Уже целых три недели Павел не мог думать ни о чём другом, кроме... Ох уж, это …кроме! Чудовищное предательство Светланы не уходило из воспалённого сознания, и пронизывало всё существование ощущением омерзительного бессилия... Ненавидел себя за кажущуюся слабость до разрыва скул от... Было бы легче, появись, хоть малейшая возможность выговориться, общаясь с кем-то неравнодушным, понимающим... Но это не представлялось возможным. Не мог же он, в конце концов, позволить опустить себя до такой степени, и жаловаться на то, чего, собственно, следовало бы ему ожидать...
Эта зыбкая связь обречена была заранее, так как, вероятнее всего, любовь в этом проекте не принимала никакого участия, а скорее всего так — происки шалой страсти... Да и то, со стороны самого Павла, а она… скорее всего, выполняла лишь волю своего отца, выходя замуж за известного хирурга с мировым именем. Если бы хоть кто-нибудь его утешил, что ли... Как часто ему приходилось делать больно своим пациентам, но чтобы потом им становилось хорошо... Тем не менее, ему и в голову не приходило, что может быть так дьявольски больно без очевидной раны... Ему — мужику, хирургу. И больно ли? Скорее, унизительно, стыдно и что-то ещё неопределённое гадкое.
Имелся у Павла один друг, вернее — подруга, с которой можно говорить обо всём. Они вместе учились в медицинской академии, и сейчас, частенько пересекаются по работе. Лиза, так зовут эту замечательную женщину, до сих пор не вышла замуж. Постоянно на каких-то симпозиумах. Всем своим хрупким существом погружена в ненаглядную педиатрию. Сейчас же, готовится к защите диссертации. «Странно, но именно о ней вспоминается в пиковые моменты жизни, не потому ли, - пробежала гаденькая, трусоватая мыслишка, – что ты, пенёк стоеросовый, совершенно точно знаешь, что Лиза всегда поймёт и посочувствует, но при этом выразит конкретное отношение к произошедшему. Причем, не всегда для тебя лицеприятное, – Павел досадливо сморщил нос, отмахиваясь от стыдливой тени от этой предательской мыслишки».
Павел со всей очевидностью представил уже себе, какой у Лизы будет взгляд на его ситуацию. Не-га-тив-ный и брезгливый. Предупреждала ведь. Как же она может действовать отрезвляюще, эта хрупкая с виду женщина-девочка! В особенности, на всякие метания беспокойной натуры этого мачо - хирурга. Конечно, пропоет своё заветное: «Ну что, за что, так остервенело боролся, на то и напоролся, коллллллега! И ведь будет абсолютна права, но от этого-то еще и противней», – с брезгливостью к своей бесхребетности, отмахнулся от нахлынувшего анализа. Лиза, никогда, не воспринимала размазанности чувств и слюнтяйского смакования. Ни в ком, и себе не допускала. Жёстко, но, как оказывалось потом, совершенно точно характеризовала подобные проявления чувств, и их физиологическое восприятие.
Но Павлу мешала ещё и другая, более веская причина, из-за которой он не мог позволить загрузить старинную подругу своими проблемами, еще и такого пошиба. Она его любит... Уже почти пятнадцать лет, и было бы жестоко рассказывать о своей, не только неразделённой страсти к своей несостоявшейся невесте, но и так, как ему казалось, подло опустившей его ниже ватерлинии. Еще тогда, в институте, он услышал, разговор её с подругой: «Он во мне видит только своего парня, а я не рубаха-парень. Я люблю его до исступления!» - разрыдавшись, призналась Лиза.
Эта новость на него тогда произвела ошеломляющее впечатление, но, к сожалению, он не испытывал, как ему казалось, ничего подобного в отношении неё. На некоторое время старался не попадаться ей на глаза, чтобы не давать авансов. Но, неодолимая сила всегда тянула к этой девушке... Требовала, чтобы она всегда была где-то рядом. Привлекал её острый ум и оголенная правдивость. Находиться с ней рядом всегда было легко, и ясно.
«А нам, что же, постоянно нужны сложности?! — вдруг с удивлением подумал Павел, - что же еще - то тебе надо было, голова твоя садовая?!»
Лиза ухитрялась узреть в нём эталон мужчины, именно так она всегда представляла своим друзьям, ему казалось, шутя. Удивительно тонкая женщина, с уникальным багажом знаний, невероятно уродующих интеллектом, на первый взгляд её, ничем не примечательное лицо...
