ЧУЖАЯ РУКА

     -Ну что, «письменник», много рассказиков накропал за отчётный год? – подначил меня Николай на традиционной встрече однокурсников.
- Ни одного, - честно признался я, - сюжетов нет.
- Да ты вокруг башкой покрути, глядишь, и найдётся.
- Крутил, не помогает.
- Ладно уж, подкину тебе «сюжет для небольшого рассказа», - смилостивился Колька, - слушай.

Заканчивался март, мой самый нелюбимый месяц года. Мало мне восьмого числа с его бесчисленным количеством окруживших меня  женщин, двух дней рождения - у сослуживца и сестры, так ещё и отчёт, от которого напрямую зависит квартальная премия.
Был десятый час вечера, когда я, наконец, отворил дверь своего подъезда.
Он сидел на ступеньках возле моей двери.
- Привет, - произнёс он тусклым голосом, - часа два уже жду.
- Ты кто? – спросил я и отпрыгнул к соседской двери.
- Вовка Мирский, - уныло ответил он и снял кроличью шапку, - не узнал?
Это действительно был он – Вовка Мирский, с которым мы просидели на одной парте лет пять или шесть. После окончания школы мы с ним ни разу не виделись, и его вторжение в мою жизнь не сулило нам обоим ничего хорошего.
- Не гони, - жалобно, как в школе, прося о списании контрольной, промямлил он, - мне твой совет нужен, а может быть, и помощь. Мы всё-таки друзьями были.
Тут он, конечно, загнул – мы были многолетними соседями по парте, не более того, но сохранившийся с детства пароль «друг» стёр всякие сомнения и распахнул двери моей квартиры.

Нас действительно нельзя было назвать друзьями. Жили мы на разных концах микрорайона, центром которого была школа. Отсутствие общих интересов и увлечений ограничивало наше общение, сводя его к школьным часам. Вспомнилось, как классе в девятом, я был приглашён к нему на именины в сырой заплесневелый то ли подвал, то ли полуподвал маленького деревянного домишки, где через час со мной случился приступ аллергии.
Ещё припомнилось, что через пару месяцев, в качестве ответного жеста, я позвал его на свой день рождения, где он с утомительным жаром доказывал какие-то прописные истины, и моя, тогда ещё живая, мама приклеила к нему прозвище «ААПП» - азбучный апологет пионерской правды.
Вовка разделся, прошёл на кухню и поставил на стол бутылку «Столичной». Я сунул водку в морозильник и бросил четыре сосиски в кастрюлю с водой.
- Больше, извини, ничего нет, гостей не ждал. Рассказывай, как жил эти годы. Мы ведь больше десяти лет не виделись.
Из его сбивчивого рассказа я понял, что после школы Вовка где-то работал, потом загремел на флот, где оттрубил четыре года, совершенно не перенося качки, вернулся, окончил техникум, и теперь работает на заводе. Сосиски сварились, и мы выпили за встречу.

