Тем временем их младшая сестра окончила школу с золотой медалью, и братья, поднатужившись, оплатили ей учебу в институте, и она вскоре уехала в областной центр, приезжая домой лишь на каникулы и на праздники.
Братья по-прежнему жили вместе. У Петра личная жизнь все никак не складывалась, в то время как об амурных похождениях младшего брата ходили легенды, которые впрочем, не стремились закончиться чем-либо серьезным. Их отец, как-то вдруг заметно постаревший, осунувшийся, все менее походил на себя прежнего, постепенно превращался в свою собственную тень, будто бы из него выдернули все жилы, на которых держалась жизнь. Он все больше пил, днями напролет находясь практически без сознания, сидя на скамейке перед домом ругался на всех подряд, пока не засыпал прямо под открытым небом, которое смотрело на него широко открытыми глазами, равнодушно и бесстрастно.
Спустя два года он умер во сне, в своей кровати, тихо и спокойно, словно бы решив напоследок взяться за ум. Братья не поскупились на его похороны, через год поставили отцу добротный памятник и никогда не поминали его недобрым словом. Еще через год их младшая сестра окончила институт и вернулась домой, устроилась на работу и вышла замуж за своего бывшего одноклассника. Братья с матерью не возражали, тем более что ее избранника они знали с самого детства, да и жил он совсем рядом, на соседней улице. И снова жизнь пошла своим чередом, последовательно и непреклонно, словно набирая ход, наверстывая упущенное и не отвлекаясь по пустякам. И тут можно было бы поставить большую жирную точку, если бы не тот случай, который произошел сравнительно недавно, из-за которого собственно эта самая точка никак не ставится, превращаясь в многоточие.
Свой очередной день рождение Петр решил отпраздновать скромно, что называется, без шума и пыли. На семейном торжестве были кроме него матушка, младший брат со своей очередной пассией и сестра, которая к тому времени уже была в положении, со своим мужем. Посидели немного, как водится, выпили в меру, и уже через два часа сестра начала собираться домой. Павел поначалу стал уговаривать ее остаться, но потом перестал, все-таки будущему племяннику или племяннице очень полезно, чтобы их мама находилась в тишине и уюте. Молодые люди встали из-за стола, оделись и собирались уже откланяться, как вдруг случилось то, чего никто не мог ожидать.
- А ну быстро сели обратно! – Петр с налитыми кровью глазами, побагровевший, смотрел на них с нескрываемой ненавистью, сжимая кулаки до хруста в пальцах, - Что непонятно? Ленка, сука, я сказал, быстро сели обратно!
И только тут стало понятно, что именинник мертвецки пьян. То ли какая-то индивидуальная непереносимость, то ли ранее он уже был выпивший, никто точно сейчас уже и не скажет, но в тот момент Петр уже мало что соображал и вряд ли отдавал себе отчет в своих действиях.
- Ты что, Петька? - пихнул его в бок Павел, - Сдурел что ли? Брат? Успокойся, ладно?
Петр осекся, насупился, уставился глазами в стоявшую перед ним тарелку, замер, словно окаменел, еле слышно шевеля губами, криво и презрительно. Паша встал, взял его за руку, с трудом поднял из-за стола:
- Пойдем-ка баиньки, брат, потихоньку, полегоньку. Пойдем, пойдем…
Он отвел его в комнату, уложил в кровать и вернулся к гостям.
- Ничего страшного, просто перебрал парень, раз в жизни можно. Лен, пойдемте, провожу, все равно нам по пути, - Паша накинул куртку, помог одеться своей подруге, которая после спектакля, устроенного Петром, тоже засобиралась восвояси, и вышел вслед за своей сестрой и ее мужем. Вместе они дошли сначала до дома, где жили молодожены, потом Павел проводил до дома и свою знакомую, вернулся обратно к себе, запер калитку и наконец лег спать.
Телефонный звонок просто разорвал его мозг в клочья. Павел вскочил, схватил мобильник – звонила сестра. Часы показывали три часа ночи.
- Да, - с трудом ворочая языком, отвели он, - Что случилось?
- Паша! Паша! – раздалось из телефона, - Приходи скорей! Они тут дерутся! Паша, скорей!
- Да кто? Кто дерется? – не понял он.
- Лешка мой с Петькой! – кричала сестра, надрываясь сама и надрывая барабанные перепонки старшему брату.
