На скрижали моего сердца

сглатывай!
  - Ты… ты… ты… ведьма, сука, шлюха! – пролился новый поток оскорблений; он снова ударил её по лицу.
  - Да, я – сука; я – шлюха; я – ведьма! Ты разве не знал, сучёнок, все русские бабы ведьмы и вам нас не побороть! Никогда!  
  - Тебе мало? Так получай… получай!..
  Методично раскачиваясь, как обезумевший маятник, он уродовал ударами Аннушку.
  - Сейчас ты пожалеешь о своих словах!
  (Происходящее меня бесило, ещё больше раздражало то, что вмешаться в процесс я не мог.)
  Видя своё бессилие сломить женщину, он начал быстро думать, перебирая альтернативные варианты и методы воздействия. Когда его взгляд остановился на приоткрытом ящике кухонного стола, холодный пот заструился между моих лопаток. Его замысел, полностью им пока не осознанный стал мне ясен: я закричал, громко-громко, стучась кулаками в упругую клеть груди его ненавистного мне тела; призывал на помощь всех святых; пытался докричаться до соседей; старался затормозить моторику этого зверя, напрягая до сверхчеловеческой боли мышцы своего тела. На какое-то мгновение это удалось. От знакомого ощущения он в страхе встрепенулся, но, пересилив испуг, запустил правую руку в ящик; я снова изо всех сил напрягся; кисть конвульсивно дёрнулась и замерла, искажённая судорогой.
  Кавказец повернул медленно голову вправо, с удивлением глядя на сведённую руку.
  Краем его глаза, заплывшего безумием, уловил Аннушкин взгляд. Взгляд непобеждённого, не сдавшегося человека. Взгляд дерзкий, смелый, вызывающий, он и сквозь кровавую пелену с презрением пронзал его насквозь.
  Переборов моё сопротивление, его рука нащупала…»  
  - Пойдём на кладбище, покажешь её могилу. – Горе тревожными ледяными волнами накатывало на берег моего сознания.
  Друг спросил:
  - Ночью?
  - Да.
  - Так сейчас же ничего не видно.
  - Возьмём фонарики.
  Друг подумал.
  - Давай, всё-таки, завтра.
  - Завтра будет дуть другой ветер.
  До закрытия «Тона» оставались считанные минуты, когда мы вошли в разошедшиеся в стороны стеклянные двери. На втором этаже, в хозяйственном магазине, купили два мощных фонаря.
  На выходе столкнулись с Ниной.
  - Вы куда?
  - Прогуляться, - говорит Костя.
  - Зачем фонари?
  - Так темно же!
  Нина недоверчиво посмотрела на Костю, перевела взгляд на меня.
  - Аркадий, с вами всё в порядке?
  - Абсолютно.
  Нина ещё мгновение сканировала наше состояние, пытаясь понять мотивы поведения.
  - Вы куда собрались?
  - Гулять, - отвечаю я.
  - Дома-то чего не сидится?
  - Света нет.
  - Идите в ресторан. Пива выпейте. Я сейчас приду.
  Костя открыл рот, пытаясь что-то сказать; его опережаю:
  - Такой прекрасный вечер! Мы, всё же, прогуляемся.
  Схватил Костю за рукав куртки и потащил за собой. Остановился только на дамбе перевести дух.
  - Давай вернёмся, - попросил друг. – Нехорошо на душе. Кошки скребут. Ночь не лучшее время посещать кладбище. – Повернулся в сторону освещённой прожекторами церкви Богоявления и судорожно перекрестился. – Вернёмся? – в голосе уверенность отсутствовала.
  - Приведи на могилу Аннушки и возвращайся, - отвечаю другу, - я останусь.
  - Не замечал раньше за тобой нежной привязанности к некрофилии.
  - Отведи и возвращайся, - настойчиво повторяю я.
  - Пойдём, - Костя пошёл вперёд, - дорогу-то ты не знаешь.
  Обычно спокойная гладь запруды в эту ночь разыгралась. Волны с шумным плеском, как степняки на поселение, набегали на берег. Непонятные и протяжные, тянущие звуки носились над неспокойной поверхностью и терялись в зарослях сухого камыша или взлетали к небу и терялись среди звёзд.
