вернулась к нему. В ее глазах отражалось множество невысказанных вопросов, но Алва не спешил говорить. Обняв женщину здоровой рукой, он притянул ее к себе и осторожно раскрыл своими губами ее губы, целуя.
- Удивлены, Ваше Величество? – спросил Рокэ, вытянувшись на кровати и повернув голову на коленях Катарины так, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Удивлена… Хотя и не слишком. Мне думается, что я узнала бы Вас в любом обличии. Но мне хотелось бы знать, что все это значит.
- Я расскажу, но времени не так много. Прежде, чем кто-то еще войдет в эту комнату, я должен вновь превратиться в ворона.
- Как?
- С помощью этих оков, - Рокэ взял в руку ободок темного металла с открытым замком, изрядно увеличившийся в размере, и показал Катарине.
- Что это такое?
- Это амулет, Ваше Величество, и подвластен он только Вам. Наденете его на меня, и я вновь стану птицей. Снимите – обращусь человеком.
Катарина взяла тяжелую «железку» из руки Ворона в свои, рассматривая ее.
- Почему – только мне? – наконец, спросила она.
- Потому что матушки моей, - лениво протянул Алва, глядя в потолок, - давно уж нет в живых.
- Причем тут Ваша матушка?
Взгляд Ворона снова вернулся к лицу Катарины.
- Амулетом может управлять лишь та женщина, которая испытывает ко мне чувства, - ответил он все тем же тоном.
Катарина немного помолчала.
- БОльшая половина женщин Олларии испытывает к Вам чувства, - заметила она.
- Они любят не меня, - возразил Рокэ, - образ, который сами себе придумали. Чувства, которые себе вообразили, и которые рассыпались бы в прах при первом столкновении с действительностью, - добавил он, удобнее устраиваясь на коленях Катарины и с интересом наблюдая за выражением ее лица. – В любом случае, я далеко не уверен, что какой-нибудь из дам, вообразившей себе некие чувства ко мне, удалось бы раскрыть замок этих оков.
- А во мне Вы были уверены?
- Отнюдь. Не был, но попытаться стоило.
На этот раз молчаливая пауза протянулась дольше.
- Сегодня Вы не станете ночевать на моей постели, - наконец, сказала Катарина.
Рокэ в ответ еле заметно улыбнулся.
- Когда рука… крыло заживет окончательно, я вернусь к войскам, - сказал он.
Катарина посмотрела на затянутую аккуратной повязкой кисть правой руки Ворона, высовывающуюся из рукава.
- Это будет скоро, оно уже почти не болит, - уверил Алва, проследив за ее взглядом, - Я разрабатывал его каждый день, правда, пока с моих попыток взлететь лишь воробьи смеялись.
- Воробьи смеялись?
- Вот именно, - кивнул Алва, - Смеялись ровно до того момента, как мне удалось поймать одного из них и потрепать немного на глазах у прочих.
- Вы в любом обличии будете верны себе.
На этот раз Рокэ помолчал немного, затем произнес:
- Наденьте на меня амулет, Ваше Величество, и я отправлюсь на ночлег. Уже поздно, и Вам нужно отдыхать.
- Куда же Вы отправитесь?
- На дерево, где же еще спать ворону? – усмехнулся он, - Лучшие места там уже заняты местными… пичугами, но придется их потеснить.
- Создатель с Вами, - произнесла Катарина, - оставайтесь здесь, а завтра я бы хотела узнать, кто надел на Вас этот амулет, как Вы оказались в Олларии раненый, и что именно происходит.
- Вы отправили меня за победой, - в глазах Алвы мелькнуло раздражение, - Значит, я должен был вырвать ее, хоть зубами, хоть когтями и клювом…
В дверь постучали, и Катарина быстро поднялась с кровати.
- Продолжите рассказ завтра, - сказала она, защелкивая амулет на правой щиколотке Рокэ. Он мгновенно исчез, вместо него на смятом покрывале появился ворон.
Королева положила на видное место на столе раскрытую Книгу Ожидания, схватила четки и отперла дверь обеспокоенным камеристкам, которых она не позвала в обычное вечернее время.
На следующий день Катарина ушла в свою спальню раньше обычного, якобы чувствуя слабость и усталость, и, отпустив служанок, переодевших ее и подготовивших постель, заперла дверь, чтобы снова снять ободок с лапы ворона и поскорее продолжить незаконченный разговор.
- Так вот, Ваше Величество, для победы в текущей кампании сил армии Талига недостаточно, - Рокэ, сидящий в кресле перед Катариной, с наслаждением сделал еще несколько глотков вина из бокала прежде, чем продолжить, - Нам нужны были союзники, и мне удалось заключить с ними договор, однако, необходимым условием их участия в войне на стороне Талига они поставили благосклонность и покровительство богов, в которых они верят, их армии и нашей.
- Каких богов?
- Этот народ верит, что на вершине горы пернатыми был некогда сооружен алтарь, у которого обитают боги, воплощенные в могучих птиц, - невозмутимо ответил Ворон, - Потому добраться туда, чтобы отнести им подношение, можно лишь одним способом – превратиться в птицу.
- И Вы не только поверили в это, но и согласились?
- Да, - сказал Алва, - Сперва на глазах моих и остального командования в птицу обратили нашего добровольца, однако, до алтаря он, судя по всему, не добрался, во всяком случае, подношение туда не попало.
- Почему?
- Алтарь не только охраняется «слугами» духа-орла, обитающего там, с которыми нужно драться и которых нужно победить, но и сам этот бесплотный господин достаточно… агрессивен, - Рокэ будто невольно повел правым плечом, – Не смотря на всю свою бесплотность, убивает он по-настоящему. Жаль невесту добровольца… Любящая женщина – необходимое условие для обряда, иначе невозможно превратиться обратно.