- Я вот с чем к тебе пришёл, - заговорил Вовка, едва переведя дух и даже не закусив, - тут вот какое дело. Ты только не смейся, ладно? Пять лет назад привязалась ко мне на вокзале цыганка, так прилипла, что не отодрать. Сдался я, благо деньги были, и протянул ладонь. Смотрела она, смотрела и говорит: «Через три года ждёт тебя большая радость, а через пять лет большое горе. А ещё через год ждёт тебя большое горе, через которое получишь ты большую радость». Сказанула и ушла, а я тогда ещё порадовался, что она всю зарплату у меня не выцыганила. Так вот, представь, через три года я женился. Всё как положено – по любви, и на девушке нормальной, без закидонов, и жили нормально, и ребёнка наметили заводить. Новый год накатил. У тёщи домик в деревне в ста километрах от Москвы. Решили там встретить. Тёща, жена и мама моя тридцатого поехали, а я только тридцать первого после работы отправился. Приезжаю, а там три трупа. Угорели от печки. То ли забыли заслонку открыть, то ли рано закрыли, то ли друг на дружку понадеялись, но только я всех разом потерял и заметь, ровно через пять лет.
Мы выпили за упокой, и Вовка продолжил:
- Теперь вот третий месяц живу в ожидании нового горя, после которого радость наступит. Ты представляешь, каково мне? И скажи, какое ещё горе может ждать меня, совсем одинокого, на этой земле? И какая такая радость может ожидать меня после этого странного горя? Скажи что-нибудь, не молчи.
- Что я могу тебе сказать, Вовка? Сам понимаешь, что это совпадения. Никакого горя у тебя в этом году не будет. Давай выпьем за это! – я поднял рюмку, но Вовка пить не стал, - Чего же ты от меня-то хочешь?
Вовка посмотрел на меня заискивающе и спросил:
- Завтра суббота, ты выходной? – я машинально кивнул, - Съезди со мной на Киевский вокзал, ну, пожалуйста.
- Зачем, - изумился я, - или поедем куда?
- Нет, - упрямо мотнул головой Вовка, - цыганку, которая мне нагадала, поищем. Я уже шесть выходных там провёл, и ничего. Приду на один конец площади, а они на другом, побегу туда, а цыгане на платформе, побегу на платформу, а они на площади. Убегаюсь вусмерть, а толку никакого. Помоги, друг! Мне больше обратиться не к кому, а жить в ожидании нового горя, сил нет. Это, как в камере смертников: что повесят, знаешь, а когда - пытка. Помоги, друг!
Было очевидно, что поиски мифической цыганки не более чем бесхитростная уловка напуганного до смерти человека. Сам понимаешь, что после двух заклинаний «Помоги, друг!», отказать я не мог.

Притащились мы на вокзал часов в восемь утра. Народу тьма. Вовка по площади рыскает, а я на платформы пошёл. Смотрю, цыганка пожилая к пассажирам пристаёт. Я к ней бегом, а она, решив видно, что я милиционер в штатском, от меня. Орёт, зараза, что-то по-своему, видать весь табор созывает, но я догнал.
- Стой, - говорю,- я к тебе, а не за тобой.
Поговорили мы с ней, объяснил я ситуацию, денег дал, показал Вовку издали и скрылся. Смотрю, она Вовке на глаза попалась. Он к ней, а я позади него подкрался, стою и слушаю. Он ей про цыганку, что пять лет назад тут гадала, а она:
- Откуда мне знать, соколик, что тут пять лет назад было, но чувствую, ох, чувствую, что забота лихая тебя гложет. Дай руку, бесплатно погадаю.
Вовка ладонь сунул, а цыганка как начнёт языком цокать, как станет головой крутить да причитать:
- Ох, соколик, лет пять назад порчу на тебя навели, беду неминучую. Чувствую колдунью, что цыганкой прикинулась, да цыганкой не была. И колдовство её, соколик, пятью годами ограничено. Всё, что после пяти лет, и у неё не действует, и я запрет поставила. Живи теперь спокойно.
Сказала и исчезла. Мы с Вовкой расстались в метро, и я забыл про эту смешную историю, но только в ноябре он снова пришёл ко мне.
- Приюти на время, друг, мой дом сгорел дочиста.
Через четыре месяца Вовке дали однокомнатную квартиру в Черёмушках. Вот и относись к гаданиям как хочешь, «письменник».
Николай царственным жестом похлопал меня по плечу и, схватив гитару, захрипел, подражая Высоцкому: «А у дельфина взрезано брюхо винтом …». Сюжет его на рассказ явно не тянул, так, сценка из жизни, не более того, и я тут же забыл о нём.

