нам
прегрешения наши и помилуй, о Великая гора. Сохрани жизнь и
дома отцов наших, и мы сделаем все, чего ты ни пожелаешь. -
Полагая, что они оставлены Энки на произвол судьбы, люди
прижались лицом к матери-земле, умоляя великую Нинхурсанг
защитить их от гнева ее сына, обуздать ярость Энлиля.
"За что?" - думал каждый. И во многих головах родилась мысль,
что в божьей каре повинен не кто иной, как сам эн, ибо по его воле
строители, нарушившие вековой обычай, криками своими и шумом
беспокоили в полдень богов, не давая им отдыхать и раздражая
их. И рассерженные боги пожаловались своему могучему царю.
Гомон людей беспокоил и самого Энлиля, чей сон так чуток. Вот и
собрал он богов на совет и постановил наказать дерзких рабов
своих.
Над Великой горой, домом Энлиля, поднялась огромная черная
туча, и что было светлым, - во тьму обратилось. Камни, песок и
пыль начали падать на пастбища, пашни, сады и Город; а туча
поднималась все выше и выше к небу, разрывавшемуся от
всполохов внезапной грозы. Вскоре от яркого блеска пылающего
глаза Огненноокого, вышедшего из недр дома своего на землю,
загорелся лесной массив гор.
Стоя на коленях, рыдающие в страхе люди протягивали руки к
Энлилю и просили, умоляли бога сжалиться над ними и
остановиться, положить конец наказанию, ибо осознали они грех
свой. Hо неумолимый Энлиль могучей десницей несколько раз
потряс землю, словно сноп ячменя на току, и она раскололась, как
глиняный горшок. Поднимая клубы пыли, стали оседать и рушиться храмы и дома. Мощная храмовая стена накренилась, треснула и
упала, рассыпавшись на части и покрыв площадь обломками
разбившихся каменных блоков.
Объятые ужасом, воины вскочили на ноги, побросали оружие
и, толкая друг друга, побежали прочь от храма. Но улицы оказались
погребенными под клубящимися пылью развалинами рухнувших десятков домов, ибо в Городе не осталось ни одного целого здания; и люди, не смея коснуться развалин - символа скорби и несчастья,
заметались по площади. Однако и это оказалось недостаточным
грозному Энлилю: зияющие трещины разверзлись под ногами
бегущих, поглощая их тела. Аннипад же, не поднимаясь с колен,
обратился лицом туда, где совсем недавно незыблемо, неколебимо
и вечно стояло светлое прекрасное здание святилища Всевышнего,
дом его личного бога, а теперь лежала куча мусора, засыпанная
грязно-серым вулканическим пеплом и черным песком.
- О боже! - воззвал он к Энки, более удивленный, чем
перепуганный. - Как допустил ты, знающий само сердце богов,
чтобы брат твой младший, Великая гора, в гневе своем, словно
разъяренный небесный бык, предал смерти твой Город, Город
дочери твоей, владычицы Нинсихеллы, сокрушив дома и храмы,
обратив их в прах? - Аннипад зарыдал. - О, горе нам, горе! - И
посыпал голову прахом. - Почему такая злоба? Жестокость такая
- за что? Поведай мне, любимому слуге твоему, о, господин
истинных слов, в чем провинились шумеры? Почему Огненноокий
столь безжалостно и беспощадно карает людей, которых не он, а
ты, о Милосердный, создал, и которым сделал столько добра? -
Аннипад огляделся: вокруг него в смертельном отчаянии, не находя
себе места, шарахаясь от новых трещин и не зная, что
предпринять, метались обезумевшие от страха, кричащие,
стонущие и визжащие люди. - Смилуйся, о Владыка, - Аннипад и
не мыслил усомниться в силе и могуществе Энки, - окажи помощь
народу твоему, защити его от Великой горы, который разрушил,
опустошил, уничтожил наш прекрасный Город! - рыдания вновь
потрясли тело энси. - Взгляни, о Боже! Смерть и стенания нависли
над развалинами! В руины обратились дома, хлева и загоны. И
никогда больше здесь мать не позаботится о детях, сбегающихся к ее коленям; дочь не позовет отца, жена не насладится лаской
мужа! О, горе, горе Городу, тонущему в крови!
