Spoudogeloion. История Европы в романах

возможность; отец будет недоволен, если мы опоздаем с этой сделкой, – объяснил Франческо, стараясь говорить как можно убедительнее.
– Но у меня нет ключа от ларца с деньгами. Отец мне не доверяет, – криво улыбнулся Анджело.
– Зато мне он доверяет, – ответил Франческо, а на его лице промелькнуло странное выражение. – Вот ключ, – он достал из-за воротника цепочку. – Сейчас я открою ларец.
– Открывай, – пожал плечами Анджело. – Отцовский любимчик, – прошептал он себе под нос.
…Прижав к груди мешочек с золотыми монетами, Франческо помчался к священнику – преподобному отцу Фредерико. Церковный приход отца Фредерико охватывал восточные окрестности Ассизи, – таким образом, церковь святого Дамиана находилась в его ведении.
Отец Фредерико мирно закусывал после заутрени.
– А, Франческо! – воскликнул он. – Что ты так рано? Ты, видно, тоже был на утренней службе, молился в своей церкви? Это похвально. В городе о тебе ходят разные слухи, но я всем говорю: не верьте сплетням. Уж кто-кто, а Франческо Бернардоне – достойный молодой человек, я знаю его с пелёнок… Хочешь разделить со мной трапезу?
– Нет, благодарю вас, святой отец. У меня нет времени, я пришёл к вам по важному делу, – отказался Франческо.
– По делу? – поднял брови отец Фредерико. – Но я не покупаю и не продаю сукно.
– Это дело другого рода, – замялся Франческо.
– Уж не исповедоваться ли ты хочешь? – отец Фредерико ловко подхватил с тарелки большой кусок окорока, отправил его в рот и запил стаканом вина. – Это очень хорошо, – сказал он с набитым ртом, – но дай мне прежде поесть, а после я приму твою исповедь.
– Нет, я пришёл не исповедаться… Я хотел поговорить с вами о церкви святого Дамиана, что находится на восточном склоне горы, – выпалил Франческо.
– Это ты мне рассказываешь, где она находится? Ты забыл, что она в моём приходе? – улыбнулся отец Фредерико. – Горько видеть, как разрушается храм Божий, – вздохнул он, – Прихожане нынче стали скупы, не хотят жертвовать на его восстановление. Говорят: «Зачем он нам? Кто в нём будет молиться? Кому охота лазить каждый день по горам, рискуя свернуть себе шею?».
– Я принёс деньги на ремонт этого храма, – прервал Франческо святого отца.
Отец Фредерико подавился окороком и выпучил глаза:
– Ты принёс деньги? Вот уж поистине неисповедимы пути Господни!.. Но тебе известно, во сколько обойдётся ремонт? Тут не отделаешься мелкой монетой…
– Держите, – Франческо передал отцу Фредерико мешочек с деньгами. – Здесь двадцать золотых сольдо.
Отец Фредерико посинел, а потом побагровел.
– Двадцать золотых сольдо, – просипел он. – Боже правый, да откуда у тебя такие деньги? Ни за что не поверю, что твой отец дал их на благотворительность.
– Берите, не думайте об этом, – сказал Франческо. – Клянусь всеми святыми, что я отработаю своему отцу эти двадцать сольдо.
– Так ты взял их без его ведома? Ах, Франческо, Франческо, ты поступил нехорошо, – покачал головой отец Фредерико. – Я не возьму твой дар. Подумай только, что скажет твой отец? Его нрав известен: Пьетро поколотит тебя, – пожалуй, и меня заодно с тобою…  Нет, я не возьму твоё золото, – отец Фредерико вздохнул и налил себе вина.
– Выходит, даминиановская церковь никому не нужна, кроме меня?! – вспылил Франческо. – Кроме меня и Господа...
– Не кощунствуй, – строго заметил отец Фредерико. – Не бери на себя слишком много.
– Тогда вот так! – вскричал Франческо и выбросил мешочек с деньгами в окно. – Пусть эти деньги берёт, кто хочет… Разрешите мне, хотя бы, молиться в церкви святого Дамиана, – прибавил он устало и безнадёжно.