- С каким Петькой? – не понял Паша.
- С нашим! С нашим Петькой!
Павел бросился в комнату брата, включил свет – Петра на месте не было.
- Твою ж мать! - он выбежал из дома, на ходу одеваясь, открыл калитку и побежал к дому сестры, подсвечивая себе дорогу фонариком на мобильном телефоне. Сходу перемахнул через забор и оказался во дворе, посередине которого прямо на асфальте, сцепившись в клубок, яростно боролись два человека. Не долго думая, он буквально раскидал их в разные стороны, не церемонясь, зло надавал подзатыльников, на корню отбивая охоту продолжить противостояние, схватил Алексея за ворот куртки и толкнул его сторону сестры.
- На, держи своего! Только крепко держи, – рявкнул он и повернулся в сторону брата, - Теперь с тобой потолкуем.
Петр вскочил на ноги, заметно шатаясь, исподлобья уставившись на Пашу, опять сжал кулаки, пытаясь встать в стойку, сплюнул кровь и прошипел:
- Тебе меня не сломать! Понял? Не сломать!
Павел оторопело взглянул на него, поднял руки в знак примирения, осторожно и как можно медленнее стал подходить к нему ближе:
- Да ты что, брат, никто тебя ломать не собирается, пойдем домой, пойдем…
- А ну стой, где стоишь! – визгливо, фальцетом, выкрикнул Петр и вдруг выхватил из кармана нож, - Стой, где стоишь!
Он попятился, спиной подошел к калитке, открыл ее и вышел на улицу. Подошел к забору, поглядел на всех мутным, ничего не понимающим взглядом и вдруг отвратительно улыбнулся, криво, одними губами:
- Не сломать! Ты понял, сука, не сломать! – он медленно побрел вдоль по улице, прошел несколько метров, резко обернулся, и, потрясая перед собой ножом, крикнул:
- Стой, где стоишь!
Глава 3
- Давно он тут? – глядя вслед удаляющемуся брату, спросил Паша.
- Полчаса назад приперся, пьяный, - ответила сестра, дрожащими руками прикуривая сигарету, - Ничего не соображает, еле на ногах стоит, в дверь ломится, орет: «выходите, твари, ублюдки, буду вас убивать»! Леша вышел, говорит ему: «иди домой», а Петька на него с кулаками. Сцепились они, драться начали, я тебе позвонила, хорошо, что он про нож свой только в конце вспомнил, а то он совсем с ума сошел, скотина…
- Заткнись! – резко оборвал сестру Павел, выхватил из ее рта сигарету, бросил окурок под ноги и раздавил его подошвой обуви, - Я тебя насчет курева предупреждал?
- Ну, предупреждал, - насупилась она.
- Ленка, смотри у меня! Голову оторву! Поняла? – он повернулся к Алексею, - Ты как? Порядок?
- Нормально, - отозвался тот, - Куртку только порвал.
- Куртку? – переспросил Паша, - Куртку новую купишь.
Он нахмурился, снова посмотрел в ту сторону, куда ушел его брат:
- Где ж его теперь искать? А?
На следующее утро в дверь молодоженам постучали. Лена открыла дверь, на пороге стоял Петр, мрачный, взъерошенный, очевидно с жуткого перепоя, но уже вменяемый и почти трезвый:
- Привет, - пробормотал он, дыхнув отвратительным перегаром, - Ты это, извини, Лен, я тут вчера, в общем, перепил сильно, не знаю, что на меня нашло, короче, больше такого не повторится. Хорошо? Лен?
- Ладно, проехали, - кивнула она, - Заходи.
- Нет, - ответил он, - Леху позови, поедем ему куртку новую покупать.
- Куда поедем, ты же с перегаром? – нахмурилась сестра.
- Пашка отвезет, он сегодня дома.
На этом все и закончилось. Лена вскоре родила девочку, они живут там же, где и раньше, обложили дом итальянским кирпичом и сделали новую крышу. Павел в очередной раз решил жениться, на этот раз вроде все серьезно, даже переехал жить к своей будущей жене. Петр живет со своей матушкой и часто бывает в гостях у сестры, возится с племянницей и катает ее на переднем кресле своего автомобиля, несмотря на гаишников.
С того случая прошло уже два года.
Вроде все нормально.
