Гибель Марса (быль № 2)

натуги. Катажина не могла так нервничать.
Я схватил пистолет. В обойме оставалось всего два патрона. Перезаряжать не было времени – в дверь дубасили кулаками. Леха и Рем Понтегера, спьяну стукаясь лбами, метались по дому в поисках одежды. Они безумно боялись метаполиции.
Я подошел и выглянул в боковое окно прихожей. Конечно, это была глупость. Если кто-то хотел меня застрелить, лучше момента нельзя было придумать.
На крыльце стояли полицейские в дорожной форме.
– Открываю! – крикнул я.
После секундного замешательства, с течение которого я искал, куда бы спрятать оружие, я открыл дверь и улыбнулся.
– Это ваш аэромобиль? – спросил полицейский.
Второй настойчиво заглядывал мне за спину. Что он там искал? Наверное, их так учили высматривать преступников. Пистолет, между прочим, я засунул в тумбочку с обувью. Дверцу закрыть не сумел, и рукоятка предательски торчала между Катажиниными туфлями.
– Простите, я спал. Автомобиль наш… – уставился я вопросительно.
– Он стоит напротив вашего дома, – возразил полицейский. – По вторникам и пятницам частная парковка запрещена. Вы знаете об этом?
– Мы поздно вчера приехали, – ответил я, ища за деревьями Сорок пятого. Но он пропал.
– Кто, мы? – спросил полицейский.
– Я и мои друзья.
– А?..
– Не терплю порталов…
Ну да, кому приятно быть перемещенным во времени и пространстве, пусть и не разложенным на элементарные частицы, но, тем не менее, не принадлежащим себе. К этому времени считалось, что порталы устарели. Существовало даже какое-то зеленое движением против них. Я не особенно вникал в суть проблемы. По мне лучше тащиться от парковки пешком, чем предлагать свое тело какому-то бездушному аппарату, хотя в нем и использовался принцип стоячих волн. Свой портал я давно превратил в кладовку для удочек и сачков. Еще в нем пылился зеленый плащ и большие резиновые сапоги с желтой рифленой подошвой..
– Нам позвонили соседи…
– Они мне завидуют – на прошлой неделе я выиграл двести тысяч.
Полицейские оценили мой юмор.
– Тогда понятно, – сказал словоохотливый, нерешительно пожевав губами.
Второй, который так ничего и не произнес, разочарованно разглядывал окна второго этажа. Надеюсь, Лехе и Рему Понтегера хватило ума не высовывать носа.
– Покажите документы, – попросил полицейский.
Я закрыл дверь, тем самым давая понять, что ничего интересного в доме нет, хотя в нем, конечно, воняло, как в китайском притоне, а в тумбочке для обуви лежал огромный черные пистолет с вычурной скобой, и подошел к “яузе”. Единственное, мне оставалось надеяться на чудо, ведь машина принадлежала не кому-нибудь, а долбанному комиссару Ё-моё, который чуть было нас не угробил. Так оно и произошло: в бардачке я обнаружил странный пропуск с красной полосой по диагонали.
– Ну что? – спросил тот полицейский, который до этого молчал. Он все еще надеялся меня в чем-то уличить.
– Вот… – выбравшись из машины, я протянул документ.
Их лица вытянулись. Они даже стали по стойке смирно и перестали дышать.
– Сразу бы так и сказали… – укорил меня словоохотливый полицейский, снова пожевав губами.
– Мы сообщим соседям, что у вас разрешение. Вас не будут тревожить, – подытожил второй.
– Сделайте одолжение, – попросил я, удивляясь силе пропуска с красной полосой по диагонали.
Они синхронно приложились к фуражкам и удалились, ненавидя меня всеми фибрами души. Я собрался уже вернуться на кухню, чтобы насладиться обществом Леха Круглова и Рема Понтегера, как из-за поворота вывернула вишневая “крымка” Полины Кутеповой, и сердце мое по старой привычке сладко екнуло. Но я не сделал того, что должен был сделать, то есть не подошел, чтобы поцеловать ее, ибо между нами все было кончено. Она же даже не удосужилась выйти, а только открыла дверь и выпустила Росса.