Кончики пальцев Катарины нервно потеребили кисти легкой шали.
- Значит, Вам отнести подношение на алтарь удалось, но Вы были ранены. Как же Вы попали в Олларию, во дворец?
- Меня привез ординарец, это было оговорено заранее. Если бы я не был ранен, то прилетел бы сам – так, как планирую отправиться обратно.
- Армия наступает, или ждут Вас?
- Наступает. Но и меня ждут тоже… Надеюсь вернуться туда в скором времени. Жрица сможет снять с меня амулет в последний раз, поскольку это удалось Вам, и обряд будет завершен.
Королева внимательно посмотрела на маршала.
- А если бы мне не удалось снять с Вас амулет, что тогда? Вы думали об этом, соглашаясь на обряд?
- Пришлось бы коротать век вороном, - равнодушно ответил Рокэ, - Выбор у меня был не велик – для победы необходимы союзники, а в случае поражения по возвращении в Талиг меня все равно ждал бы эшафот.
Катарина снова замолчала, словно задумавшись. Взгляд светлых глаз женщины был устремлен к сидящему в кресле Алве, но одновременно проходил мимо, так ее увлекли ее размышления. Рокэ не нарушал молчания, лишь снова наполнил вином свой бокал, воспользовавшись паузой.
- Скажите, - наконец, произнесла королева, - ощущение полета – каково это?
- В момент превращения в птицу сознание остается прежним, - сказал Рокэ, - Но иногда птичий инстинкт перекрывает разум. То есть, полет не кажется чем-то странным или страшным, а таким же естественным, как ходить по земле. Что до прочих ощущений… наверное, в момент первого полета это было острое ощущение свободы. Что-то подобное можно испытать при очень быстрой скачке, если как следует пришпорить лошадь, но все равно не в такой степени.
Катарина вскинула на Ворона глаза:
- Я никогда не испытывала ничего подобного, - сказала она, - Свобода… одна из величайших ценностей в жизни. Я никогда такого не испытаю, - добавила она.
- Есть и другие ценности, и их немало, - усмехнулся Рокэ в ответ, поворачивая в пальцах бокал с недопитым вином, но при этом он посмотрел на королеву так, словно увидел ее впервые.
Саграннская кампания закончилась блестящей победой Первого маршала и войск, находящихся под его командованием. После окончания всех пышных празднований с получением орденов и почестей, Рокэ снова посетил будуар Катарины в своем окончательном человеческом обличии и спросил, не откажет ли она ему в небольшой прогулке по Королевскому парку.
- Насколько я понимаю, обряд завершился успешно? – спросила Катарина, неспеша ступая по аллее парка и легко держась за локоть Алвы.
- Да, Ваше Величество, - ответил он, - Жрица сняла с меня амулет, обряд закончен, и больше мне не покрыться перьями.
- Вы не жалеете об этом? – спросила королева, но Ворон не ответил.
Пройдя еще немного вперед, он остановился вместе с ней на дорожке, словно решив, что они зашли вглубь парка достаточно, и посмотрел на женщину.
- У меня есть для Вас подарок, - сказал он, доставая небольшой футляр и открывая его. Внутри на бархате лежал изящный ножной браслет из темного металла с мудреной защелкой.
- Это… – произнесла Катарина, во все глаза рассматривая вещицу.
Рокэ кивнул:
- Ваша возможность ощутить свободу. Жрица заговорила браслет, но им можно воспользоваться только один раз. Также, Вы должны помнить об условии... Я имею ввиду, о том, как и с чьей помощью превратиться назад. Впрочем, Вас любят многие.
- Я готова рискнуть, - почти прошептала королева, все еще рассматривая свой подарок, а после переводя взгляд на Алву.
- Я так и думал, - сказал он, доставая браслет из футляра и присев перед женщиной, чтобы приподнять край ее юбок и надеть заговоренный ободок на ее щиколотку.
На дорожке рядом с ним тут же оказалась маленькая голубка в пепельных перышках. Она смотрела испуганно. Рокэ осторожно взял ее в руки и поднял с земли.
- Не бойтесь, Ваше Величество, - сказал он ей, - Сперва нужно привыкнуть.
Голубка раскрыла крылья и слабо взмахнула ими, но взлетать пока не решалась, глядя на Ворона.
- Только постарайтесь расколдоваться к вечеру, иначе во дворце начнется паника, - сказал он.
Птица присела на его ладони, а потом сильно оттолкнулась лапками, и, взмахнув крыльями, устремилась к верхушкам деревьев парка, в небо. Алва проводил ее взглядом.
День уже начинал клониться к закату, когда голубка влетела в окно одного из покоев особняка Ворона, где он сидел один, перебирая тихо звенящие струны гитары. Увидев ее, он отложил инструмент, прислонив его к краю кресла, где рядом на полу стояла пара пустых винных бутылок.
- Ваше Величество, - сказал Рокэ, собираясь встать, но голубка опередила его, перелетев на ручку его кресла и вынуждая остаться в нем, - Вам бы следовало поторопиться с выбором персоны для завершения обряда. Если Вы не вернетесь во дворец до конца дня, там начнется переполох. Не говоря уж о том, что меня будет ждать арест с долгими дознаниями о причинах Вашего исчезновения.
Голубка долго смотрела на Ворона, прежде, чем протянуть ему лапку с изящным металлическим ободком на ней. Рокэ подставил ладонь, на которую она перепрыгнула, и прежде, чем расстегнуть защелку, наклонился, чтобы поцеловать маленькую бледно-розовую лапку, осторожно подцепив кончиком пальца почти прозрачный коготок.
