Инь Ян. Оттенки прошлого.Карма ч.3

зарождалось. Хронос породил три стихии — Огонь, Воздух и Воду. Но это уже после того, как появилась Земля.
— Хронос? Так ты давно уже не у дел. Скорее всего, ты хрономорок! Вот кто надо мной подшутил! — Хайме покачал головой. — Это ты меня в прошлое моего рода отправил! И сколько я буду здесь ещё находиться?
— Я же тебе говорю: столько, сколько нужно!
— А если серьёзно?
 Хронос достал из-под складок одежды книгу, полистал, нашёл нужную страницу и процитировал:
- Всему свой час и время всякому делу под небесами; Время родиться и время умирать; Время насаждать и время вырывать насаженное; Время убивать и время исцелять; Время разрушать и время строить; Время плакать и время смеяться; Время стенать и время плясать; Время разбрасывать и время собирать камни; Время обнимать и время избегать объятий; Время искать и время терять; Время хранить и время тратить; Время рвать и время сшивать; Время молчать и время говорить; Время любить и время ненавидеть; Время войне и время миру.
И добавил:
— Екклисиаст.
Хайме на это нечего было ответить. Хронос исчез неожиданно, так же как и появился. Туман эфира рассеялся. Сквозь завесу туч светило солнце, играя лучами по серым стенам высокого замка,  окруженного  семью стенами и ручьем. Но замок был пуст, не хотели праведники идти в тёмные кельи.
 Но лица праведников, философов и поэтов оставались хмурыми и безрадостными. Неудивительно, ведь перед каждым как страницы книг мелькали картины. Это были их желания. Только устремлялись к ним, как мираж исчезал. Тогда праведники собрались в кучу и взялись за руки.
— Скорбь без насилия — удел душ первого  круга Ада, — прокомментировал Вергилий.
— Праведники же были некрещёными, — ответил сам же Данте на свой вопрос. — Иисус ещё не родился. Значит и праведники жили в грехе, поэтому в Ад и попали.
— Они скоро вознесутся в Рай. Их время пребывания в Аду закончилось, — вздыхая, произнёс Вергилий. — Сколько ещё придётся скорбеть?
  Если мир есть «арена, усеянная пылающими угольями», которую нам надлежит пройти, если правдивейшим его изображением служит Дантовский «Ад», как считает Шопенгауэр,  то причиной этому может быть то, что «воля к жизни» непрестанно порождает в нас неосуществимые желания.      
   Мы, одновременно являясь активными участниками жизни,  становимся мучениками. Единственным оазисом в пустыне жизни по Шопенгауэру  служит эстетическое созерцание: оно анестезирует, притупляет на время гнетущие нас волевые импульсы, мы, погружаясь в него, как бы освобождаемся от ярма и тяжести обуреваемых нас страстей и прозреваем "в сокровенную сущность явлений".
  Прозрение это интуитивное, иррациональное (сверхразумное), т. е. мистическое, но оно находит себе выражение и сообщается другим людям в форме артистической художественной концепции мира, которую даёт гений. В музыкальном, художественном или научном выражении.
Таковы принципы эстетического мистицизма Шопенгауэра.
"Elsucno dela rason produce monstruos. Сон разума рождает чудовищ" (13)
 Когда разум спит, фантазия в сонных грёзах порождает порой страшные, чудовищные образы, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений.
Гойя "Сон разума" из серии "Капричос"
     В 35 лет, "земную жизнь пройдя до половины..." Данте, дипломат, пламенный  оратор, подхваченный политическим вихрем, очутился изгнанником, нищим, одиноким, покинутым семьёй. Его обвинили  в растрате общественных денег, заочно  осудили. В случае добровольного возвращения приговорили  на сожжение живьем.
— За что? За ЧТО? — думал Данте.
  Такое отношение потрясло Данте до глубины души. Те, кто раньше аплодировал его творчеству, стал клеветать и преследовать. Он не хотел об этом и думать, но во сне Данте вновь переживал  самые горькие события в своей жизни в завуалированной, гротесковой  форме.
  Люди творческие всегда излишне эмоциональны.  Ад в душе  и на сердце стал  реальным. Но всё же Данте был пассивным зрителем божьего суда, видя страдания мучеников, сам он этих мучений не испытывал. Ведь не по своей воле он предпринял этот путь от чужих падений к собственному преображению. А  его ведут. Он во сне ведомый, а "ведущие" или "сведущие", то есть знающие эти места-  Виргилий, Стаций, Св. Матильда, Св. Бернард и потом Беатриче.(14)
 Разум и фантазия Данте помогут ему создать "Божественную комедию" — величайший памятник итальянской литературы.
 