  На пути к кладбищу пришлось пару раз останавливаться. Фонарик у кости барахлил и он видел в этом проявление потусторонних сил, которым не нравиться наше позднее посещение. Когда он высказал это, я откровенно рассмеялся, сказал, что волков бояться в лес не ходить. И тут внезапно со стороны озера потянула отчётливо ледяная струя, она коснулась моего лица и друга. Я вздрогнул, Костя испуганно завертелся на месте. Липкие лапки страха, массажируя больную спину, прошлись от поясницы вверх к шее, задержав движение между лопаток.
  - Ты как хочешь, а я бы вернулся. Пока не поздно.
  - Поздно, - ответил я другу, - посмотри, вон впереди виднеются смутно покосившиеся оградки.
  Ещё несколько раз еловая лапа или рябиновая кисть пытались нас спровоцировать на возвращение домой, но я был почти на месте.
  Костя остановился.
  - Здесь похоронена Жемчужина.
  Непонятный страх заставил меня снять кепку.
  - Упокой господи, рабу Анну… - сказал я и направил луч света на табличку с фотографией Аннушки.
  Молодое счастливое лицо, озорно улыбающиеся красивые серо-зелёные глаза, на устах лукавая улыбка.
  - Анна Вершевская. – прочитал я.
  Внезапно послышался металлический звон. И я, и Костя направили лучи света в том направлении. На кресте, удерживаемый первой перекладиной, висел, качаемый ветром знакомый мне медальон. Рука непроизвольно потянулась к замку куртки. Расстёгивая верхнюю пуговицу на воротнике, я знал, что его там нет.
  - Аркаша, это же твой медальон.
  - Мой, – подтверждаю я, - купил его ровно за месяц до того дня, как пришло от тебя сообщение по Собеседнику. Приобрёл в «Киэргэ»1, там же мастер сделал гравировку: пересечение линий образует начальную букву русского алфавита и моего имени.
  - Имя Аннушки тоже начинается с этой буквы, - сказал Костя. – Ты его не терял?      
  - Сегодня утром он был на шее.
  Костя протянул руку к медальону, я хотел сказать, чтобы он этого не делал. Протяжный вой разрезал ночное кладбищенское пространство на множество нитей. Странные тени поднялись из-за ближайших могил. Пришли в движение деревья. Всколыхнулась почва, порывом ветра поднялась вверх слежавшаяся порыжевшая, жухлая листва и выцветшие до мраморной белизны опавшие хвоинки.
  По кресту прошла волна. Он изогнулся вперёд, назад, в стороны, будто пытался вырваться из цепких лап земли. Поперечины мелко завибрировали. Концы разлохматились и от них полетела мелкая труха. Цепочка, блеснув хищно в свете фонаря, погрузилась в основу деревянной перекладины, вросла в неё, медальон медленно, с трудом, вертясь вокруг оси, забурился до половины в поперечную доску, оставшаяся часть лопнула с металлическим зловещим звоном пополам, образовавшиеся лепестки разошлись в стороны, блестя мертвенным светом на острых гранях.
  Первым взлетел на четвёртый этаж и остановился, переводя дыхание перед дверью Аннушки. Следом, задыхаясь, поднялся Костя.
1 «Киэргэ» - ювелирный салон-магазин в Якутске.
  Три бумажных полоски с синими печатями и надписью от руки «опечатано, не входить» наклеены на замок, возле ручки и немного ниже.
  - Какие тебе доказательства ещё надо? – друг не совладал с дыханием и учащённо дышал.
  - Я здесь был. Хочешь, расскажу расположение некоторых предметов в зале?
  - Хочу! – с вызовом бросил Костя.
  - Справа в прихожей диванчик с тумбочкой для обуви. Вешалка. В зале напольные старинные часы с боем, трюмо с зеркалом, покрытым патиной времени. Налево диван…
   Внезапно замок в двери скрипнул, послышалось скрежетание. Две полоски с печатями оторвались, упали на пол. Одна осталась висеть на замочной скважине. Ручка двери пошла вниз, послышался скрип петель, дверь приоткрылась.
  - Ребята, что застыли, как чужие, проходите! – донёсся до нас весёлый голос Аннушки. – Я как раз поставила варить кофе. Тебе, Аркаша, как обычно с виски (Костя удивлённо с примесью страха посмотрел на меня), а тебе, Костя – с коньяком (пришёл мой черёд с мистическим ужасом смотреть на друга). Я не ошиблась?
