Беседы с друзьями

                                                                                 Предисловие.

       Это - давний уже разговор с одним Сергиево-Посадским знакомым, которого православная газета "Дух христанина " несколько лет назад поместила в список наиболее популярных православных писателей. Разговор этот, хотя и личный, но не приватный, поскольку обсуждаются в нём социально значимые вопросы.

       За неимением подходящей жанровой категории я обозначу это как товарищеская полемика.









                                                                   Монолог в защиту «агитки».




       Глубокоуважаемый Вячеслав, вероятно, Вы будете немало удивлены такой формой (письменной) моего к Вам обращения. Прибегаю к ней исключительно простоты своей природной ради, ибо опасаюсь, что оная при устной беседе может не позволить мне сосредоточиться в достаточной степени для связного и вразумительного изложения своих мыслей. На бумаге же, надеюсь, мне удастся изложить их вполне стройно и удобочитаемо.
       Мне доводилось уже пару раз обращаться к знакомым мне людям подобным образом. К сожалению, те обращения носили характер обличения и объяснения. В данном же случае, очень надеюсь, оно носит характер дружеской беседы, вернее, одной только её части – монолога.

       Итак.
       В течение последних месяцев я всё подспудно «перевариваю» тот наш разговор, в ходе которого Вы назвали – несколько пренебрежительно – одно из моих «творений» (по отношению не ко мне, конечно же, пренебрежительно, а к жанру его) «агиткой», определив место ей на столбе. Не скажу, чтобы это меня как-то обидело. Но то, что несколько затронуло – несомненно. И побудило к размышлениям о литературно-публицистическом творчестве вообще и о его жанровом разнообразии, в частности.
       Я имел уже случай возразить Вам, что аналитические статьи и, с Вашей лёгкой руки, «агитки» – суть разные жанры публицистики, независимые друг от друга и самоценные, т.е. выполняющие каждый свою функцию; а также и равноценные. Пытаться расставить их «по ранжиру», отнеся одни к высокому «штилю», а другие к низкому, или, тем более, противопоставлять друг другу – дело, на мой взгляд, заведомо проигрышное. Они – разные.
       Лично я определяю жанр, в котором Господь сподобил меня малоразумного преимущественно «творить», по слову классика так: глаголом жечь сердца людей (об этом я говаривал уже Вам). Благо, создаются «творения» сии не умом только, но, в значительной мере, и сердцем, на части разрывающимся от созерцания бесчисленного зла, творимого над Родиной-моею-Матерью и над народом моим русским. А также – от сознания своего бессилия хоть как-то изменить это зазеркальное положение вещей.
       Иными словами жанр сей я мог бы условно назвать и так: «горячая» публицистика, т.е. отклики на происходящие события, авторская их интерпретация. Весьма распространённый (и столь же действенный, замечу) жанр этот благополучно существует на страницах практически всей периодической печати. И враги (как явные, так и скрытые) России и всего русского умело – отдадим им должное – его используют в своих подлых целях, манипулируя незрелым сознанием постсовков-недорусских («рассеян», в общем) и формируя его по своему вкусу, как им заблагорассудится. Ну а каков у них вкус – известно: русским духом там и не пахло никогда.
       Чем же отвечаем им мы? Многоумными, по преимуществу, статьями достойных и хорошо образованных авторов, адресованными к сознанию, разуму читателя. «Агитки» же при высокой образованности начинают казаться некоторым носителям её жанром низким, едва ли не презренным, для своего выражения столба только и достойным. Но так ли это, право? Попробуем разобраться?

       На первый, не очень внимательный, взгляд с такой точкой зрения можно бы и согласиться. Действительно, серьёзные аналитические исследования и статьи имеют своего не менее серьёзного, вдумчивого и благодарного читателя (смею думать, что и сам принадлежу к этой категории читателей). «Агитки» же направлены не столько к разуму, сколько к чувствам читательским. Последние же, увы, далеко не всегда бывают светлыми, особенно у «рассеян». Всё так. Если не учитывать одного момента.
       Умные статьи пишутся «высоколобыми» авторами (употребляю термин сей без малейшей доли иронии, а, напротив, с глубочайшим уважением) для таких же или чуть менее «высоколобых» читателей. И уж если не «страшно далеки они от народа», то безусловно и предельно «узок круг их».
       Ну а «агитки» адресованы, прежде всего, к массовому читателю, к народу, попросту говоря, и рассчитаны на его сопереживание. В конечном итоге, в идеале – на единение в сопереживании, пусть даже пока ещё народ этот и «рассеянский» в значительной своей части. Сам акт этого сопереживания, а тем более – единения, происходит на иррациональном, мистическом уровне. И, в силу этого, он не столь уж и существенно нуждается в каких-либо, хотя бы и безупречных, логических построениях, пусть даже и подкреплённых богатым фактическим материалом.
       «Агитка» – это оружие. В руках врагов Христовых оно становится страшным. Кому, как не народу русскому, поражённому этим оружием скоро уж, как сто лет, знать об этом? Чему, как не агиткам, обязано злобное антихристово жидобольшевистское племя своей победой над Самодержавием русским? Что смог народ русский противопоставить этой язве?
       Достойнейшие люди, блестящие умы, великолепнейшие перья, светочи истинно русского разума и благочестия (нам ли чета?). Такие как Михаил Осипович Меньшиков, Сергий Нилус и многие другие, лучшие представители священства писали восхитительно умные и проникновенные в своей родниковой чистоты искренности произведения.
       И что? Кто слышал резоны и призывы истинно духовных вождей своего народа? Беснования жидовской прессы заглушили все трезвые, праведные голоса. Хрустальные родники были затоплены мутными фекалиями жидовских агиток. Мерзость, мерзость залила с тех пор Россию, и так и смердит по сей день. Такова сила этого оружия – агитки.
       Но само по себе оружие грязным быть не может. Смердящим его делают грязные руки. В чистых же руках оружие становится священным. Нам ли, воинам русским (очень хочется верить в то, что и Христовым также), готовящимся к жестокой брани с кровожадным врагом, страшиться оружия, которым искусно владеет враг?
       «Агитка» агитке рознь. Это их агитки смердят злобою адовой. Наши же «агитки» изливаются из сердца искреннего, наполненного любовью ко Господу нашему Иисусу Христу и болью неизбывною о судьбине Отечества нашего. Истина на нашей стороне. За нами Святая Русь, пусть пока ещё и мало кому видимая. С нами Бог! Кто против нас?