Прошло года полтора, когда мне неожиданно позвонил старинный школьный приятель и предложил поучаствовать в интереснейшей авантюре.
- Тут такое дело, старичок, - несколько смущаясь, проворковал он, - я, не поверишь, экстрасенсорикой увлёкся. Интереснейшая штука, доложу я тебе. У нас подобралась группа из четырёх энтузиастов разных специальностей, и нам удалось уговорить одну экстрасеншу отдаться нам для изучения. Тётка просто класс, такие результаты выдаёт – закачаешься. В субботу следующий опыт будем проводить. Она по фотографиям с завязанными глазами должна отделить живых от умерших и здоровых от больных. Приходи, если интересно.
- Спасибо, обязательно приду, но что это ты про меня вдруг вспомнил?
- Не сердись, старичок, но интерес к тебе чисто шкурный. Ты ведь диссертацию по сверхслабым магнитным полям защищал, не ошибаюсь?
- Не совсем так, но близко.
- Вот и подумалось: вдруг проникнешься да примкнёшь к нам, а?
- Ну и прохвост ты, дружок, - рассмеялся я, - ладно, приду. Что от меня потребуется?
- Принеси пять-шесть фотографий разных людей и больше ничего. Меня не будет в этот раз, дела неотложные, но я насчёт тебя предупрежу. Записывай адрес.
Вроде бы простое задание, но открыл альбом, а выбрать не из чего. Мамину фотографию отложил сразу – нечего ворошить прах умерших родных. Наткнулся на фото мрачного парня и с трудом вспомнил, что учился он у нас в группе, но был отчислен курса со второго за пьяный дебош в общежитии. Говорили, что спился и помер. Вот школьная фотография Серёжки Березнова, нашего бесстрашного альпиниста. В двадцать лет сорвался в пропасть. С тех пор в инвалидной коляске передвигается. На роль здоровяка выбрал Николая. Это мы в стройотряде на Сахалине деньги заколачиваем. А это Ленка, любовь моя школьная. Вышла замуж за ливанца и укатила. Заодно узнаю, счастлива ли.
Экспериментировали в деревянном домике на городской окраине. Руководил действом аскетичного вида парень со шкиперской бородкой и безумными глазами фанатика. Вокруг него суетливо крутились два невзрачных ассистента.
- Фотографии принёс? Хорошо. Для чистоты эксперимента будем пользоваться только этими фотографиями.
- Почему не моими, - обиженно спросил один из ассистентов и стало понятно, что он  хозяин домика, - я тоже подобрал несколько штук?
- А потому, коллега, - важно объяснил главный, - что Жанна здесь была уже пять раз и могла их видеть, а нам нужен абсолютно чистый результат.
- Правильно, - изрёк третий, - я ещё и сюрприз заготовил …
Он не успел договорить, как пришла Жанна – худощавая женщина восточного типа лет сорока – поздоровалась, села в кресло у стола и повелительно произнесла: - Начнём, пожалуй.

Главный повязал светонепроницаемую повязку Жанне на глаза и пригласил всех убедиться, что щелей нет. Мы по очереди убедились и расположились напротив. Главный разложил на столе фотографии и благоговейно прошептал: «Прошу приступить к эксперименту».
Минут пять Жанна водила ладонями над фотографиями, Мне стало откровенно скучно от этих доморощенных фокусов, и я тихонько зевнул.  Троица дружно смерила меня презрительно-испепеляющими взглядами. Наконец Жанна закончила свои манипуляции и произнесла каким-то новым отрешённым голосом:
- Среди фотографий нет человека, находящегося в этом помещении, но один из вас знает всех этих людей и он находится слева.
Слева находился я. Жанна взяла крайнюю фотографию, и снова долго водила над ней ладонями.
- Я не чувствую его. Он либо мёртв, либо находится так далеко, что я его не чувствую.
Она отодвинула фотографию мрачного дебошира, и принялась изучать мою школьную любовь. Мне стало по-настоящему интересно.
- Это женщина. Она жива и здорова, но очень несчастна.
Фотография Серёжки Березнова не отняла у Жанны много времени:
- Тяжело болен, - сообщила она и надолго застыла над фотографией Николая.
- Советую вашему знакомому обследовать внутренние органы. Я не врач, точнее сказать не могу.
- А вот ещё одна, - ассистент подсунул под её ладонь фотобумагу без всякого изображения, - что скажете про этого человека?
Жанна долго мучилась, пыхтя от напряжения и страдая от беспомощности, выкрикнула:
- Я ничего не вижу! - и сорвала повязку.
Она долго смотрела на пустую бумагу, потом медленно поднялась и, едва сдерживая слёзы, прошептала:
- Я согласилась принять участие в вашем эксперименте, я трачу время и свою энергию, а вы …  Это подло, я больше никогда к вам не приду!
Жанна выбежала из