Гибель Марса (быль № 2)

Михаил Белозёров

asanri@yandex.ru


Гибель Марса

Роман



Все было так, но ничто не было именно так



Глава 1.
Черная суббота

Я прилетел в канун воскресенья. На таможне меня окликнули:
– Сператов!.. Викентий!..
За турникетом стоял Леха и улыбался во все тридцать два зуба.
Спилил-таки клыки, весело подумал я, и мы обнялись.
Рядом с газетным киоском торчали два типа, расставив ноги и сложив руки на животе. Один – черный ангел с капюшоном на глазах, второй – юмон с крохотными рожками, просвечивающими сквозь волосы. Черный ангел – нервный, высокий и худой. Юмон – средневес, толстомордый и наглый. К юмонам я давно привык – с ними можно было ладить. Черных ангелов не видел два года. И честно говоря, не видать бы их еще столько же.
– Поехали… – нервно сказал Леха, забирая с транспортной ленты мою сумку и уводя меня из-под всевидящего ока блюстителей закона.
За два года он заметно поправился, возмужал, и его плоское лицо еще больше округлилось. Впрочем, выглядел он неважно – стал бледным, голубые глаза выцвели и под ними поселились тени.
– Неплохое местечко, – заметил я, кивая на пейзаж за окнами, от которого у меня появилось старое чувство одиночества, ведь я родился немного севернее и был рад снова попасть в родные места.
– Давай… давай... – Леха, оглядываясь и не слушая, торопливо подталкивая меня брюхом к выходу.
Мы влезли в его рыдван и потащились по ухабам и рытвинам единственной улице, над которой громоздились темно-зеленые сопки. Небо цеплялось за вершины. Сеял дождь. И все окрест было словно полито лаком. В низине, как зеркало, блестел залив, окаймленный почти черными елями. Угол долины занимал комбинат. А из тонких труб, словно флаги, тянулись белые дымы.
Такие поселки городского типа были во множестве разбросаны по северам Марса. Что-то вроде закрытого королевства – со своей полицией и администрацией, конституционно подчиняющейся федеральной власти. А на деле больше половины продукции в виде редкоземельных элементов уходило в лапы черных ангелов. Человеческая, то бишь марсианская власть старательно закрывала на это глаза, и тема для нашего брата газетчика была табу.
Леха достал из-под сидения бутылку водки, сорвал крышку зубами и произнес:
– За встречу!
Меня передернуло, но я сделал большой глоток. Дело в том… что я бросил пить. Не потому что испытывал проблемы со здоровьем, а потому что все как-то устаканилось – я вел размеренную жизнь – работал с девяти утра до восьми вечера. Получал надбавку за эксклюзивные статьи. А вечером отправлялся на Рублевку, где люди на вечеринках выглядят гораздо лучше, чем ты сам.
Пока я пил, Леха дружески хлопал меня по плечу. А потом неожиданно изменил своим привычкам. Где, спрашивается, его молоко, которым он любил запивать водку? И вообще, где его извечное балагурство? Не отрывая взгляда от дороги, он приложился на секунду больше, чем следовало – будто его мучила неизбывная страсть к бутылке. Мы как раз миновали перекресток и подпрыгнули на кочке. За ивняком прятался полицейский – глаз выхватил привычную униформу. Леха приветственно махнул, едва не выронив бутылку в окно. Полицейский даже не посмотрел в нашу сторону. Наверное, Леха пользовался привилегиями – пунктик для статьи, отметил я.
– А от меня жена ушла… – пожаловался Леха. – С мастером проходки…
– Сочувствую, – осторожно отреагировал я и тут же успокоил: – Не познав пороков, мы не можем оценить добродетель.
Надеюсь, это его утешило. У меня была похожая история, только я старался ее забыть и выкинул все фотографии своей бывшей, потому что они наводили на меня тоску. Целый год я был сам не свой.
– Ничего страшного, – отозвался Леха, – я уже привык. Сейчас грибов нажарим, водки холодной напьемся и согудаем закусим.