– Это – пожалуйста, – согласился отец Фредерико, поглядывая в окошко. – Этого тебе никто запретить не может. А ещё я хочу заметить… – продолжал он, но в этот момент дверь со стуком открылась и на пороге появился взбешённый Пьетро.
– Люди сказали, что ты пошёл сюда! – увидев Франческо, закричал он от порога. – Анджело доложил мне, что ты взял двадцать золотых сольдо – двадцать золотых сольдо! – чтобы купить какое-то сукно! Какое сукно, я тебя спрашиваю? Откуда взялось сукно в Фолиньо, где куска холстины не купишь? Отвечай, – иначе я за себя не ручаюсь, клянусь Богом!
– Я взял эти деньги, чтобы отдать отцу Фредерико на ремонт церкви святого Дамиана, – проговорил Франческо с дрожью в голосе.
– Что?! – Пьетро подумал, что ослышался. – Ты утащил у меня двадцать золотых, чтобы отдать их на ремонт какой-то там церкви?! Это твоя мать тебя надоумила или ты сам догадался? А может, это вы, святой отец, навели его на эту мысль? – Пьетро повернулся к отцу Фредерико.
– Нет, нет! – поспешно ответил он. – Клянусь спасением души, я ничего не просил у вашего сына!
– Дайте мне стакан вина, – сказал Пьетро, – у меня в груди что-то сдавило, – выпив, он перевёл дух и уже более спокойно произнёс. – Если бы я в твои годы, Франческо,  совершил что-нибудь подобное, твой дед так избил бы меня, что никакие лекари не помогли бы… Где деньги?
– Он выбросил их в окно. Они и сейчас там лежат, – всё так же поспешно отвечал отец Фредерико.
– Двадцать золотых валяются под окном, как мусор! – воскликнул Пьетро. – Ну, сын, обратился он к Франческо, – видит Бог, долго я терпел твои чудачества, но теперь этому пришёл конец. Я запру тебя в чулане под лестницей и ты будешь сидеть там до тех пор, пока не излечишься от своих безумств, одумаешься и решишь, наконец, жить по-человечески… Ступай за мной и не возражай. Нам ещё надо подобрать золотые, а то, не ровен час, их подберёт кто-нибудь другой… А вы, святой отец, простите меня, я погорячился, – поклонился он отцу Фредерико.
– Бог простит, – ответил он, благословляя Пьетро и подставляя ему руку для поцелуя.
***
Ассизцы спешили в замок, где раньше жил наместник императора, а теперь размещался городской Совет, канцелярия, суд и прочие учреждения. Мужчины вели под руку своих жен, молодёжь норовила протиснуться вперёд. Сегодня должно было состояться знаменательное событие: по требованию Пьетро Бернардоне в здании суда разбиралось дело его сына Франческо, – того самого, что был в рыцарях, бесславно вернулся из похода, вёл распутную жизнь, проявил непослушание отцу и, по слухам, даже обворовал его.
«Дело нашего Франческо, славного Франческо, что бы там не болтали», – вполголоса добавляла молодёжь, солидные же люди рассказывали следующее.
Пьетро Бернардоне запер сына в своём доме, но будучи вынужденным уехать по делам, оставил Франческо на попечение жены. Эта Сорока, – вздорная, пустая женщина, – не успел Пьетро отъехать от дому, выпустила Франческо, а он и был таков! Когда Пьетро вернулся, то не обнаружил птички в клетке; он принялся всюду разыскивать сына и нашёл его в церкви святого Дамиана. Никому не нужны эти развалины, но Франческо взялся восстанавливать её. Конечно, он не мог найти в Ассизи средства для ремонта, – кто бы ему дал! – и тогда он пошёл по окрестным селам и стал петь Лазаря. Зевакам, которые собирались вокруг него, он говорил, что просит во имя Господа помочь ему в благоустройстве церкви: кто, де, принесет камень, получит от Господа награду, кто принесет два камня, получит двойную награду, кто принесет три – тройную. Находились такие, кто приносили камни; безумный Франческо таскал эти камни на гору к церкви святого Дамиана и, вооружившись молотком и мастерком, сам трудился над её ремонтом.
