другой...
-Врать, придумывать отговорки?
-Не надо ничего врать. Скажи - занят личными делами. А они у нас с тобой всегда найдутся, - едва заметно улыбнулся Виктор.
Спустя несколько дней, Лёня пришел из школы чем-то расстроенный.
-Насупила ясность, Вил, - сказал Лёня за ужином, - Я потерял единственного в школе друга.
-Николая Александровича?
-Да. Сегодня он вызвал меня на откровенный разговор. Я прямо сказал, что на серьезные отношения с его дочерью не готов.
-А он?
-Я знал человека два года, уважал его, во всем доверял и не думал, что он способен на такое.
-На что именно?
-На то, что он стал мне выговаривать. И подлец я, и проходимец, и обманщик...
-А за собой ничего из вышеперечисленного он не захотел заметить? - поинтересовался Виктор.
-Ты же сам говорил, что люди обвиняют других в том, чем страдают сами. Я опасаюсь не этого. Он сказал, что меня взяли на работу только благодаря ему. Я не имею педагогического образования, а мои заокеанские, как он выразился, способности, здесь могут служить только лишь основанием для недоверия.
-Не переживай раньше времени, - ответил Виктор, - До конца учебного года тебя вряд ли уволят, а там... А там посмотрим. Не в первый раз. Господь управит. Возможно, будем искать работу вместе. Прорвемся...
16.
В один из первых солнечных дней начала лета такси уносило их в Домодедово. С Гаврошем все было обговорено по телефону и в письмах. Он уверял, что сможет пойти в увольнение с вечера пятницы до понедельника. В учебке он не остался, написав "что хочет ходить с чистыми погонами и с чистой совестью", чем немало порадовал Виктора, а в остальном его письма мало отличались от прежних. В каждом упоминался мордобой и лагерно-волчьи порядки.
Служил он теперь под Иркутском, куда и лежал их путь. Чемодан был набит подарками для Гавроша, а также тщательно завернутыми в мягкие вещи, чтобы не разбились при перелете, тремя бутылками коньяка и коробками дорогих конфет на непредвиденные обстоятельства. Имелась и специально приготовленная для этих же целей пачка всемогущих купюр всех возможных номиналов.
Лёне предстояло потом лететь в Америку, и это, кажется, было главное, о чем он думал все последнее время. Уже одно то, что дожил до отпуска, было для него несказанной радостью.
Пребывание в школе становилось невыносимым, и хоть он старался не расстраивать Виктора своими проблемами, тот все чувствовал сам. К тихой мести Николая Александровича добавилась открытая травля со стороны отчаявшейся добиться его расположения химички, провоцировавшей конфликты. В дело оказался замешан родительский комитет, пускалось по рукам какое-то письмо, где собирались подписи с требованием убрать из школы педагога, "растлевающего детские души чуждыми нам либеральными ценностями". Спасало Лёню лишь то, что принципиальный директор ценил его как специалиста. Да и заменить пока было некем, поскольку предмет был введен недавно, и подготовленных на основе "традиционных национальных ценностей" педагогов, в изобилии не имелось. Вопреки давлению, которое на него оказывалось со всех сторон, директор решил отложить решение об увольнении Лёни до осени, отправив его в отпуск до самого сентября, вынудив взять лишний месяц "без сохранения содержания". Уверенности, что к началу учебного года не найдут нового преподавателя, не было никакой, и Лёня мысленно попрощался со школой.
У Виктора на работе дела обстояли не лучше. Наталья перешла от слов к делу и дважды штрафовала его. С Краснопольским они обменивались лишь короткими поклонами, не протягивая друг другу руки, что же касается Вики, то ее неприязнь не проявлялась разве лишь в присутствии клиентов. За глаза же она открыто называла его не иначе, как "вагоноуважаемый".
Виктор привык к сложившейся ситуации. После того, как в его душу стало постепенно входить иное мироощущение, где мысли и чувства соразмерялись с вечными ценностями, реалии жизни стали восприниматься значительно легче и не ввергали в уныние. Он научился предвидеть возможные каверзы. Зная, что Краснопольскому может в любой момент понадобиться курьер, составлял их маршруты так, чтобы хотя бы одному можно было всегда дать попутный адрес. Благо, что у того их было всего три, и Виктору они были превосходно известны. Были у него и свои приемы против намеренной путаницы в отчетности, которую устраивала Вика. Некоторые поставщики прохладно относились к оформлению документов, поскольку основная масса оборота шла "по черному", и выдавали курьерам чистые бланки с печатью. Виктор складывал их в отдельную папку, а когда возникала необходимость, заполнял сам, затыкая таким образом "дыры".
Вспоминая магазин, трамвайное депо, Виктор приходил к выводу, что, хоть формы общения были разными, нравы царили везде одни и те же. Иногда ему казалось даже, что в депо было легче. Там, по крайней мере, вся грязь была снаружи, а не скрывалась за внешними формами благопристойности.
Так что, сейчас они ехали, как бы сбросив на время с плеч тяжкий груз, и не хотелось думать ни о чем, кроме предстоящей встречи. До Иркутска лететь было около шести часов, на час меньше составляла разница во времени, и поднявшись за облака, они ощутили себя вне времени и суетности жизни.
Фото, что прислал им Гаврош со своей присяги, которую он называл "писягой", они поставили в рамке на комод, и каждое утро начиналось для них со взгляда его озорных черных глаз, ставших почти взрослыми.