О, Всемогущий, неужели ты больше никогда не явишь милостей
своих шумерам и не будешь опекать племя свое? - от такого
немыслимого, кощунственного предположения Аннипад даже сел.
- О, Великий отец, не может быть такого, чтобы ты отвернулся от
народа своего и не позаботился о нас. О, Владыка, сотвори благо,
пошли знак твоей любви к нам! - Увидев на обломках храмовой
стены большого рыжего козла, зверя Энки, сбежавшего из
развалившегося храмового хлева, энси воспрял духом и пророчески
воскликнул: - С нами бог, и все будет хорошо, ибо несчастье это
обернется шумерам на пользу.
Он снял с пояса раковину и затрубил всеобщий сбор. И этот
мощный трубный звук, исходивший от человека смертного, одного
из них, перекрывший раскаты грома, - поразил воображение
растерявшихся людей. Обреченные, смирившиеся с неминуемой
гибелью, на которую обрек их гнев Энлиля, ожидающие лишь конца
мучений, люди почувствовали в Аннипаде вождя, призванного по
воле Всевышнего спасти их. И они собрались, сгрудились вокруг
человека, осененного благодатью божьей, внимая каждому его
слову и ожидая от него избавления.
- Мужи племени! Братья! - громко, отчетливо и намеренно
спокойно произнес Аннипад. - Радуйтесь! Владыка жизни с нами!
Он и на этот раз спасет свое племя от гнева Энлиля. Только что,
по молитве, он послал мне доброе знамение, избрав меня,
отпрыска блаженного Зиусудры, быть исполнителем его
божественной воли. И поэтому я требую, чтобы вы верили и
повиновались мне так же, как в дни войны, ибо война - тоже кара
господня.
Братья! Вы храбрые и доблестные бойцы, и не раз вам
приходилось смотреть в глаза смерти, но вы с честью преодолевали
самые грозные, самые зловещие опасности. Так опомнитесь и
наберитесь мужества! Вы - мужчины! Не мечитесь подобно стаду
испуганных овец, ибо сам Всемогущий ведет нас.
Раздался новый мощный толчок, и с ужасающим грохотом
часть Города вместе с недостроенным храмом Энлиля бесследно исчезла в водах бездны Абзу. Перепуганные, дрожащие люди еще
плотнее сбились вокруг вождя, излучающего хоть какую-то
надежду. Аннипад не позволил демону страха вселиться в свою душу,
и спокойствие энси, основанное на непоколебимой вере в
могущество и добрую волю Энки, передалось и остальным.
Неожиданно Аннипад широко улыбнулся, вызвав в ответ подобие
робких улыбок.
- Братья! Пока еще Энлиль не использовал против нас свое
самое грозное оружие - потоп, но, наверное, ждать осталось недолго.
- Энси вознес правую руку. - Воины племени! Повелеваю вам
поспешить к домам вашим и, не задерживаясь, взять тех из
родичей, кто сам может идти или сидеть на осле; захватить
немного еды, плащи и теплые накидки для детей и уходить как
можно быстрее от моря, от воды, в предгорье; ибо чем выше мы
поднимемся, тем труднее будет Энлилю утопить нас. Да поможет
нам Владыка судеб!
И общинники, подобрав оружие, дружно, как на учениях,
побежали через развалины туда, где совсем недавно стояли их
дома и пульсировала полнокровная городская жизнь.
Аннипад обнял оставшихся с ним братьев и попросил уговорить
отца, предавшегося горю, не оставаться среди груды развалин,
ибо Энки того не желает.
- Ты, о мой старший брат, - голос энси потеплел, - захвати с
собой всех храмовых ослов, каких найдешь, в дороге они будут
очень нужны. - Аннипад немного помолчал и поморщился. -
Присмотри за моим сыном, брат, и по пути обязательно зайдите
за дядей. Я тоже поспешу, уж и не знаю, к чему приду. Встретимся
за Городом.
- Успокой свое сердце, о мудрейший из энси, - Энентур с
почтением и любовью заглянул в глаза человека, перед которым
он преклонялся и который по воле бога оказался его братом. - Все
будет сделано по словам твоим.
