Деда на расстрел.

После дембеля я, погуляв недельку, наконец-то решил, что пора устраиваться на работу, естественно, по радио-специальности, так как после школы я работал на радиоцентре.  Обзвонил своих старых друзей, в основном одноклассников.

Все, с кем поговорил, звали к себе. Сашка Германов приглашал устроиться, как и он, в электросеть на неплохую зарплату, но лазать по столбам, невзирая на погоду, мне не захотелось. Его тёзка, Саша Панков, приглашал обслуживать передатчики в телецентре. Но там были ночные смены и вредное мощное радиоизлучение. Поговаривали, что оно может повлиять на мужскую силу и на потомство. Мне такое «счастье» на фиг было не нужно. Многие телефоны не отвечали. Кого-то не было дома.

Телефон моего лучшего друга «зайчика» - Вовки Зайцевского, всё время был занят. Поехал к нему домой. Оказалось, что он просто плохо повесил после разговора трубку, под которую попал  от неё шнур.

Посидели с ним. Рассказал ему про истории во время службы, которые в предыдущие встречи ещё не успел рассказать. Спросил, нельзя ли устроиться к ним в мастерскую МВД, где он ремонтирует ментовские радиостанции. Естественно, он пообещал за меня походатайствовать.

Через день я, уже с направлением на медкомиссию, сидел в очереди в поликлинике МВД. Когда последний из тех, кто был передо мной, зашёл в кабинет врача, в коридор вошел, тяжело передвигая больные ноги, крупный грузный старик. Сел рядом со мной на жалобно заскрипевший под его тяжестью стул и попросил:

– Молодой человек, не пустишь ли меня вперёд без очереди. Я живу на станции Шуйская, и если опоздаю на дневной автобус, то потом мне придётся на автовокзале ждать следующего до вечера.

– Конечно, пущу. Я тут рядом живу, так что мне всё равно. Сейчас никуда не спешу.

Посидели рядом. Немного помолчали. Потом решил спросить:

– Вы ещё работаете или уже на пенсии?

– Я не работал, а служил. Сейчас уже давно пенсионер.  А ты, судя по вопросу, не служишь?

– Нет, я устраиваюсь на работу в радиомастерскую вольнонаёмным. Прохожу медкомиссию. А вы были милиционером или пожарником? Здесь ведь многие службы лечатся.

– Служил в милиции, но начинал в НКВД. Знаешь про такую организацию?

– Конечно, знаю. Вы боролись с «Врагами народа».

– Да. Так их называли. Страшно вспоминать, но один случай я  тебе расскажу. Не хочу уносить с собой в могилу. Водил их на расстрел. Как-то, это было в тридцать седьмом году, вызывает меня начальник, даёт бумагу.

– Из камеры такой-то поведёшь на расстрел врага народа Мишина. Инструкцию знаешь, но повторяю. Проявлять бдительность. Враг может быть опасен. Заходишь в камеру и приказываешь:

– Арестованный Мишин, на допрос!

Надеваешь наручники и ведёшь его в расстрельную комнату. Заводишь его туда, докладываешь, что арестованный доставлен, отдаёшь письменный приказ и уходишь. По исполнении доложить. Вопросы есть?

– Никак нет. Разрешите исполнять.

Пока шёл в камеру, думал, надо же какое совпадение. Фамилия прямо как у моего деда. Когда вошёл в камеру, оказалось что он и есть мой дед по маминой линии. Мне почему-то родители про то, что деда арестовали, не говорили. Может, берегли, чтобы не делал глупостей.

Говорю ему:

– Дед. Мне приказали тебя отвести на расстрел. Я этого делать не буду. Давай попробуем  сбежать. Я на выходе собью с ног охранника, свяжу и мы сбежим.

– Что они, сволочи, делают! Внука послали собственного деда на расстрел вести. Креста на них нет, ироды!

– Дед. У тебя другая фамилия. Мой начальник не знал о нашем родстве. Некогда разговаривать. Давай сбежим.

– Нет, внучек. От них не спрячешься. И твою жизнь калечить я не буду. Меня всё равно расстреляют, но найдут и расстреляют тебя тоже. Моя жизнь уже прожита. Только знай, что я не враг народа и ни в чём не виноват. Родителям о том, что водишь людей на расстрел, не рассказывай никогда. Всё, веди куда положено.

- Как же мне дальше с этим жить? Не могу я…

- Придётся внучек! Смиришься с этим. У тебя впереди жизнь долгая. А так обоим конец. Другого выхода всё равно нет. Веди, я сказал!

Вот так я и отвёл своего деда на расстрел. Выл потом волком в закутке. С тех пор всё время душа болит. В церковь ходил. Батюшка сказал, что грех на мне большой, велел молиться денно и нощно. Молился, но разве молитвой боль с души снимешь? Совесть тоже не усыпишь.

С тех пор всё время душа болит. В церковь ходил. Батюшка сказал, что грех на мне большой, велел молиться денно и нощно. Молился, но разве молитвой боль с души снимешь? Совесть тоже не усыпишь.

– А зачем Вы мне про себя такие страшные вещи рассказываете?

– Рассказываю потому, что ты молодой, зелёный и наивный. Такие, как ты, смотрят на жизнь в розовых очках. Жизнь она злая, и к этому надо быть готовым. Иначе сломаешься. Пройдёт время, и ты расскажешь своим, уже взрослым сыновьям и внукам правду о тех страшных временах. Только не торопись. Они должны вырасти, чтобы это можно было им рассказывать. Когда будет можно, сам поймёшь.

Через несколько минут наступила очередь деда идти на приём в кабинет.

Когда наступила моя очередь, дед, выйдя из кабинета, на прощанье сказал:

– Приезжай ко мне на чай. Мой дом на центральной дороге. Номер дома… Я один живу.  Поговорим…

Я так и не решился, и не собрался к нему заехать.  Сейчас об этом очень жалею.