплешины грязного снега, что было необычно для конца декабря.
«О! Пришла. Повезло мне нынче. Эти много чего выбрасывают съестного, видно богато живут» - бомж, ёжась от колючего ветра, следил из-за угла, как удаляется девушка. Когда она скрылась в арке, он бросился к мусорному баку и выудил оттуда выброшенный пакет.
Добыча была богатой – сыр нарезанный, булочка надкусанная, несколько ломтиков колбаски и пакет кефира.
«Бааа! А это что такое!?... Быть не может!... Ни фига себе!…»
Он с удивлением смотрел на упакованную в целлофан пачку денег, лежащую на дне пакета.
«Новые купюры! Обечайка банковская! Пятьсот тысяч! Вот это фарт!...» - пронеслось в мозгу. Схватив добычу, он быстро покинул мусорку и почти бегом устремился к своему жилищу. Оно было рядом. Через два квартала в небольшом скверика стояла будка теплоузла, вот в ней он и обретался. Сторожа его не трогали, поскольку жил он тихо, никому не досаждая, не пил и не дебоширил, а периодические угощения, так сказать, для согрева, делали его полезным приживалом.
- Можно затеять новый бизнес. На первое время хватит, а там и деньги начнут капать. Деньги… Эх, деньги!… Опять деньги! А девушка!? Может, она на машину копила? Вряд ли! Бабло банковскими пачками не копят… Молода ещё! Потеряла? Точно! И деньги не её! Стопудово, чужие! Во, попала! Да, ещё под Новый год! Бедная девочка! – мысли путались в голове.
Он надыбал это хлебное место в мае, девчушка с завидным постоянством выносила каждое утро мешок с мусором, в котором находилась приличная жратва. Но у богатых свои причуды – мол, заветренное не едим! А ему – лафа!
Тепло от трубы и неяркие блики огарка свечи незаметно погрузили его в сон.
Ему снилось, что он сидит в кресле-качалке, ноги покоились на низкой скамеечке, стоявшей у камина. В мерцании огоньков ёлки, стоявшей позади в углу, сумрак комнаты казался волшебным. От ног по телу разливалось тепло. Потрескивали догорающие поленья. Он знал, что кого-то ждёт, но не знал кого.
***
- Я тебе давно говорю, что она ненормальная! Мусор этот дурацкий выносит, как будто нет прислуги. Разговаривать с нами перестала.
- Может у неё любовь несчастная, например! – оправдывалась жена.
- Ага! Неразделённая! Наверное, она пришить его хочет. Автомат купит на те бабки, что спёрла, и на зону! Аффект, де, у меня был! А нам как людям в глаза смотреть?! – не унимался муж.
- Ты так говоришь, потому что Лиза не родная тебе!
- А поллимона тебе не жалко?!
- Может это не она?!
- Деньги взяла я. – сказала девушка, входя в кабинет отчима. – Вы деньги пачками считаете, а люди с голоду мрут…
- Ты зарабооотай сперва, потом и разбрасывайся….
- Заработай!? – закричала Лиза. – Ты партнёра своего кинул на бабло ваше вонючее. По миру пустил! А теперь, видите ли, он заработал!
- Я так и знала! Я знала… - и мать, закрыв лицо ладонями, зарыдала.
В дверь позвонили. Мать, на ходу вытирая слёзы, направилась в коридор.
- Кто там?!
- Телеграмма!
Открыв дверь, женщина удивленно вскинула бровями. Перед ней стоял одетый в затёртую куртку с капюшоном грязный бомж. Он протянул ей целлофановый пакет с деньгами, упакованными в банковскую пачку, и хрипло произнёс.
- Возьмите!
И едва взглянув на неё, вдруг, резко опустил голову, от чего капюшон упал на лицо.
– Ваша дочь потеряла. – глухо добавил он, повернулся и быстро пошёл по коридору к лестнице.
***
Прошёл год.
Он сидел в кресле-качалке, ноги покоились на низкой скамеечке, стоявшей ближе к камину. В мерцании огоньков ёлки, стоявшей позади в углу комнаты, сумрак казался волшебным. От ног по телу разливалось тепло. Потрескивали поленья.
В комнату вошла Лиза.
- Тебе хорошо, пап?
- Очень! Садись рядом, я хочу кое о чём спросить.
Дочь поставила стул возле кресла и села. Отец взял её за руку.
- Зачем ты взяла те деньги?
- … Я хотела, чтобы твоя жизнь изменилась, чтобы ты перестал бомжевать, чтобы мы смогли жить вместе.
- Откуда ты узнала, что я твой отец!?
- А помнишь, когда ты пришёл на мусорку в майские праздники – без усов и бороды, с бритой головой?
- Помню! Я выводил вшей. Пришлось бриться во всех местах, сжечь одежду, пройти дезинфекцию.
- Мама выбросила твои фото, но не знала, что после твоего исчезновения, я оставила себе одну. Ту, где ты сидишь в саду под цветущей яблоней.
- Ааа! Помню тот сад, я его очень любил. Так ты специально носила мне еду!?
- Извини меня! Я была глупа. Мнем было стыдно за твой вид, за твою жизнь… Но я не знала, почему так случилось… А осенью я разыскала твоего бывшего напарника, дядю Серёжу…
- Жив, курилка! Честно говоря я думал, что они его грохнули… извини… убили! - поправился отец, смутившись.
- Живой! Очень даже живой! Вот он мне и рассказал твою историю. После Нового года ушла из дому, ведь 5 января я стала совершеннолетней! Переехала жить к дяде Серёже в Пензу. Он меня отругал за те деньги и назвал дурёхой!
- Сурово, но справедливо!
- Он мне объяснил, что когда понял, к чему всё идёт, то часть денег вывел из оборота, включая реальную стоимость твоей доли. За эти годы набежали проценты. На эти деньги и куплен этот домик. Кстати, а зачем ты вернул маме деньги!?
- Я испугался, не хотел, чтобы тебя обвинили в воровстве.
- Но ты же не знал, что я твоя дочь?!
- А разве нужно жалеть только своих детей?!
- Ты и маму пожалел?
- Деньги страшны тем, что они не имеют ни жалости, ни совести, и уничтожают человека изнутри, оставляя лишь сверкающую оболочку, которая меркнет вместе с исчезновением богатства.
- Ты прав! Мама очень изменилась с этим «товарисчем», что подставил тебя.
- Можно и так сказать, но те деньги из домашнего сейфа вынула мама. А он обвинил меня в воровстве! И я ушёл, отдав ей свою долю в бизнесе.
- И не отомстил?! Ещё Конфуций сказал, что платить добром за зло — нелепость.
- Ну, как я мог мстить матери своего ребёнка?! Да, Бог с ними, с деньгами! Ведь ты со мной! А потом, ты не сказала вторую часть изречения Куна.
- Какую?
- «Чем же тогда платить за добро?»
Оба замолчали.
В наступившей тишине начали бить куранты.
С Новым годом!
С новым счастьем!