– А что такое согудай? – спросил я, потому что не был знаком с местной кухней.
– Согудай – это свежий хариус с зеленью и бочковыми помидорами.
Со времен моего детства на севере появилась новая живность, о которой я не имел ни малейшего понятия.
Меня так и подмывало спросить, что произошло с ним в плену у черных ангелов. Леха словно угадал мои мысли:
– Год... – хохотнул он. – Целый год я промыкался на Бетта-Панторис.
– Ага… – только и сумел я от удивления выдавить из себя.
Бетта-Панторис находилась на расстоянии шести световых лет от Земли. Масса Бетта-Панторис в два раза больше, чем наше солнце и хотя по типу сформированных вокруг Бетта-Панторис планет очень близка к земной галактике, никто не знал, что там есть жизнь.
Возле облупившейся гостиницы были заметны убогие следы цивилизации: ресторан, три бара, пара магазинов и казино. У заправки ржавели автоматы, в которых, не выходя из автомобиля, можно было купить дорожную мелочевку: зубную пасту, туалетную бумагу, спички и прочее. Все древнее, словно из прошлого века.
Больше я ни о чем не успел расспросить. Не проехали мы и ста метров после перекрестка, как дорогу нам преградили не менее древние “жигули”, из которых выскочили трое юмонов и взяли нас на прицел нейтрализаторов – в простонародье глушители мыслей, потому что они не убивали, а только отключали сознание. Леха так удивился, что лишь в последний момент ударил по тормозам, едва не врезавшись бампером в левое крыло «жигулей», и, прижавшись щекой в рулю, стал ждать, что будет дальше. Признаться, и мне стало любопытно, хотя под ложечкой неприятно екнуло. Неужели весь сыр-бор из-за водки?
Наконец дверь распахнулась и показался комиссар местной полиции. Я их узнавал с первого взгляда. В отличие от юмонов – настоящих комиссаров. Все они одинаковые: толстые, неповоротливые, мордатые – хоть в Москве, хоть в Санкт-Петербурге. Кряхтя, он вылез из машины, критически посмотрел на капот и, подойдя к нам в раскорячку, словно у него был свежий геморрой, сказал:
– Ваши документы… Ё-моё!
Я протянул служебное удостоверение. Леха – водительскую карточку. Комиссар, не взглянув, засунул в карман и скомандовал:
– Выходите!..
Леха, покорно вздохнув, покинул машину. Я полез следом. Один из юмонов в качестве улики торжественно нес злополучную бутылку, держа ее за горлышко двумя пальцами.
– Комиссар… – грустно хлюпнул носом Леха, – мы больше не будем…
– Топай, топай… – ответил он, отечески похлопав его по спине. – Видно будет… Ё-моё!
Он, как и любой маленький начальник в это дыре, так стосковался по работе, что выказывал тихую, неподдельную радость.
– Составим протокольчик... – потирал он руки.
– Не надо протокол, – попросил я, представляя, какое впечатление произведет на главного моя фамилия в рубрике “Пьянство за рулем”. – Я из “Петербургских ведомостей”.
– А нам без разницы! – воскликнул комиссар, игнорируя первую часть моей фразы. – Правильно, мальчики! Ё-моё!
Юмоны, караулящие каждое наше движение, дружно кивнули. Еще бы им не соглашаться с начальством – они были так запрограммированы на генном уровне.
– Комиссар, я имею право на один звонок, – напомнил я, когда мы уже сидели в его машине.
– Это где ты такое вычитал, сынок? – спросил он, даже не повернувшись в нашу сторону.
– Закон есть закон… – добавил я не очень уверенно.
Он засмеялся, взглянув на меня в зеркало заднего обзора. Его кокарда и позументы на фуражке блеснули, как сто солнц.
– Закон защищает даже свиней, – высказался Леха и, расхрабрившись, многозначительно хмыкнул.
– Столичные умники… – добродушно отозвался комиссар.
Морда комиссара не внушала никакого доверия. Я развел руками, изображая покорность, а в душе презирая любой закон.
