Испытание жизнью. Часть 1. Глава 14.

                                                                                                    Глава четырнадцатая.

                                                                                                                    1

              В длинном и широком коридоре института, возле стены с доской объявлений, толпилась группа молодежи. Виктор стоял среди них, и уже в который раз перечитывал свою фамилию в списках принятых в институт. На белом листе, озаглавленном "1-й курс исторического факультета", под номером двадцать три, были четко напечатаны слова: "Орлов Виктор Тихонович".
              Он чувствовал, как взволнованно бьется его сердце и от радости готов был плясать, петь или обнимать первого встречного. С трудом выбравшись из толпы, отошел в сторону и стал наблюдать за лицами новых студентов.
              Вот к толпе подошла белокурая девушка. Она вытягивала загорелую шею, старательно поднималась на носки, потом начала подпрыгивать, пытаясь поверх голов заглянуть в список. Не найдя своей фамилии, девушка понуро опустила голову и медленно побрела прочь. Потом подошел уже знакомый на лицо, худой и маленький, как подросток парень с узкими плечами и впалой грудью. С ним Виктор встречался на экзаменах. Сквозь кольцо плотно стоящих ребят он легко протиснулся к стене, а через минуту выскользнул обратно. Юноша, очевидно, тоже прочел в списках свою фамилию и в глазах его, за очками в роговой оправе, светилась радость. И на кого бы Виктор ни смотрел в эти минуты, по выражению лиц точно определял у кого успех, а у кого поражение.
              Насмотревшись на суетившихся у списков ребят, Виктор решил прогуляться по институту и медленно пошел по коридору. Слева, разделенные узкими простенками, тянулись окна. Они начинались почти от пола и поднимались к самому потолку. Солнечный свет заполнял коридор. Справа темнели закрытые двери аудиторий и кабинетов с черными квадратами номеров.
              Свернул направо в более темный и узкий коридор. Здесь стены пестрели знакомыми надписями: "Уходя, гаси свет", "Курить воспрещается", а у входа в столовую ему понравилась надпись: "Поел сам, помоги товарищу", гласила она.
              Виктору захотелось посмотреть один из кабинетов. Потянул за металлическую ручку, но дверь не открывалась. Тогда он нагнулся и заглянул в замочную скважину. В это время дверь бесшумно распахнулась и больно ударила его по лбу. Из кабинета вышел невысокий студент в строгом костюме.
              - Извините! – сказал он, пытаясь скрыть улыбку. – Вы что-то хотели?
              - Неудачно поинтересовался вашей лабораторией, - потирая ушибленный лоб, ответил Виктор.
              Оба засмеялись, дружелюбно поглядывая друг на друга.
              - Вы на каком факультете? спросил студент.   
              - На историческом. А вы?   
              - Четвертый курс биологического. 
              - У меня только первый.
              - Зато у вас все еще впереди.
              Не сговариваясь, они медленно пошли рядом – студент четвертого курса, уже свой в этих строгих стенах института и чужой еще, немного растерянный новичок.
              В дверях вестибюля студент остановился.
              - Вы комсомолец?   
              Виктор кивнул.
              - Я думаю, мы еще встретимся, - сказал студент и быстро побежал вверх по ступенькам.
              К кипучему водовороту студенческой жизни Виктор привык быстро. Не прошло и недели, как чужие и незнакомые на первый взгляд аудитории, кабинеты и коридоры института стали такими же родными, как и школьные классы.
              Он внимательно присматривался к однокурсникам, и со многими у него завязалась дружба. Больше всего подружился с Владимиром, парнем из подготовительной группы. Силой, здоровьем и неиссякаемой энергией веяло от него. Он привлекал Виктора своим страстным увлечением науками. В забитых народом трамваях, автобусах Владимир держал перед лицом открытую книгу и с увлечением читал, не замечая, что его жмут и толкают со всех сторон. Он читал книги и в перерывах между лекциями, и в столовой.
              Если же начинал говорить, то говорил легко и очень убедительно. Так обычно говорят способные, начитанные, а потому уверенные в себе люди…
              После лекций Виктор шел в читальный зал, заполненный длинными столами с лампами в строгих круглых абажурах. Здесь, в торжественной тишине, склонившись над книгами, сидели студенты. Старушка-библиотекарь в белом халате с пепельными волосами приносила стопку книг, перебирала их костлявыми маленькими руками и записывала в формуляр. Забрав их, Виктор садился за стол.
              Он любил тишину читального зала. Эта тишина была властной, покоряющей. Она захватывала каждого, настраивала на особый рабочий лад. Виктор с увлечением читал, конспектировал, размышлял.
              Однажды вечером он работал с таким упоением, что забыл о времени.
              - Товарищ студент, пора на отдых! – услышал он голос библиотекарши.
              Отложив книгу, Виктор осмотрелся. Полутемный зал пустовал. Настольные лампы были погашены. Только от его стола, из-под зеленого абажура, по залу растекалась полоска света.
              - Уже половина одиннадцатого, продолжала она. – Вы так увлеклись, что мне жаль было прерывать.     
              - Вы извините, пожалуйста, задержал вас, - смущенно сказал Виктор. Но по взгляду старушки, по ее одобряющему тону чувствовалось, что она не только не сердится на него, но понимает его увлечение и даже радуется этому.