«Да, что там?! – мягко улыбнувшись впервые за три недели мучительных раздумий, – Лизавету обезображивает просто изумительная маска интеллекта. Лицо светится непонятным отношением теплой ясности ко всему, что окружает эту поразительную женщину».
Павел поймал себя на мысли, что ему стало льстить её чувство к нему – недостойному. Оно его возносит на пьедестал, с которого не хочется спускаться. Вот потому-то решил ничего о происшедшем не говорить Лизе, а справится собственными мужскими усилиями воли. В конце - то концов. В последнее время они редко виделись, но Павел знал, стоит только позвонить, и Лиза отложит все свои дела: у нее кафедра, студенты, и примчится оказывать этому слюнтяю первую психологическую помощь.
Брезгливая волна отношения к своей персоне, накатила на Павла. Стало мерзко оттого, что невыносимо хотелось с кем-то разнести в пух и прах эту... с позволения сказать… Пытаясь мысленно охарактеризовать Светлану, сообщающую приятельнице по телефону о том, как она окрутила стареющего хирурга, но, не собираясь давать отставку своему мачо - Альбертику. Но в этих бездарных попытках, поймал себя на мысли, что не в состоянии даже произнести её имя вслух... Тем более признавать, что ему, таким мерзким образом, дали содержательного пенделя под одно пикантное место, удовольствие никакое, а врать, выставляя себя, нет смыла...
Возникнет справедливый вопрос: «Чего тогда жалуешься сам? А, может, Лизе будет даже приятно услышать, наконец, что этого самодовольного индюка окунули мордой в лужу? Вот именно, морда и есть! – гниленькая такая мыслишка юркнула в воспалённую голову. – Почему бы и нет?! Она, прежде всего женщина, и ей, могут быть не чужды подобные дамские эмоции?»
Павел остро почувствовал, что не намерен обнаруживать перед Лизой свои слабые места... Странно, но именно в этот момент накатило понимание, что его больше всего волнует, что скажет Лиза, и как посмотрит на него после этой информации, чем произошедшее вкупе со Светланой и её мачо. И чем больше он думал об этом внутреннем феномене, тем яснее ощущал его. Кажущаяся проблема с неразделённой любовью сморщилась, как «шагреневая кожа», а вот образ Лизы становится всё более выпуклым и осязаемым... Даже услышал её дыхание и увидел нежный блеск иронично умных глаз... Как будто она смотрела на него. Из ниоткуда выплыло воспоминание, когда он просто банально заболел гриппом, кажется, на втором курсе… Лиза тогда по-матерински за ним нежно ухаживала.
«Ну, надо же прошло почти пятнадцать лет, а вот на тебе, выплыло, – с улыбкой вспоминал, как хитрил целую неделю. Ему нравилось вызывать волнение этой замечательной девушки, разнежившись в постели... Не ходить на занятия, а только ждать её после лекций с разными примочками, чаёчками, и прочими атрибутами ухода за тяжелобольным, – вспоминал Павел, и не заметил, как его лицо растянула во все стороны широкая улыбка».
Возникла режущая потребность — немедленно позвонить Лизе, и не ныть, а пригласить куда-нибудь… Возможно, в филармонию, она страстно любит туда наведываться. Но, вначале в ресторан. Павел ощутил адский голод. Страдание, отошедшее уже на двадцать второй план, не давало прежде возможности насыщать организм пищей, так необходимой для восполнения энергии. Говорят, когда появляется аппетит — это наступает выздоровление. Он этого даже не заметил. Но всё-таки чувствовал приток жизненной энергии, и определившуюся потребность: видеть, слышать, и, кажется, нежно прижать к своей груди Лизку. И даже показалось, что совсем уж не по-дружески прижать...
– Алло! Добрый день! Пригласите, пожалуйста, Елизавету Владимировну, - звонил на кафедру педиатрии. Её мобильный не отвечает, она, вероятно, на лекции, но я вас очень прошу отвлечь на минутку. Это срочно! — выпалил он, чтобы не успели прервать его вопли, сказав что невозможно, ибо она занята... От нетерпения услышать голос Лизы, Павел постоянно подпрыгивал на месте... Мысль сверлила голову всё пронзительнее: « Ты же всегда не мог без неё. Эх, ты дуралей!»