Второй круг Ада

  Второй круг Ада — Сладострастие — меньше Лимба, но именно отсюда начинается настоящий Ад. У входа Данте и Вергилия встретил Демон с змеиным хвостом.  
— Это царь Минос — бывший царь Крита, получил от Зевса скипетр законодателя. Царь мёртвых.
— Справедливый судья, к вашим услугам! — представился, наклонившись головой на длинной шее, покачиваясь из стороны в сторону, чуть шепелявя и произнося буквы "ш", "ж", "с" протяжно, с шипением, как змея, Минос.
- Моего приговора ждут людские душ-ш-ш-и.
И хотелось вас-с-с послуш-ш-шать.
Подходите ближ-же, ближ-же,
Наклонюсь-сь я ниж-же, ниж-же...
Будь вы с-спокойны,
Если жизнь дос-стойна!(12)
— Надо же! — подумал Данте. — Минос в "Одиссее" Гомера судья в царстве Аида — в царстве мёртвых. Не ошибся старец!
 Каждого прибывшего Минос расспрашивает о жизни, ему не соврёшь — так сожмёт кольцо гигантского хвоста, — всё расскажешь, как на духу.  Лишь потом определит душе её место и наказание.
"Кто боязливо заботится о том, как бы не потерять жизнь, никогда не будет радоваться ей"
(Иммануил Кант)
 Вергилий обратился к Миносу со словами, вкладывая в них не только глубокий смысл, а говорил почтительно, слегка склонив голову:
— О, достопочтимый судья Минос, сын Зевса! В поисках истины мы с моим спутником Данте проходим все круги Ада и само Чистилище. Разреши пройти, будь так любезен!
Минос ничего не успел сказать, как  поднялся такой сильный ветер, что подхватил наших странников, слегка приподняв над землёй и понёс во второй круг Ада.
 Хайме не заметил, как и его сознание устремилось вслед за Вергилием и Данте.
Среди носимых диким вихрем Данте увидел Франческу да Римини и её возлюбленного Паоло, павших жертвой запретной любви друг к другу. Франческа шепчет:
 Мне страшно, одиноко и тоскливо,
 Что тот, которого безумно я любила,
 Простить меня не сможет никогда
 И может, ждёт меня беда, которую
 Я не смогу преодолеть
 И не поможет даже смерть,
 Душа носиться будет вечно.
 И день как ночь, и ночь как день...(12)