                                                                                                                        2

              Известие о смерти отца Виктор получил в период сессии. Уезжая, он видел, как отец плох, и все же его смерть оказалась неожиданной. Получив телеграмму, в тот же час выехал домой. Всю дорогу тешил себя надеждой, что это ошибка, может на почте напутали и неправильно дали телеграмму. В его памяти отец так и остался сидящим на лавочке у ворот, куда с трудом вышел проводить. Опершись грудью на тросточку, с которой не расставался несколько последних лет, он проговорил: «Поезжай, сынок, учись и  помни, для тебя это единственный выход. Как говорят, знания - это крылья, а крылья и заменят тебе руки. О нас не волнуйся, все будет хорошо!» И Виктор верил, что все будет хорошо, верил до самого последнего момента, пока не увидел отца, лежащего в гробу.
              На кладбище слезы душили Виктора. Он не слушал, что говорили над гробом отцовы друзья и родственники. Его не покидала страшная мысль о том, что отец умер без него, без его поцелуя. Неужели так трудно было, уезжая на сессию, подойти к лавочке обнять и поцеловать его, еще живого? И вот теперь, стоя у могилы возле гроба, он испытывал такое чувство вины, которого не испытывал никогда в жизни.
              Когда подошла очередь прощаться с отцом, Виктор вдруг остро ощутил несправедливость случившегося. Да, смерть сама по себе является несправедливостью потому, что без разбору хватает всякого, кто подвернется ей под руку. Сколько плохих, подлых людей живут и не умирают, а его отец, которого он так любил и уважал, лежит в гробу. Виктор наклонился и поцеловал в лоб. Лоб был тверд и холоден, как камень.
              Четверо мужчин обвязали гроб на обоих его концах, длинными веревками и стали опускать в яму. Гроб уходил вниз медленно, словно не хотел расставаться с солнечным светом. Вскоре по крышке застучали комья земли, а через некоторое время на том месте, где была яма, образовался высокий холмик…
              Итак, отец умер. Но смерть это еще не расставание. Расстаться с отцом невозможно, потому что им был наполнен весь дом, построенный его руками, комнаты заставленные мебелью, сделанной им самим и, как казалось Виктору, все еще хранящим тепло отцовых рук. На стене фотография, где он улыбающийся и молодой стоит в военной форме, а внизу, в уголке, подписано его рукой: "Привет с Фронта!" И, глядя на все, с трудом верилось, что отца уже нет. Было ощущение, что он здесь, в этом доме, в этой мебели, вместе со всеми и все вокруг пропитано его духом. И в то же время было ощущение пустоты. Жизнь в комнате остановилась, притихла, вещи осиротели…
              Прошло несколько дней после похорон. Однажды Виктор проснулся в каком-то смятении. Сердце билось так, будто собиралось выскочить из груди. Хотелось крикнуть, но голос словно застрял в горле. Время идет, а горе не утихает и не уходит. Нет-нет, да и опалит сердце, с новой силой заставляет переживать тяжелые минуты.
              Он сел на кровати, стараясь прийти в себя, и осмотрелся. В комнате царил полумрак. В окне еле заметная синева. На улице рассеивался ночной сумрак, и все кругом прояснялось, светлело.
              Ирина Андрияновна мыла на кухне посуду. Смерть мужа, как бы замедлила ее жизнь. Она двигалась неторопливо, будто нехотя, стала более задумчивой. Горе словно облагородило ее черты, а печальное лицо сделалось каким-то утонченным.
              Закончив дела на кухне, она зашла в комнату. Увидев сидящего у окна Виктора, подошла, обняла его и грустно проговорила:
              - Хватит горевать, сынок. Поезжай, продолжай учебу. Это желание отца. Он очень хотел, чтобы ты закончил институт. Когда ему стало совсем плохо, мы хотели вызвать тебя домой, а он не разрешил. Зачем, сказал, волновать его, пусть учится спокойно. Помни об этом и выполни последнее отцовское желание...
              На сессии друзья-однокурсники окружили Виктора заботой. Делали это ненавязчиво, незаметно и никто ни одним словом не обмолвился о смерти отца. Он был благодарен им за все, но больше всего за то, что с их помощью закончил сессию и возвращался домой.
              В Новой Калитве Виктор вышел на пристань, чтобы теплоходом доехать до своего села. Здесь, в ожидании, толпилось несколько человек. Он стал на обрывистом берегу и смотрел на Дон, в котором серебрились, отражаясь от воды, лучи заходящего солнца. Вдруг послышался знакомый голос.
              - Никак это ты, Виктор?
              Он обернулся  и радостно воскликнул:
              - Антон Дмитриевич! Здравствуйте!
              - Узнал все-таки, - довольный проговорил тот, обнимая парня. Потом отстранил в сторону, осмотрел с ног до головы. – Вот ты какой стал? Возмужал, паря, возмужал! Взгляд, осанка все говорит, что передо мной уверенный в себе человек. Так или нет? Может, я ошибаюсь?
              - Конечно, ошибаетесь, - улыбнулся Виктор. - Не такой уж я уверенный, как вы думаете.
              - Ладно, ладно, не скромничай, - Антон Дмитриевич снисходительно похлопал его по плечу. - Я ведь вижу, как ты изменился. А каким в больнице был, помнишь?
              - Помню. Но, что старое вспоминать?
              - Иногда и старое не грех вспомнить. Давай рассказывай, как и чем живешь?
              Виктор начал рассказывать, а он, склонив голову, внимательно слушал. Узнав о смерти отца, скорбно качнул головой:
              - Да-а! Плохо когда теряешь друзей, а еще хуже, когда близких родных. Но отчаиваться не надо, жизнь-то продолжается и прожить ее надо так, чтобы люди могли вспомнить о тебе, хорошим словом вспомнить. - Он улыбнулся. - А помнишь, как ты сказал: «Какая теперь от меня польза?» Вот окончишь институт, начнешь детишек учить, а это,