Вот и посадка. Едва не царапнув крыльями за жилые постройки и вездесущие гаражи, самолет приземлился, и скоро они оказались в показавшимся им маленьким и убогим здании терминала.
-Что у нас сейчас? - спросил Виктор, сбитый с толку потерей времени, - Четверг или уже пятница?
-Пятница, восемь утра, - моментально сообразил привычный к таким ситуациям Лёня.
-Тогда надо приступать к делу.
-Что именно ты предлагаешь?
-В первую очередь - поесть. От этого навязчивого сервиса на борту, у меня лишь аппетит разыгрался. Второе - снять номер в гостинице до понедельника. Третье - сходить в магазин и затариться, как говорит Гаврош, всем необходимым. И, наконец, сориентироваться и ехать к войсковой части. Поспать времени не остается, мы его потеряли в самолете.
-Обратно полетим, нам его вернут, - улыбнулся Лёня, - Берем такси?
-Мне думается, за такси с нас, как с приезжих, да еще из Москвы, аборигены поимеют по полной программе, - возразил Виктор,- К тому же, мы находимся, как я понял, уже в черте города. Предлагаю воспользоваться троллейбусом. Тем более, что вот это, кажется, определенно он...
Они сели на троллейбус и очень скоро оказались на центральной площади, носящей имя Кирова.
-А где Ангара? - поинтересовался Лёня.
-Перед тобой, - кивнул Виктор на здание гостиницы.
-Я имел в виду другую.
-Та Ангара у нас еще впереди. Сейчас нам наиболее нужна именно эта...
Свободный номер нашелся. Правда, он оказался семейным, да и цена для провинции представлялась Виктору несколько завышенной, но на ресепшн заметили, что это еще не самая большая в городе, и Виктор решил не обременять себя лишними поисками. Тем более, что место было удобным во всех отношениях. Площадь являлась транспортным узлом города, и отсюда разбегались все главные улицы. Вопрос о пребывании в номере третьего человека был решен при помощи первого набора из коньяка и конфет, проблем с магазинами тоже не возникло. Позавтракав и пообедав сразу в той же гостинице, они отправились на поиски войсковой части. После множества расспросов и уточнений, доехали на троллейбусе до остановки с обнадеживающим названием Фортуна, откуда уже было недалеко до нужного им Якутского тракта.
-Фортуна так Фортуна, - усмехнулся Виктор, - Ты что-то имеешь против?
-Мне бы хотелось посмотреть город, - ответил Лёня, - Я слышал, что здесь могила декабристов...
-Посмотрим все завтра вместе с Гаврошем, если удастся его заполучить.
Заполучить удалось, хотя на КПП Виктор расстался со вторым коньячным комплектом, но это было предусмотрено сметой.
Дима возник перед ними неожиданно, выскочив в присланных ему еще зимой дешевых джинсах и летней рубашке, и сразу же бросился в объятья сначала к Виктору, а потом к Лёне. Он заметно вырос, еще более заметно похудел и осунулся, но глаза его сверкали счастьем.
-Мужики... Мужики... - повторял он, как заведенный, по очереди целуя их.
Виктор с Лёней поспешили увести его подальше от КПП:
-Ну, рассказывай, как служится?
-Нормально. Дальше легче будет.
-Здесь такого нет, как в учебке?
-Да нет, здесь мы больше уже друг друга п…дим, - со всей своей непосредственностью утешил Дима.
-Все материшься?
-А как? В армии без этого нельзя. У нас матом не ругаются, у нас матом разговаривают. Тебя иначе никто не поймет...
Виктор с Лёней переглянулись, и последний слегка поморщился. А Диму уже нельзя было остановить:
-... Вот, например, я скажу - клади бревно, а мне скажут - кладут х..й, а бревна ложат. Или, как по вашему? За..б и про..б одно и то же? А вот х..й! За..б - это когда тяжело, а про..б - как раз наоборот, когда легко. У нас говорят: " В каждом за..бе – про..б, В каждом про..бе – за..б».
Виктор не выдержал и засмеялся.
Улыбнулся и Лёня:
-Наш Гаврош обогатил себя духовно.
-Ну, а что ты хочешь? - отозвался Виктор, - Как в тюрьме. Догадаешься, например, что идти - это телипать, а следователь - это булыжник? Так и здесь.
-Я иной раз в школе слышу такое, что не догадаешься...
-Нечему удивляться. У нас каждый одиннадцатый сидел. Скоро все будут матом не ругаться, а разговаривать. Ладно, Гаврош, хватит нас просвещать. У тебя два дня будет полный про..б, обещаем. Сейчас едем в гостиницу, накрываем поляну, а завтра и послезавтра будешь показывать нам географию на местности.
-Да я тут не особо чего знаю, - растерялся тот.
-Значит, мы тебе покажем. На Байкале был?
-Не...
-Поедем в воскресенье, а завтра погуляем по городу.
-А купаться будем?
-Запросто. Погода шепчет. Знаешь, где можно?
-Это знаю. Можно в Ангаре, можно в Иркуте...
-Ну, а где на Байкале - найдем, - заверил Виктор.
Скоро они оказались в гостинице. Едва вошли в номер, Дима с восторженным криком устремился в ванную.
-Мужики, можно я поплескаюсь от души? - спросил он, сбрасывая одежду прямо на пол, - Целый год мечтал!
-Плескайся, - улыбнулся Виктор, - Спинку потереть позови.
Дима действительно позвал. Виктор оторвался от хлопот над столом и вошел в