Третий круг

По мере того как Данте, сопровождаемый Вергилием, спускался всё ниже и ниже, вечер сменился серыми сумерками. они подошли к третьему кругу Ада.  На длинной цепи сидел гигантский трёхголовый пёс Цербер. Из его зловонной пасти капала слюна. Пёс при виде незнакомцев лениво залаял, при этом слюни разлетались в разные стороны. Вергилий оттолкнул Данте, чтобы в него не попала слюна.
— Осторожно! У пёсика ядовитые слюньки.
— Ого! Ну и пёсик! Скажешь тоже!
Вергилий криво усмехнулся.
— Мы его приручим!
— Ну и улыбочка!  Вроде улыбается, но  ни один мускул не дрогнет на бледном лице,  - подумал Хайме, превратившийся  в невидимого духа и следовавший за выдающимися, как он считал, поэтами
  Вергилий достал из сумки, висящей на плече, кость и бросил псу. После этого поэты спокойно прошли внутрь 3 круга, где находились обжоры, чревоугодники и гурманы.
 Им предстало ужасное зрелище: на земле лежали, сидели вповалку и корчились от спазмов и боли толстяки и люди обычной комплекции. Их тела были покрыты гнойными язвами, которые ещё более  воспалялись при резкой смене погоды. То холодный дождь лил стеной, то падал снег, то град размером с крупную бусину, а то светило яркое солнце.
 Ни Вергилий, ни Данте не ощущали резкой перемены  погодный условий. Их словно окутывало незримое поле, которое позволяло им наблюдать за происходящим, и ужасаться. Ужасался, конечно, Данте, а Вергилию это не было в новинку.
  Тем временем раны на обитателях третьего круга Ада  гнили и не заживали. Земля, на которой они сидели, была покрыта лужами. От некоторых  луж тянулся вверх неприятно и резко пахнущий сероводородом дымок. Другие затянулись ледяной коркой, но и от них тянуло зловонием.
 Этот запах дошёл не только до Данте, но и почувствовал Хайме, запершило в носу и они один за другим чихнули.  Данте услышал:
— Будь здоров!
 Пожелал здоровья спутнику Вергилий. А Хайме некому было сказать и он сам себе сказал:
— Буду, буду! Не ваше дело!
В это время Данте Алигьери воскликнул:
— Какие страшные муки!
Вергилий нахмурился.
— Таково наказание. Не будь рабом своего желудка!
Данте тут же почувствовал, что голоден.
— Да… вряд ли кто предложит здесь еды. Аппетит пропал. Но без еды человек долго не проживёт!
— Нужно знать норму. А то посмотри, какие толстые, — хмыкнул Вергилий, — в узкие двери не войдут, застрянут!  Нам нужно идти дальше.

 Четвёртый круг

Стало ещё темнее. Серая пелена окутала двух путников, им стало идти намного труднее. Четвёртый круг Ада ограничивали  багрово-черные воды. У входа поэтов встретил сторож — Плутос, древнегреческий бог богатства.    И стяжателей, и расточителей — всех, кто "недостойно тратил и копил",  наказывают здесь  одинаково.
 На огромном поле, где разбросаны  каменные валуны, превышающие  рост человека,   две толпы, толкая перед собой тяжелые повозки, обречены сходиться друг на друга в  вечном споре.   Грешники перекатывают тяжёлые камни на стальные листы и перемещают их к дороге.  Хлещет дождь, под ногами грязь, ноги вязнут в жиже, слышатся крики и ругань.
— Левее! Левее!
— Правее держи!
— Куда прёшь! В сторону!
 — Чем глубже пропасть, в которую ты падаешь, тем больше шансов научиться летать. — подумал Хайме.(15)
 Данте ошеломлённый молчал. Уму казалось, что он видит какое-то древнейшее военное сражение, только вместо орудий — камни- тараны. Да и победителей нет. Все проигравшие, грешники.
Вергилий следил за выражением лица Данте.  
— Sunt lacrimae rer(um), et mentem mortalia tangunt/Слезы сочувствия есть, и земное трогает души.
— Auri sacra fames/Проклятая жажда золота, — вторил Вергилию Данте. — Trahit sua quemqije voluptas/
Всякого влечет своя страсть.Жажда накопления и безумные траты ни к чему хорошему не приводят. Можно лишиться всего, не только богатства, но и семьи, честного имени.
Хайме думал о другом. В Эленеуме люди были равны.
— Шопинг в наше время превратился в развлечение. Мы ходим в супермагалемы,(16) и выбираем, что нам нравится. Девушки и женщины иногда столько одежды и обуви перемеряют, берут с собой только то, что нужно. Отвлёкся! И что там дальше происходит?
Под ногами мучеников   хлюпает и скользит грязь.
— Периодически они будут  падать  лицом в эту смрадную и зловонную жижу, — комментирует происходящее Вергилий.
Данте видит, как камень падает, задевая худого, лысого  старика, на теле оставляя синяки.
 Но он   поднимается. Вставать приходится, ведь грешников — стяжателей и растратчиков тут же  подхватывают вездесущие черти,  подбадривая тычками копий под рёбра.
— Уходя, не оглядывайся.(16) —  обратился Вергилий к Данте. — Черти увидят и могут оставить здесь и тебя. Я то ладно, вечно наказан странствовать по кругам Ада. А ты должен рассказать всё, что