– Иди… – сказала она самым зловредным тоном, на который только была способна, – твой непутевый хозяин уже приехал.
– Могла бы и зайти на пять минут, – сказал я, пропуская мимо ушей ее колкость.
Подспудно я так хотел ее удержать, что совершенно забыл о том, что в доме находились два придурка: Леха и Рем Понтегера.
– Извини, спешу. У твоей дочери сегодня экзамен…
Я открыл дверь пошире и видел золотистый чуб, дорогие солнцезащитные очки и легкий шарфик. Полина давно привыкла к красивой жизни. Вернее, даже не отвыкла, пока я прозябал на Земле. Но театр, к счастью, насколько я знаю, не бросила, хотя после прибытия на Марс я ни разу не ходил на ее спектакли. Один ноль не в пользу Катажины Фигуры, хотя у нее действительно была классная фигура, а вместо таланта актрисы – талант художницы. Получалось, что Катажина не хуже, или просто я до сих пор не мог забыть Полину и оценить Катажину? В этом трудно было с хода разобраться.
– В воскресенье мы посетим зоопарк.
– В зоопарке вы были уже сорок семь раз, – заметила она скептически, подставляя холодному марсианскому солнцу гладкую щеку.
– Тогда пойдем на русские горки. Говорят, в Сокольниках открыли новую трассу…
По решению суда я мог видеться с Наташкой один раз в неделю. Вначале свидания происходили в присутствии инспектора по несовершеннолетним, позднее я добился отмены столь суровых условий, и мы могли проводить вместе целый день.
– Ты лучше подари ей что-нибудь, – уколола Полина.
– Хорошо, – быстро согласился я, – куплю телефон.
– У нее уже пять штук!
– Тогда что-нибудь другое. Надо подумать.
Что поделаешь, я действительно был виноват. Так повелось: когда я жил на Земле, то был слишком беден, чтобы звонить на Марс, а потом, когда вернулся, я уже был им не нужен. Такое случается в жизни. Ничего не поделаешь.
Во время всего нашего разговора Росс терся о мои ноги, как большой кот. Только не мурлыкал. Правда, периодически в горле у него что-то булькало. Потом убежал обследовать угол крыльца, на котором явно оставили свои следы выпивохи – Лехи и Рема Понтегера.
– А ты не могла бы подержать у себя Росса еще один день? Я сегодня страшно занят.
Левой пяткой чувствовал, что день будет необычным и бесконечно долгим.
Полина Кутепова вздохнула и сняла очки. Лучше бы она этого не делала. Я в который раз пожалел, что мы расстались, потому что до сих пор любил и желал ее. Наверное, мои мысли отразились на моей лице, потому что Полина смягчилась.
– Он дерется с Бесом... Их приходится держать в разных комнатах…
Бес – высокопородистый, полосатый тейлацин – был моей первой любовью. Вот уж кому не повезло. Правда, Наташка его любила не меньше, иначе бы Полина давно избавилась от него, несмотря на то, что он был нашим талисманом целых семь лет, пока мы были женаты. Как быстро Полина все забыла. Я так не мог. Я привязывался к любимым женщинам всей душой, и они навсегда оставались частью мой жизни, хотя последние годы в целях самосохранения я научился не выказывать своих чувств.
– А… ну да… – согласился я, не подозревая того, что Полина своим упрямством спасла мне жизнь.
– К тому же… – Полина сделала паузу, – Павел не любит животных.
Я забыл сказать, что после развода Полина быстро и успешно устроила свою жизнь, выйдя замуж за инвестиционного банкира – перевод денег из одного места галактики в другое, и все такое. Полину не интересовали дела мужа. Ее не интересовало, чем он занимается. Она даже не помнила, как называется банк, которым управлял ее благоверный. Единственное, она знала, что Павел зарабатывает много денег. Теперь она жила в Москве на Гоголевском бульваре, в пяти минутах ходьбы от Арбата, имела пять слуг и личную охрану. Почему-то сегодня она приехала одна.
