Второй апокриф. ПРЕДАТЕЛЬ

возжелали!”
И в этом состоит Господне порученье,
которое исполнить ты поклялся.

Иуда
Учитель, смилуйся, я не могу предать!

Учитель
Иуда! Ты поклялся все исполнить.

Иуда
Помилуй, я не клялся предавать.

Учитель
Не забывай, что это Божья Воля
и клялся ты бессмертием души!

Иуда
О, горе мне! О, как мне умереть
хотя б за миг до наступленья Часа?
Воистину, нет тяжелее ноши, той
что сейчас легла ко мне на плечи.
Я чувствую - она меня раздавит!

Учитель
Неси свой крест, Иуда, и молись
Отцу небесному об укрепленье духа.

Иуда
Любимый, от разлуки нет спасенья
и я Всевышнего исполнить должен волю,
но неужели нет пути иного, чтоб
без предательства подняться на Голгофу?

Учитель
Отвечу тебе твердо: Нет, Иуда!
Вот посох мой. Что он? Простая палка,
но в ней содержится ответ на твой вопрос.
У палки два конца. Один отполирован
бесчисленным касанием руки.
Он чист и устремлен собою в небо.
Другой - разбит и месит грязь у ног.
Но оба - суть одна и та же палка,
без каждого из них отсутствует предмет.
В чем наша цель? Заставить полюбить,
а, значит, дать того, кто ненавидим.
Хотим, чтобы безмерно обожали -
дадим объект безмерного презренья.
И в этом твоя истинная роль!
Два наших имени, как эти два конца,
вовеки свяжутся, любимый мой Иуда,
и станем неразрывны мы с тобой.

Иуда
Отец небесный! Что за страшный жребий
мне выпал как награда за любовь.
Я плакал, что Та ноша непосильна,
но что она в сравненье с ношей Этой!

Учитель
Молись, Иуда. Бог тебе даст силу
пройти начало твоего пути.
Дальнейший путь лишь от тебя зависит.

Иуда
Сегодня я проснулся в полумраке.
Как я был счастлив этим темным утром -
нас было трое: Ты, Любовь и Я.
Сейчас светло и мы все те же трое,
вот только счастья больше нет со мной.
В глазах темно, как будто мрак полночный,
и мысли спутались, и слезы льют ручьем...
Я попросить хочу Тебя, любимый.

Учитель
Проси, мой дорогой, я все исполню.

Иуда
О милости прошу. Дозволь мне вольность:
когда я приведу Твоих врагов,
то не рукой им укажу: ”Вот тот...”,
а так скажу: ”Он тот, кого я поцелую”
и мы с Тобой простимся незаметно.

Учитель
Пусть будет так, мой преданный Иуда!
Теперь иди, буди учеников.
Пора идти, еще наш путь не кончен.

Конец первой картины.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Начало апреля. Поздний вечер в Гефсиманском саду.
За сценой слышны звуки трапезы. На слабых ногах
входит Иуда:

Иуда
Он только что сказал: ”Один из вас предаст!”
и я, как все, спросил: ”Не я ль, Учитель?”
Надеялся, что Он улыбку мне подаст,
но Он отвел глаза. О, строгий мой мучитель!
Как тяжко выполнить, что Ты мне поручил,
и клятва мою душу рвет на части.
Я все в себя впитал, чему Ты нас учил,
омыть Тебе стопы - вот истинное счастье!
Тебе всю жизнь, всего себя отдать,
сверять с Тобой все чувства и терзанья...
И тут Ты требуешь своей рукой отдать
себя смертельному врагу на растерзанье.
О, горе мне! За что такой удел?
В игре богов я - мелкая монета.
Они дерутся за великий передел,
а я, в итоге, буду просто сжит со света.
О, Господи! Ты требуешь предать
Тебя, себя, учеников, Ученье...
Тебя со мной не будет, как мне разгадать
загадку бытия: где Вера - там мученье?
Вопросов тьма, но Ты сказал пароль
и должен я идти исполнить Божью волю.
Как тяжела назначенная роль,
как важно справиться с доверенною ролью!
Учитель! Я пошел туда, где ждут враги,
и я их приведу задолго до рассвета.
Но я Тебя молю, Ты душу сбереги
несчастную мою, пошедшую на это.

Качаясь и спотыкаясь, Иуда уходит.
Из-за деревьев появляется Учитель. Он разительно не похож на Учителя в первой картине. Перед нами смятенный, объятый ужасом Человек.