– А-а... у Еллллизаветы Владимировны… б...бббольше… не будет лекций... – ответил срывающийся от рыдания, голос женщины... – О-о-онннн-а-аа погибла-а-а-а.......................................................
.......................................................................................................................
...........................................................................................................................................
.....................................................................................................................................................................................
Эта зыбкая связь обречена была заранее, так как, вероятнее всего, любовь в этом проекте не принимала никакого участия, а скорее всего так — происки шалой страсти... Да и то, со стороны самого Павла, а она… скорее всего, выполняла лишь волю своего отца, выходя замуж за известного хирурга с мировым именем. Если бы хоть кто-нибудь его утешил, что ли... Как часто ему приходилось делать больно своим пациентам, но чтобы потом им становилось хорошо... Тем не менее, ему и в голову не приходило, что может быть так дьявольски больно без очевидной раны... Ему — мужику, хирургу. И больно ли? Скорее, унизительно, стыдно и что-то ещё неопределённое гадкое.
Имелся у Павла один друг, вернее — подруга, с которой можно говорить обо всём. Они вместе учились в медицинской академии, и сейчас, частенько пересекаются по работе. Лиза, так зовут эту замечательную женщину, до сих пор не вышла замуж. Постоянно на каких-то симпозиумах. Всем своим хрупким существом погружена в ненаглядную педиатрию. Сейчас же, готовится к защите диссертации. «Странно, но именно о ней вспоминается в пиковые моменты жизни, не потому ли, - пробежала гаденькая, трусоватая мыслишка, – что ты, пенёк стоеросовый, совершенно точно знаешь, что Лиза всегда поймёт и посочувствует, но при этом выразит конкретное отношение к произошедшему. Причем, не всегда для тебя лицеприятное, – Павел досадливо сморщил нос, отмахиваясь от стыдливой тени от этой предательской мыслишки».
Павел со всей очевидностью представил уже себе, какой у Лизы будет взгляд на его ситуацию. Не-га-тив-ный и брезгливый. Предупреждала ведь. Как же она может действовать отрезвляюще, эта хрупкая с виду женщина-девочка! В особенности, на всякие метания беспокойной натуры этого мачо - хирурга. Конечно, пропоет своё заветное: «Ну что, за что, так остервенело боролся, на то и напоролся, коллллллега! И ведь будет абсолютна права, но от этого-то еще и противней», – с брезгливостью к своей бесхребетности, отмахнулся от нахлынувшего анализа. Лиза, никогда, не воспринимала размазанности чувств и слюнтяйского смакования. Ни в ком, и себе не допускала. Жёстко, но, как оказывалось потом, совершенно точно характеризовала подобные проявления чувств, и их физиологическое восприятие.
Но Павлу мешала ещё и другая, более веская причина, из-за которой он не мог позволить загрузить старинную подругу своими проблемами, еще и такого пошиба. Она его любит... Уже почти пятнадцать лет, и было бы жестоко рассказывать о своей, не только неразделённой страсти к своей несостоявшейся невесте, но и так, как ему казалось, подло опустившей его ниже ватерлинии. Еще тогда, в институте, он услышал, разговор её с подругой: «Он во мне видит только своего парня, а я не рубаха-парень. Я люблю его до исступления!» - разрыдавшись, призналась Лиза.
Эта новость на него тогда произвела ошеломляющее впечатление, но, к сожалению, он не испытывал, как ему казалось, ничего подобного в отношении неё. На некоторое время старался не попадаться ей на глаза, чтобы не давать авансов. Но, неодолимая сила всегда тянула к этой девушке... Требовала, чтобы она всегда была где-то рядом. Привлекал её острый ум и оголенная правдивость. Находиться с ней рядом всегда было легко, и ясно.
«А нам, что же, постоянно нужны сложности?! — вдруг с удивлением подумал Павел, - что же еще - то тебе надо было, голова твоя садовая?!»
Лиза ухитрялась узреть в нём эталон мужчины, именно так она всегда представляла своим друзьям, ему казалось, шутя. Удивительно тонкая женщина, с уникальным багажом знаний, невероятно уродующих интеллектом, на первый взгляд её, ничем не примечательное лицо...
«Да, что там?! – мягко улыбнувшись впервые за три недели мучительных раздумий, – Лизавету обезображивает просто изумительная маска интеллекта. Лицо светится непонятным отношением теплой ясности ко всему, что окружает эту поразительную женщину».
