не поколебал его. Он напомнил мне городскую статую на площади, изображавшую основателя города – статую твердую, как скала, и печальную, как надгробный камень.
- Колдун этот по прибытии в город первым делом пришел к моему отцу, который в ту пору работал на постоялом дворе. Он осмотрел предложенные ему комнаты и выказал отвращение – у себя на родине он был, должно быть, кем-то знатным. Он спросил у отца, где тот живет, и нет ли у него комнаты для странствующего мага. Отец был честным человеком, а потому ответил, что комната у него найдется, но она немногим лучше тех, что мог предложить постоялый двор, - Юдвин остановился внезапно, будто бы увидел что-то за окном, но затем сел за стол снова и продолжил, - Колдун осмотрел комнату в нашем старом доме и нехотя согласился. Отец не горел желанием сдавать жилье такому странному и пугающему человеку, но тот предлагал хорошие деньги.
Рассказчик снова запнулся и задумался. Мы посидели с минуту почти в полной тишине; лишь ветер изредка бил в окно.
- Колдун оказался, в общем-то, спокойным постояльцем. Большую часть дня он пропадал где-то за болотами, а под вечер возвращался в город и сразу же ложился спать, чтобы утром опять уйти. Иногда он оставлял свою обезьянку, которая крала у меня вещи – однажды стащила ботинок, и я пол утра гонялся за ней, как безумный, - Юдвин усмехнулся, утратив на секунду беспокойный вид.
- Маму очень волновало то, что Ариадна никак не желала появляться на свет. Местный лекарь ничем ей не мог помочь, как и старушки-ведуньи, жившие в окрестных деревнях. Отец переживал за нее, ведь срок рождения Ариадны уже давно прошел, и потому обратился к этому колдуну за помощью. Он, на удивление отца, согласился. В один из дней маг не ушел к болотам, но вышел из своих покоев и направился к маме, варившей в то утро суп у очага. Она даже сказать ничего не успела, как он присел на корточки возле нее и положил свои руки на ее живот. Прошептал что-то непонятное – маме показалось, будто он просто зашипел, как змея – и так же внезапно руки убрал, встал и ушел к себе в комнату. А спустя считанные минуты у мамы начались сильные схватки, и она родила мою сестру.
Я увидел, что у Юдвина на глазах заблестели слезы.
- Но счастье от рождения дочери длилось недолго. Девочка оказалась слепой от рождения, и говорили об этом ее глаза: они были неестественно блеклыми и серыми, и смотрели только в одну точку. Мама после родов потеряла сознание и слегла, а отец тут же помчался к этому могущественному колдуну. Он посчитал, что раз уж колдун сумел помочь матери родить, то сможет и исцелить Ариадну. Но тот отказал ему в помощи.
Крауф снова помолчал немного, прежде чем продолжить. Я и не думал его торопить, вслед за рассказчиком обдумывая сказанное.
- Темнокожий сказал, что теперь его помощь обойдется нашей семье дорого, ибо он не в праве больше нам помогать. Говорил что-то о равновесии и власти над жизнью и смертью, но отец его почти не слушал. Все, чего он желал – это видеть дочь здоровой. Колдуну надоело его слушать, и он выгнал отца из комнаты. Я слышал это все, потому что подслушивал. И помню, как отец плакал тогда – этого мне не забыть никогда. Впервые в жизни я видел, как мой взрослый, умный, сильный отец льет слезы – но я понимал его, и тоже хотел зареветь, да только почему-то не смог.
Юдвин криво и горько усмехнулся – глубоко запрятанная печаль все еще проступала сквозь его рассказ, наполняя и без того влажные глаза новыми слезами.