Учитель
Сейчас за мной придут и любящий Отец
своей рукой откроет дверь страданьям.
И первое, терновый мой венец,
лишь даст дорогу новым испытаньям.
Мне страшно! Возмущается душа
и плоть противится своей грядущей пытке.
Я жил, перед Тобою не греша.
Закрой же дверь, не оставляй калитки!
Еще не на кресте и без венца
я так страдаю предвкушеньем боли!
Когда б не воля моего Отца...
Когда б я не склонился перед Волей...
О, Боже!
Я -Твой сын, зачатый от Тебя
той женщиной, которой нету краше.
Отец, обоих нас отечески любя,
Ты обнеси меня своею Чашей!
Ты видишь: я обычный, я земной,
и говорю, и мыслю по - земному.
Молю сыновне - сжалься надо мной!
И Чашу поднеси кому-нибудь другому.
Но слышу топот миллионов ног,
спешащих к новой вере, как их много...
Ты мне сказал: ”Не забывай, я - Бог!”
и я склоняюсь перед Волей Бога.
Они пришли. Иуда их привел!

Слышен топот ног и голоса.

Конец второй картины.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Глубина сцены закрыта декорацией: пригород Иерусалима.
В авансцене слева - пустой Крест, со следами недавнего распятия, справа - дерево из первой картины, но засохшее и без листьев.
Из глубины сцены к Кресту бредет Иуда, совершенно не похожий на себя.
Его волосы всклочены, глаза тусклы, он полубезумен.
За Крестом, невидимый Иуде, появляется силуэт Учителя. Слышен только Его голос.

Голос
Зачем ты подошел к Кресту, Иуда?
Тебе сюда не нужно приходить.
Ты должен быть гоним -
так будь гонимым!

Иуда
Ты больше не страдаешь? Ты - ушел,
Ты улетел на небеса куда-то,
оставив мне земной позор в награду
и обещанье, что все будет хорошо.

Голос
Все будет хорошо. Неси свой крест, Иуда.
Считай все сущее Господним испытаньем.
В конце страданий - будешь награжден.

Иуда
Мне для страданий больше нет причин:
я сделал все, не изменив ни строчки,
ни слова, буквы, даже малой точки,
в том деле, что Ты тайно поручил.

Голос
Молчи про тайное! Забудь! Ни слова, ни намека!
Я запрещаю даже вспоминать! Запомни:
Мой запрет - то Воля Бога!

Иуда
Я волю выполнил и должен счастлив быть,
гордиться, как все славно получилось,
но отчего тогда, скажи на милость,
все, что могу, так это - волком выть?

Голос
Неси свой крест безропотно, Иуда.
А хочется гордиться, так гордись,
что избран был единственным средь многих.
И не гневи меня! Ты позабыл, Я - Бог!
А к Богу лишь с почтеньем и любовью,
и то в молитвах нужно обращаться!

Иуда
Когда-то преисполненный любви,
теперь я пуст - любовь ушла из сердца,
с тяжелым стуком опустилась дверца
и я душой оглох, зови, иль не зови.

Голос
Твой ропот - грех! Неси свой крест и кайся!
Все смертные грешны перед Творцом!
Но наша связь теснее, чем другие
и ты сейчас грешишь страшней, чем те!
Побойся гнева Божьего, Иуда!


Иуда
Земной свой крест я не хочу нести.
Отныне связаны мы только именами.
Ну а за то, что было между нами,
Ты мне в саду успел шепнуть: ”Прости!”

Голос
Я в гневе! Червь презренный спорит с Богом!
Посмел напомнить Нам о слабости минутной?
Прочь от меня! Отныне ты отвергнут
и проклят за предательство, Иуда,
во всех своих грядущих поколеньях!

Иуда
Я проклят и отвергнут! Вот награда,
обещанная мне в конце страданий!
Вот истинная ценность обещаний:
сам Бог мне распахнул ворота ада!

Качаясь, спотыкаясь и чуть не падая, Иуда плетется к “своему” дереву, бормоча:

“Прощать заблудших и любить всех ближних...”
В земных скитаниях я был Тебе всех ближе,
а небожителем был проклят. Что ж, прощай!
Подходит к дереву.
Остаться с пустотой наедине,
где в полной темноте Звезда не светит,
где закричишь, но эхо не ответит
и тень не шевельнется на стене.
Она должна быть грустной, видит Бог,
та, самая последняя минута,
когда я через миг уйду отсюда,
переступив невидимый порог.
Храни нас, Господи, на этой стороне
и охрани через порог шагнувших,
и праведных почти святые души,
и тех, кому еще гореть в огне.