В сопровождении Росса, который, пока мы пререкались, успел облить все окрестные розы, я вернулся в дом и дал себе слова больше не раскисать.
– Круглов, ты не знаешь, что это значит? – я протянул Лехе пропуск.
Леха повертел его в руках и даже согнул кончик. Росс успел сбегать на второй этаж, гремя когтями, спуститься вниз, обнюхать все углы, закоулки и подвал – в общем, обследовать дом, в которой чувствовал себя хозяином. Наверное, он представлял его себе большой-большой конурой.
– А ну… дайте мне, – потребовал Рем Понтегера.
Он сходил за очками и с умным видом рассмотрел документ со всех сторон.
– Это пропуск на предъявителя для союзников, – сказал он, возвращая его мне. – Ценная штука.
Что ценная, я уже пронял. Только какими полномочиями обладал владелец?
– Для каких союзников? – спросил я.
– У нас одни союзники, – веско произнес Рем Понтегера, – астросы и их рабы.
Чувствовалось, что он ненавидит и тех и других. Уж не потому ли, что сидел с ними в одном бабоне?
– Ты с этим пропуском можешь зайти куда угодно.
– И выйти… – весело подытожил Леха.
– Значит, нас приняли как минимум за хлыстов, – предположил я, не обращая внимание на Лехино зубоскальство.
Я знал, что хлысты за два последних года вообще перевелись стараниями “кальпы”. Население терроризировали и другие государственные службы, названиям которых, как правило, служила аббревиатура из трех букв. Остался один Леха, но он спилил клыки и ничем не отличался от марсиан. Наверное, поэтому он и сидел на севере. Выдавать его я не собирался.
– Леха, – спросил я сквозь зубы, – планшетник у тебя?
– У меня, – ответил Леха.
– Его надо спрятать.
– Почему?
– Ты видел Сорок пятого?
– Ну и что?
– Всем уже известно, что мы в городе.
– Ладно, – сообразил Леха, – а ты брелок спрячь.
Конечно, мы поступили в точности до наоборот.

***
Росс по-деловому забрался в “яузу” комиссара Ё-моё и улегся на заднее сидение. Мы вылетели. Оказывается, Понтегера хорошо знает город и даже владеет приемами безопасности: вместо того, чтобы зависнуть как принято и прогреть мотор, он прямиком, чуть ли не срезая верхушки деревьев, вывернул к трассе и влился в потом аэромобилей. Дело в том, что если за нами следили и готовились сбить, самым подходящим для этого считается момент набора высоты.
Пока мы летели, я нацепил очки “пи-технологии” с виртуальным экраном и продиктовал “Фене” – моему синтезатору – два варианта. И хотя помехи были сильными, “Феня” понимал меня с полуслова и текст не надо было редактировать. Одна статья предназначалась для газеты чисто в информационном стиле – мол, обнаружена тюрьма Кагалма с черными ангелами, численность которых чуть ли не армия, и что из этого выйдет война с инопланетянами. А второй более детальный, с подробностями и именами участников этих событий для еженедельника. Таким образом я пытался обезопасить всех нас троих и Росса в том числе. Как только информация станет достоянием широкой публики, мы перестанем быть объектом интереса для различных спецслужб, которые уже, я был уверен, взяли нам на мушку. Или не взяли? В любом случае у нас было слишком мало времени. Понтегера понимал это и гнал так, что компьютер, который находился во внутреннем кармане куртки, приходилось прижимать локтем, а очки “пи-технологии” – поминутно ловить чуть ли не на кончике носа. Одна “мышка” на моем большом пальце чувствовала себя вполне сносно.
Однако в обоих статьях я не решился упоминать о бабоне – петле времени, иначе бы пришлось объяснять, как мы в нее попали, а это значило, что надо было признать свою, хоть и спонтанную, но все же способность передвигаться во времени, что, конечно же, было бы