- Я пошел к колдуну в комнату и постучался, но мне не ответили. Тогда я приоткрыл дверь и вошел, после чего увидел, что маг лежит на кровати неподвижно, с открытыми глазами, словно в обмороке. Я испугался, но тут мне на голову прыгнула со шкафа его обезьяна, и я вскрикнул. Он, то есть колдун, услышал - и очнулся. Я перепугался еще больше, и кинулся было назад, но дверь отчего-то была заперта, хотя я отчетливо помню, что когда я вошел, не закрывал ее на засов… - Лицо Юдвина все больше темнело, пока он рассказывал, и на лбу его пролегла глубокая морщина.
- Этот чернокожий маг что-то сказал мне на своем непонятном языке, и я весь будто обомлел. Я повернулся к нему, и желание куда-то сбежать, рвавшееся внутри меня секунду назад во все стороны, растаяло. Я не нашел ничего лучше, кроме как крикнуть отчаянно: «Помогите моей сестре!».
- И что он ответил? – спросил я Юдвина после его очередной минутной заминки.
- Он странно на меня посмотрел и кивнул, после чего снова сказал что-то непонятное. Тогда я не понимал, что он говорит, но теперь, спустя годы, осознаю, что колдун произносил тогда заклинания. Я снова почувствовал, что могу двигаться, и стрелой метнулся вон из его покоев. Спустя пять минут он спустился вниз и подошел к кроватке новорожденной спящей девочки. Я слышал, как маг снова начал шептать свои зловещие заклятия – тягучие и глухие, и делал он это гортанно, будто ему что-то мешало говорить. Отец лишь завороженно наблюдал за этим. Когда колдун закончил, то отшатнулся от кроватки и застыл со странным выражением лица, словно бы увидел нечто необычное. Спустя миг он бросился к отцу с бредовыми речами: начал упрашивать его отдать ему девочку, когда ей исполнится десять лет. Отец, ясное дело, гневно отказал ему, и тогда колдун разозлился – я видел, как дрожали его кулаки - но ничего не сказал и покинул наш дом. Напоследок он крикнул: «Быть может, девочка и видит теперь, но счастья в этой жизни ей увидеть не суждено!», после чего захлопнул за собой дверь, а после, как сказали позднее нам стражники у ворот – покинул город. Отец тяжело воспринял слова колдуна, ведь он понимал, что тот проклял Ариадну.
Мне было тяжело слушать его рассказ, но было видно, что рассказывать это Юдвину было еще тяжелее.
- Прошло десять лет, и за это время ничего страшного в нашей семье не происходило. Ариадна росла здоровым ребенком, и родители не могли этому нарадоваться. Однако пророческие слова колдуна начали сбываться: в день рождения Ариадны нашего отца, которого она любила больше жизни, нашли мертвым неподалеку от постоялого двора. Весь город был шокирован, ведь здесь почти не было преступности, а уж убийцы и вовсе никогда не водились. Я понимал, что здесь что-то не чисто – колдун ведь хотел забрать сестру спустя десять лет. Я высказал свои опасения маме, и она перепугалась не на шутку. Вместе нам удалось уговорить мэра города, который всегда уважал и ценил нашего отца, отрядить для нашего дома несколько стражников, хотя бы на время. Это немного успокоило маму, но я все равно боялся, ведь понимал, что этого зловещего волшебника не задержит никакая стража. Но хуже всех восприняла смерть отца Ариадна: мы не отважились сказать ей в тот день правду, и вечером она забеспокоилась, куда же отец пропал. Мама не отвечала на ее расспросы, и сестра, поняв, что случилось что-то ужасное, расплакалась. Когда же мама, не выдержав, сказала ей, что папы больше нет, сестренка перестала лить слезы, но вместе с этим и говорить.
Юдвин поднял голову и посмотрел на меня со странным выражением лица, которое мне, наверное, уж не забыть никогда, как и последовавшую за ним фразу:
- И больше мы не слышали от нее ни слова.
И в тот же миг мне стало, наконец, ясно, почему юная Ариадна не задала мне за ужином ни одного вопроса, а лишь улыбалась и слушала…