Конец третьей картины.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

На авансцене по-прежнему Крест и “иудино дерево”, которые затемнены. В центре сцены комната в доме Анны. Анна сидит, рассматривая свиток. Входит слуга.

Слуга
Пришел Первосвященник Каиафа.

Анна
Зови, пускай скорей войдет.

Входит Каиафа с небольшим, но увесистым мешком, который он кладет на первое попавшееся место.

Каиафа
Ну, с добрым тебя утром, тесть мой Анна.

Анна
Да, утро доброе, почтенный Каиафа.
Садись. Что в городе? Не ропщет ли народ?

Каиафа
Нет, тихо все. Тогда сложилось так удачно,
что сильный ливень разогнал зевак.
Все тихо в городе. Попрятались как мыши
и наши люди, и его ученики. Как вымерли.
Пытались их найти, да где там -
разбежались до едина, но, дай лишь срок,
мы всех их переловим, чтоб не мутили
избранный народ.

Анна
Да, лучше пусть один умрет, чем все мы.
Придумали - мессия... Самозванец!
Мальчишка, а туда ж: “Разрушу и построю”.
Разрушить просто - вот оно, стоит.
Построить из чего? Для стройки, где каменья?
Тьфу, вот ведь, Назаретский баламут!

Каиафа
А мне немного жаль его - он говорил красиво
и, главное, что сам был убежден в своих словах.

Анна
Жалей, жалей. А он не пожалел бы
все отобрать, что мы так трудно взяли.

Каиафа
Ну, Анна, не ворчи. Про жалость, это к слову.
Мы победили - можно пожалеть.
Его с лица земли мы нашей стерли
и это - главное. Все остальное - прах.
Талмуд вернет заблудших в синагогу.

Анна
Да будет так! Но что-то мне тревожно.
А, впрочем, что мы все о прошлом,
сменим тему. Как там Иуда наш
и что его не видно? Уж не сбежал ли
он от страха в Кериот?

Каиафа
Ах, Анна. Он предатель и противен,
хотя и сделал благостное дело.
Да, деньги... Вот они, их надо бы отдать,
но вот, платить за подлость - это мерзко.

Анна
Отдай сполна. Пусть знают все евреи,
что способ есть тех выловить до дна.
А что до мерзкого, так жизнь, она ведь
мерзка, когда нет денег. Правда, Каиафа?

Каиафа
Ха-ха, ты прав, мой тесть достопочтимый!
Скудна без денег жизнь и я пойму Иуду,
когда он явится, и сумма не мала. Я знаю,
рядом продается поле с названьем Хакельдама -
Поле крови. Я сам хотел купить, теперь отдам Иуде,
уж больно имя подходяще для него.

Анна
Да, уж. На Том он сделал состоянье.
Но где он сам, чего же не идет?
Чай, не богач, ему б поторопиться.
Слуга, войди!

Входит слуга

Слуга
Я здесь, мой Господин.

Анна
Пойди и приведи сюда Иуду,
пусть заберет свой денежный мешок.

Слуга
Иуды нет.

Каиафа
Куда ж он, подлый, делся?

Слуга
Иуда удавился, да будет проклят миг его рожденья!

Анна
Ну что ж, и к лучшему, целее деньги будут.
В конце концов, он лишь предатель и подлец.
А что же Тот, который умер на кресте,
его, наверное, уже похоронили?

Слуга
А Тот, который умер на Кресте,-
Слуга широко и открыто крестится и, вскинув руки к небу, кричит:-
вчера ВОСКРЕС!!!

Гаснет свет, гремит гром, сверкает молния. Ее сполохи выхватывают из темноты
пораженных и застывших Каиафу и Анну, пустой Крест слева и дерево, с висящим Иудой, справа, и, стоящего между ними со вскинутыми к небу руками, слугу.
Из-за креста появляется силуэт Учителя. Он медленно проходит через всю сцену к Иуде и берёт его на руки. Веревка сама развязывается в месте крепления к суку.
С Иудой на руках Учитель совершает обратный путь и скрывается за крестом.
Всё это время конец верёвки волочится за ними.

КОНЕЦ