Павел поймал себя на мысли, что ему стало льстить её чувство к нему – недостойному. Оно его возносит на пьедестал, с которого не хочется спускаться. Вот потому-то решил ничего о происшедшем не говорить Лизе, а справится собственными мужскими усилиями воли. В конце - то концов. В последнее время они редко виделись, но Павел знал, стоит только позвонить, и Лиза отложит все свои дела: у нее кафедра, студенты, и примчится оказывать этому слюнтяю первую психологическую помощь.
Брезгливая волна отношения к своей персоне, накатила на Павла. Стало мерзко оттого, что невыносимо хотелось с кем-то разнести в пух и прах эту... с позволения сказать… Пытаясь мысленно охарактеризовать Светлану, сообщающую приятельнице по телефону о том, как она окрутила стареющего хирурга, но, не собираясь давать отставку своему мачо - Альбертику. Но в этих бездарных попытках, поймал себя на мысли, что не в состоянии даже произнести её имя вслух... Тем более признавать, что ему, таким мерзким образом, дали содержательного пенделя под одно пикантное место, удовольствие никакое, а врать, выставляя себя, нет смыла...
Возникнет справедливый вопрос: «Чего тогда жалуешься сам? А, может, Лизе будет даже приятно услышать, наконец, что этого самодовольного индюка окунули мордой в лужу? Вот именно, морда и есть! – гниленькая такая мыслишка юркнула в воспалённую голову. – Почему бы и нет?! Она, прежде всего женщина, и ей, могут быть не чужды подобные дамские эмоции?»
Павел остро почувствовал, что не намерен обнаруживать перед Лизой свои слабые места... Странно, но именно в этот момент накатило понимание, что его больше всего волнует, что скажет Лиза, и как посмотрит на него после этой информации, чем произошедшее вкупе со Светланой и её мачо. И чем больше он думал об этом внутреннем феномене, тем яснее ощущал его. Кажущаяся проблема с неразделённой любовью сморщилась, как «шагреневая кожа», а вот образ Лизы становится всё более выпуклым и осязаемым... Даже услышал её дыхание и увидел нежный блеск иронично умных глаз... Как будто она смотрела на него. Из ниоткуда выплыло воспоминание, когда он просто банально заболел гриппом, кажется, на втором курсе… Лиза тогда по-матерински за ним нежно ухаживала.
«Ну, надо же прошло почти пятнадцать лет, а вот на тебе, выплыло, – с улыбкой вспоминал, как хитрил целую неделю. Ему нравилось вызывать волнение этой замечательной девушки, разнежившись в постели... Не ходить на занятия, а только ждать её после лекций с разными примочками, чаёчками, и прочими атрибутами ухода за тяжелобольным, – вспоминал Павел, и не заметил, как его лицо растянула во все стороны широкая улыбка».
Возникла режущая потребность — немедленно позвонить Лизе, и не ныть, а пригласить куда-нибудь… Возможно, в филармонию, она страстно любит туда наведываться. Но, вначале в ресторан. Павел ощутил адский голод. Страдание, отошедшее уже на двадцать второй план, не давало прежде возможности насыщать организм пищей, так необходимой для восполнения энергии. Говорят, когда появляется аппетит — это наступает выздоровление. Он этого даже не заметил. Но всё-таки чувствовал приток жизненной энергии, и определившуюся потребность: видеть, слышать, и, кажется, нежно прижать к своей груди Лизку. И даже показалось, что совсем уж не по-дружески прижать...
– Алло! Добрый день! Пригласите, пожалуйста, Елизавету Владимировну, - звонил на кафедру педиатрии. Её мобильный не отвечает, она, вероятно, на лекции, но я вас очень прошу отвлечь на минутку. Это срочно! — выпалил он, чтобы не успели прервать его вопли, сказав что невозможно, ибо она занята... От нетерпения услышать голос Лизы, Павел постоянно подпрыгивал на месте... Мысль сверлила голову всё пронзительнее: « Ты же всегда не мог без неё. Эх, ты дуралей!»
– А-а... у Еллллизаветы Владимировны… б...бббольше… не будет лекций... – ответил срывающийся от рыдания, голос женщины... – О-о-онннн-а-аа погибла-а-а-а.......................................................
.......................................................................................................................
...........................................................................................................................................
.....................................................................................................................................................................................
Как же жизнь может резко оборваться...