Увидев сына за таким занятием, Пьетро Бернардоне совсем расстроился. Он умолял Франческо вернуться, обещал ему забыть былое, потом ругал и проклинал его, – всё впустую! Говорят, что Франческо, преисполнившись гордыней, ответил отцу: «Я не боюсь твоего гнева. Вяжи меня, избивай, запирай меня в темницу, делай, что хочешь: какую ты ни придумаешь муку, я с радостью пострадаю из любви к Иисусу».
Франческо – избранник Божий, скажите на милость, что придумал! Хорошую шутку отпустил его брат Анджело, – юноша достойный, примерного поведения. Увидев Франческо в грязи и поту, Анджело сказал ему: «Ты раньше хорошо умел торговать, а сейчас что можешь продать? Может быть, продашь немного своего пота?». Дерзость Франческо не знала границ, он ответил брату: «Свой пот я по хорошей цене продал Господу нашему Иисусу». Каков нахал! А всё плоды неправильного воспитания: Сорока распустила и избаловала своего старшего сына, но и Пьетро тоже хорош: если бы он построже с ним обходился, не пришлось бы нынче мучиться.
Потеряв всякое терпение и надежду образумить сына, Пьетро Бернардоне обратился в городской Совет и потребовал, чтобы Франческо был привлечен к суду. Пьетро говорил, что поступкам его старшего сына нет никакого оправдания; Франческо обуян злобой и черной неблагодарностью. Но Франческо не пожелал предстать перед Советом и городскими судьями, – нет, вы подумайте только! – и обратился к суду епископа. Его преосвященство согласился выслушать обоих Бернардоне, и сегодня сделает это в здании городского суда, потому как другого места у нас нет, – наш епископ лишь по названию епископ, а живёт хуже простого священника, в доме его не развернуться. Что ни говорите, но наш Ассизи это вам не Перуджа, будь она проклята, где у епископа есть свой дворец, – но какова честь этому наглецу Франческо! Сам епископ будет судить его, как вам это? До чего мы дожили, куда мы катимся, что за времена теперь настали?
…В зале суда было не протолкнуться, все скамьи были заняты, а опоздавшие стояли в дверях. Вездесущие мальчишки стремились пролезть под ногами, но стражники гнали их прочь, – судебное заседание было не предназначено для детских глаз. Духота в зале была невыносимой, ассизцы изнывали от неё и нетерпеливо посматривали на двери, откуда должен был появиться епископ. Вот, наконец, он вышел и занял своё место в кресле на возвышении, где обычно сидели судьи; вот он подозвал к себе Пьетро Бернардоне и сказал, что готов его выслушать. Ассизцы навострили уши.
– Ваше преосвященство, господин епископ, – с должным почтением начал свою речь Пьетро, – вы знаете, зачем я сюда пришёл. Мой старший сын Франческо, подобно Хаму, сыну Ноя, надсмеялся над своим отцом, забыв о чести, приличии и сыновнем долге. Я долго прощал Франческо его дикие выходки, но всему есть предел. Я простил ему, когда он, забросив наше семейное дело, отправился к рыцарю Гвалтьеро в поисках приключений и легкой добычи. Всем известно, чем это окончилось: Франческо вернулся без денег и без славы. Другой отец не пустил бы его на порог, но я, как в той истории о блудном сыне, заколол быка по случаю возвращения Франческо и устроил богатый пир для всех горожан. Чем же отблагодарил меня Франческо? Неуважением ко мне и полным пренебрежением к занятию, которым мы зарабатываем на жизнь, – а ведь я мечтал, что он станет моей надёжной опорой в делах, преемником нашего семейного предприятия и утешением в моей старости.
И это ещё не всё. Я мог бы рассказать, ваше преосвященство, о таких поступках Франческо, за которые его по закону следовало бы посадить в тюрьму, но не стану этого делать, потому что мне стыдно за своего сына. Наверное, я плохо его воспитывал; наверное, я был слишком мягок с ним и испортил его своим попустительством, – но что теперь об этом думать? Во всяком случае, он не может упрекнуть меня за строгость и жестокость. Наоборот,