И вновь земля задрожала от ударов Энлиля. Отзвуки чего-то
страшного, происходящего на противоположной стороне острова,
отдаленным грохотом донеслись и сюда. Аннипад скорбно покачал
головой и заторопился к дому Мешды, придерживаясь бывших улиц. Отовсюду, разрывая душу, неслись стоны и мольбы о помощи,
рыдания женщин и плач детей, рев непоеного скота. Прыгая
между валявшимися повсюду обломками строений, обходя куски
стен, под которыми виднелись изувеченные тела и обрывки
одежды, Аннипад горестно думал о том, что немало его
соплеменников обрело плачевный конец, погребенное обру-
шившимися на них стенами собственных домов. Город лежал в
руинах; не было ни заборов, ни стен, укрывавших дворики и их
тайны. И лишь небольшие приусадебные сады, в которых
копошились лихорадочно собирающиеся семьи, разделяли людей,
объединенных одним, общим горем.
Энси видел, что пострадали по большей части старики,
женщины и дети, не покинувшие вовремя своих домов или в панике
выскочившие на улицу. Мужчины, воины племени, собранные на
огромной храмовой площади, в большинстве своем уцелели.
Пробираясь к семье, Аннипад торопил растерянно суетящихся
соплеменников, увязывающих свое имущество в огромные тюки,
дабы захватить с собой как можно больше, ибо бросать нажитое
годами трудов - все равно, что отрывать от сердца.
- Уходите, уходите быстрее! Энлиль ждать не будет! - кричал
энси. - Богатство - благо лишь для тех, кто вкушает сладость
жизни. Бросьте горшки, возьмите личных богов и топоры, и
побольше, побольше еды. И многие вняли увещеваниям энси.
Когда Аннипад еще издали увидел широкую, приземистую
гончарную печь Мешды, которую не поколебал даже гнев Великой
горы, и жену, что-то увязывающую в узел, у него отлегло от сердца.
У соседнего дома, посреди заваленного обломками кирпичей и
кусками стен дворика, неподвижно стоял брадобрей Агга, бледный,
как смерть, и безмолвно простирал дрожащие руки к небу. Какие-
то клочки торчали из-под развалин его разрушенного дома, и
Аннипад понял, что здесь лежит вся семья брадобрея. Энси
подошел к Агге, разорвал на себе одежду, посыпал голову прахом
и стал рядом. Затем, выждав приличествующий обстоятельствам
промежуток времени, он сильно встряхнул брадобрея за плечо,
чтобы вернуть его к действительности.
- Смирись, о брат мой, такова воля Всевышнего. Уходи поскорее в горы, ибо в твоей табличке судьбы нет слов о близкой смерти, а
оплакивать их будешь потом, в дни всенародного плача. Ты еще
молод, Агга, и, даст бог, будет у тебя новая семья.
Мешда, его чада и домочадцы, укрывшиеся от кирпичей
рушащихся стен между деревьями садика, отделались, к счастью,
лишь ушибами и кровавыми ссадинами. Убедившись, что все
целы, Аннипад на ходу обнял жену и плачущего сына, порадовался
вместе с ними, что живы, и приказал Мешде и Гауру, ждавшим
его, ссыпать весь запас фиников из тростникового, развалившегося
сарая в переметную суму и навьючить на оставшегося невредимым
старого осла Мешды. Надев на плечо сумку с теплой одеждой и
взяв Утену, Аннипад крикнул Мебурагеши, чтобы тот не
задерживался и кратчайшим путем, через развалины, вывел своих
беженцев, гонимых Энлилем, за пределы того, что еще вчера было
их Городом, их миром, незыблемым, неизменным и вечным,
созданным по воле богов, а сегодня ими же обращенным в пыль.
Покидающие без всякой надежды на возвращение останки
Города, убитого Великой горой, обездоленные, лишенные крова,
шумеры растянулись пестрой, широкой, все удлиняющейся и
удлиняющейся траурной лентой; ибо одни люди поверили и
подчинились авторитету вождя, подкрепленному божьим
благословением, а других увлек пример соседей. Тысячи ног
поднимали тучи серой,