– Вот посидите у нас, тогда вся спесь вмиг слетит! Ё-моё!
Меня это не устраивало. Надо было срочно позвонить Алфену, который мог решить все проблемы. Да, да, Алфен был главным редактором в “Ведомостях”, и я метил в его кресло – не вечен же он. Поэтому мне и надо было быть здравомыслящим и тихим. А слово “пресса” всегда действовала на представителей властей усмиряюще, но почему-то не сейчас.
– Комиссар, это недоразумение… – тихо сказал я, прикидываясь овечкой. – Мы можем заплатить штраф…
– И штрафы заплатите… – заверил он, на этот раз повернувшись в нашу сторону, – но оформить я вас я обязан.
В результате мы приехали в отделение и больше не спорили. Единственное, я пожалел, что так и не отведал местных грибов, о которых мне поведал Леха.
У комиссара были плечи борца и до крыльца он бодро нес перед собой аккуратное брюшко. Еще у него было большое седалище и короткие пальцы, похожие на дорожные сосиски.
– Лучше иметь голову мухи, чем зад слона, – шепнул Леха, когда мы вошли в кабинет.
– А вот это мы сейчас узнаем, – обиделся комиссар, выказывая тонкий слух. – Руки… Руки!.. Руки!!!
На меня навалились трое, и я оказался в наручниках. Леха был прагматичнее – вовремя положил руки на стол. Признаться, я зауважал его еще больше. Он подмигнул мне. Теперь я вообще ничего не понимал. Сплошные загадки. Может быть, у местной полиции такая манера допроса? К моему удивлению юмоны выглушили всю нашу водку и шумно задышали носами.
Содержимое моих карманов оказалось на столе.
– Так… что у нас здесь?.. – комиссар своими коротким пальчиками брезгливо и ловко отсортировал вещи: сотовый оставил себе, ключи от квартиры положил в карман брюк. Но прежде всего отдал мое служебное удостоверение сотруднику, и тот вышел из кабинета.
На Леху комиссар не обращал внимания. Леха был знаком. А значит, они не раз вдвоем лопали водку. Однако этот вывод мне ни о чем не говорил, разве что настораживал.
Затем комиссар обследовал портмоне, вытащил все банковские карточки, визитки, пару записок от моих приятельниц, которые я забыл выбросить, и один презерватив, который я не использовал. Тщательно изучил фотографию моей последней пассии – Катажины Фигуры. И я даже пожалел, что таскал ее фотографию с собой. Большой нужды в этом не было. Разве что из-за преклонения перед женщиной, которая искренне меня любила. Но ради этого можно было и не стараться. Затем мне откатали пальчики, и комиссар, кривясь, долго вникал в информацию на мониторе. Я начал догадываться о причинах задержания. Похоже было, что мы с Лехой невольно стали участниками политических разборок. Дело в том, что этот город контролировали люди (я уже не говорю о черных ангелах), которые не разделяли взгляды “Петербургских ведомостей”.
А, как известно, “Петербургские ведомости” придерживались взглядов партии, стоящей у власти. И меня приняли за нюхача этой партии. Мне же, честно говоря, на политику было наплевать. Я работал за удовольствие, а не за страх, и мне моя работа нравилась.
Затем произошло то, чего я совершенно не ожидал. Стена за комиссаром заколебалась, словно плохое изображение в телевизоре, превратилась в длинный коридор, в глубине которого появились черные ангелы. Я не заметил в руках у них пресловутых “указок”, то бишь ах-пучей. Но двигались черные ангелы очень уверенно. Сегодня же суббота, а не черная пятница, успел подумать я. Это по пятницам в мире творится бардак, к которому невозможно привыкнуть.
В том месте, где кабинет переходил в коридор, образовалась широкая белая щель, в которую легко можно было выскользнуть – зазор между мирами. Не знаю, сообразил ли Леха, но я изготовился к прыжку, хотя мои руки были заведены за спину. Я