  - Нет! – произносим в унисон и входим в прихожую.
  На кухне горит свет. Тёмный коридор пересекает искажённый светлый параллелепипед. В воздухе отчётливо пахнет свежее сваренным кофе. Вдруг параллелепипед пересекает раскоряченная фигура с занесённой левой рукой, в которой зажата…
  - Не-е-ет! – протяжно и дико закричал я. – Не-е-ет!            
  Мерзкое чувство брезгливости от собственной беспомощности и досады вызывает презрение к самому себе. Ход развития сюжета мне не изменить, так написан сценарий этого эпизода.
  - Аркаша, прошу тебя, помоги ей! – взвыл Костя, падая на колени.
  «Краем его глаза уловил Аннушкин взгляд. Взгляд непобеждённого, не сломленного, не сдавшегося на волю Рока человека. Взгляд дерзкий,  смелый, вызывающий, он и сквозь кровавую пелену боли с презрением пронзал его насквозь.
  Прошипев любимое «шайтан!», он пошевелил пальцами и на ощупь начал перебирать в ящике столовые предметы. «Вилька? – слышу его скребущий голос, - нет!.. Шайтан, где ножь?..» Через кожу своей руки чувствую его ладонью прохладный пластик рукоятки инструмента. «Ага!» Он смотрит на зажатую в руке крестообразную отвёртку. «Сойдёт», - читаю его мысли; он перехватил отвёртку стальным стержнем вниз, полюбовался сверкнувшим металлом и, улыбнувшись злорадно, прошептал Аннушке: «Чо, стращьно?» Она плюнула ему в лицо. «Шакалов бояться…» Он наотмашь левой рукой ударил её по лицу. «Шакал!» - снова презрительно бросила Аннушка. Ощерившись, кавказец замахнулся и, метя в сердце, ударил её отвёрткой; стержень соскочил на ребре и пропорол кожу. Аннушка тихо охнула и, собравшись, спросила: «Что, неудачник, и сейчас виноват кто-то кроме тебя? жало тупое или я неподатливая?»
  Я стоял рядом и ничего не мог предпринять.
  - Аркашенька! – вопил во всю глотку друг, - Христом богом молю, спаси её!
  Я впал в ступор. Полная неподвижность и одна мысль «как же так?» вертится в голове.
  - Аркашенька, - кричит Костя, - друг, ты ведь в силах ей помочь!..    
  «А-а-а! – дико заверещал он, - з-з-заткнись, сука, не то я…» «Что не то ты, слабак!» Вспененная слюна вылетела у кавказца изо рта и повисла на подбородке. Он взялся за рукоятку инструмента двумя руками и начал  яростно тыкать в женское тело. Металл наносил одни поверхностные раны, иногда застревая в ткани; из ран сочилась яркая кровь. На пол натекла большая лужа, в которой лежало неподвижное тело Аннушки».
  - Очнись! – хрипел яростно мой друг, - спаси её, спаси Аннушку! Я знаю, ты можешь!
  «Откуда у тебя эти маленькие гематомы?» «А! эти! Какое-то генетическое заболевание. Да ты не бойся, оно не передаётся никаким путём». «Я не боюсь». «Ну-ну! Я же видела, как ты интуитивно дёрнулся». «Не наследственное, случайно, как гемофилия?» «Нет, не наследственное. На детях не отразится».
  Костя в беспомощности стоял на коленях, упёршись руками в пол.
  - Помоги! – уже не кричал, шептал он.
  «Тело женщины под ударами сотрясалось. Он переместился чуть выше и стал наносить удары по лицу. Очередной удар пришёлся на левый глаз. Брызнула кровь вместе с глазной жидкостью».
  Костя смотрел непонимающими глазами вокруг и ничего не видел. С взопревшего лица падали крупные капли пота.
  «Что ты так внимательно смотришь на меня? Нашёл изъян?» «Твой взгляд». «Мой взгляд. Что тебе в нём не нравится?» «Какой-то он… непонятный. Ты будто смотришь на меня с противоположной стороны жизни». «Ты испуган. А сейчас, как я на тебя смотрю. Подожди, стану боком и поверну голову».
  Костя медленно передвигался на четвереньках в направлении кухни.
  - Спаси…
  В моей голове что-то стрельнуло. Яркая вспышка лишила взора, в ушах послышался сильный шум, сквозь