       Вы, Вячеслав, в том разговоре заметили мне также, что я пишу для тех, кто думает так же, как и я. До тех пор я над этим как-то и не задумывался: пишу, да и пишу, – для людей. И, судя по проценту опубликованных «трудов», не только людей, но даже и редакторов писанина эта устраивала. До недавнего времени, правда. В последнее время всё как-то больше пробуксовки случаются. (Господь, наверное, осаживает, смиряет «классика современности», как я в шутку в семейном кругу себя называю.)
       Так вот. Поразмыслив над вашими словами, пришёл я, как это ни парадоксально, к диаметрально противоположному выводу: это именно «школа» «высоколобых» пишет исключительно для себе подобных, до предела тем самым сужая свою аудиторию (об этом я уже поминал выше). Я же пишу просто для людей. А среди них (исключая тех, разумеется, перед которыми Господь не велел метать бисера) разные ведь есть читатели, по-разному думающие: и так, как я, и не так. Есть и такие, которым вообще не свойственно думать. Но и к ним, и не в последнюю очередь, обращены также мои писания. В отличие от трудов «высоколобых».
       К глубочайшему моему сожалению, сам я отнести себя ни к «высоколобым», ни к высокообразованным не могу. Образование моё какое-то урывочное (хотя, вроде, и учился всю жизнь чему-то: всему понемножку), университет заканчивал заочно (а ценность заочного образования всем известна). Вот и получается, что образование человек-то, вроде бы, и имеет, да всё одно – не шибко образованный.
       Да и среда, должен заметить, некоторым образом сказывается. Среда грузчиков-землекопов-каменщиков-слесарей не очень-то стимулирует интеллектуальное развитие. А вообще, неча на зеркало пенять: я сам, по природе своей человек простой, из толщи народной, хотя и не член толпы.
       Ну, вот так, по-простому, и пишу для него, народа моего. А самое главное – на доступном для него языке пишу, чего никак в толк взять не могут иные редакторы. Им всё хочется, чтобы я (или пусть не я, а кто бы то ни было ещё) для них писал, любимых. А у меня неразумного всё никак не получается: я всё для народа норовлю. Вот непуть-то.
       Но, должен заметить, хотя и не принадлежу к «высоколобым», тем не менее, и моей простоте доступна полёта мысли высота. Это пишу я просто, для народа. А управляться-то (то бишь читать, в полной мере понимать и даже творчески осмысливать прочитанное) мне доводилось с текстами куда как более сложными, чем тексты глубоко уважаемого мною Константина Юрьевича. И с профессурой, а также разного рода почтенными людьми общаться доводилось на их языке, что, впрочем, довольно скоро мне наскучивало.
       Вот то же самое случается порой со мною, когда читаю я иные аналитические произведения: они мне весьма скоро наскучивают, несмотря на всю их полезность. Это мне, человеку хотя и малообразованному, но способному не только понять и осмыслить всё прочитанное, а также сделать самостоятельные выводы, но при необходимости и подискутировать с автором.
       А что говорить о широком читателе? Впрочем, это я, кажется, загнул. Впору говорить о просто читателе. Читатель?! А-у-у! Где ты? Не видать. К телевизору пошёл, очередную «бригаду» вперемешку с «леди» смотреть.

       Спору нет: нужны они, очень нужны произведения в том жанре, в котором творите Вы, Константин Юрьевич и ещё множество умных, достойных, глубоко мною уважаемых людей. Мне же, «апологету» «агитки», в первую очередь и нужны. И я действительно являюсь благодарным читателем сих произведений.
       Но, – сверлит мозг мысль – не слишком ли мало нас, тонко понимающих, тонко чувствующих, умеющих видеть красоту полёта мысли и оценить способность зафиксировать красоту эту на бумаге? И в не слишком ли опасной отдалённости в эстетском нашем любовании друг другом и самолюбовании, в многомудрых исканиях наших находимся мы от народа русского – почвы нашей благодатной, вскормившей и взрастившей всех нас, считающих себя людьми русскими?
       Вознеслись мы в личном своём саморазвитии над массой народной, и, утвердившись в этом своём «вознесении», всё пытаемся вразумлять и воспитывать народ наш родной, как дитя малое. Да ещё и сетуем: эк, бестолков народ наш, не нужно ему ничего этого – воспитания нашего, правды той, что мы ему несём; ему бы только в хозяйстве своём ковыряться, да водочку попивать с телевизором в прикуску, глух он к увещеваниям нашим.
       То-то и дело, что глух. Непонятны ему речи многомудрые, ровно как речи заезжих стадионных пасторов: ну, поизгалялся пастор на сцене, повеселил народ, а в сердце-то ничего не