Тимка

В детстве я очень переживала, что у меня нет котёночка: даже плакала пару раз.

И вот однажды я проснулась и услышала:

— Мяу! Мяу! Мяу!

Выглянув в коридор, я поняла: папа пришёл с Птичьего рынка! Я выбежала навстречу, а папа распахнул пальто и достал серого пушистого малыша. От радости я скакала как бешеная.

— Теперь у нас есть котик!

Назвали мы кота Тимофеем.

Котёнок был такой крошечный, что помещался на одной папиной ладони. Если папа его другой ладонью накрывал, то Тимофея было вообще не видно: один хвостик свисал…

Мы все недоумевали:

— И кто только додумался таких маленьких котят продавать?

Тимка даже лакать не умел. Есть просил, а молоко не пил. Так пронзительно мяукал от голода, что даже из соседнего дома прибегали, спрашивали:

— Что вы с котом делаете, почему он у вас кричит?

Я его кормила несколько дней так: макала палец в молоко и мазала Тимке рот. Он лизал палец, шерсть вокруг рта — немного молока ему перепадало.

Потом наш котик научился сам лакать и стал быстро расти. Но меня так и считал за маму: утыкался носом куда-нибудь в бок, начинал мурчать и кофту мою сосать, а сам когти точил об меня как котята, когда у кошки молоко пьют.

Тимка вырос в огромного пушистого кота. Он был очень похож на манула, только весь серо-голубой. Наш котик очень любил гулять по перилам балкона: жили мы не высоко, на втором этаже. Однажды он не удержал равновесие и полетел вниз.

Я побежала кота искать. Бегала, бегала под балконом — нет Тимки. Хорошо, что я догадалась в окошечко подвала покричать:

— Тимка! Тимка!

Он сразу же вылез из подвала: очень напуганный, на «коротких лапах». С тех пор Тимка часто с балкона летал. То ли он падал, то ли сам прыгал. Далеко не убегал: гулял под балконом и ждал, когда за ним придут.

После того как Тимка побывал в подвале, мы решили первый раз его помыть. Раньше мы мыть кота боялись, продавщица на Птичьем рынке папе сказала:

— Котёнок у меня чистый, домашний. Маленьких котят нельзя мыть, вы его, если на улицу выпускать не будете, не мойте до года примерно.

Хотя Тимке ещё не было года, когда он угодил в подвал, но все испугались:

— Вдруг на него успели блохи напрыгать?

И понесли мы с папой кота мыть. Тимка упирался всеми лапами: не хотел никак в ванну.

Как же он не любил мыться! Таким утробным голосом завывал, даже страшно становилось. Терпел, не вырывался. Пока мы его мыли, Тимка стоял в ванне и подвывал диким голосом:

— Мяу! Мяу!

Кот такой смешной становился мокрый: огромная пушистая морда, тело без шерсти в два раза меньше, а хвост — совсем тонкий.

Наш Тимка был необыкновенно умный. Однажды мы заметили: газеты в его лотке всё сухие и сухие. Так прошёл день, наступил вечер, а в лотке было без изменений. Мы испугались и стали думать:

— Всё, заболел наш кот!

Нос потрогали — мокрый. И ел Тимка так, что только за ушами пищало. Мама первая заметила, позвала всех:

— Идите, посмотрите, какая новость!

Мы прибежали, а Тимка на унитазе сидит — важный такой! Так с тех пор лоток больше и не понадобился. Мы кота не приучали, ничего не делали. Сам додумался…

Когда мы отвезли Тимофея первый раз на дачу, он сразу всех соседских котов на дерево загнал. Выглядело это очень смешно. Мы с бабушкой сидели около дома на скамейке. Вдруг один кот мимо нас промчался опрометью и на всей скорости заскочил на соседский тополь, за ним другой, третий. А сзади Тимка бежал: так вальяжно, как бы нехотя. Походил под деревом, потёрся об ствол боком, и, хвост трубой, к нам направился:

— Всех победил!

Сидел как-то Тимка на заборе, а мимо муж с женой проходили. Как они пристали к бабушке!

— Ах, какой красавец! Продайте кота!

Я быстро Тимку на руки подхватила и за калитку убежала.

— Ишь чего захотели! Моего любимого котика им продай!

Только они не успокоились. Снова пришли и опять деньгами стали размахивать. Еле мы с бабушкой от них избавились.

Они Тимке очень не понравились, особенно мужчина. Никогда я такого не замечала, чтобы если кто-то гладить тянулся, Тимка шипел, как змея. Наоборот, ласковый такой был котик: все мои друзья его гладили, на руки брали, тискали, а он даже не пискнет никогда.

Вечером они пришли снова: жена с корзинкой, а муж в перчатках. Мужчина схватил Тимку и пытался в корзинку затолкать.

Я сидела на крыльце и вдруг услышала, что на улице Тимка завывает боевым кличем. Выскочила я на помощь, сначала подумала:

— Может Тимка с соседскими котами дерётся?

Вместо драки котов, за калиткой я увидела совсем другую битву: Тимка извивался как змея в руках мужа, а жена за ними бегала с корзинкой.

Я закричала:

— Отпустите моего кота, воры проклятые. А то хуже будет!

И ведь как в воду глядела! Тимофей наш извернулся, когтями за плечо зацепился, и на голову полез. Шляпу сшиб и в голову когтями вцепился. Такой шум стоял: кот шипел, мужик ругался, жена бегала вокруг и кричала:

— Помогите!

Тимка вцепился задними лапами в шею, а передними волосы драл: мужик его стащить никак не мог. Забыв о корзинке, он уже взмолился:

— Забирай своего бешеного кота быстрее!

Я подбежала, Тимка сразу мне на руки прыгнул и так замурчал-затарахтел, как трактор.

Это был единственный случай, когда Тимка постороннего разодрал. Меня или брата царапнуть, чтоб отстали — это было, но вот чужих — никогда.

Все мое детство и юность прошли рядом с Тимкой. Мне всегда говорили:

— В твоих жестах есть что-то неуловимо кошачье…

И не удивительно, мы же с котом вместе росли…

Когда Тимке было уже лет пятнадцать, мы переехали в другой район. Квартира в новом доме была на пятом этаже. Тимка, раз спрыгнув с балкона по старой привычке, ушибся — ему не понравилось. С тех пор он на улицу не выходил — свесившись, смотрел вниз с балкона.

В нашем новом доме доме, на втором этаже, жили соседи: муж и жена, люди очень приличные. У них был пёс: то ли боксер, то ли бульдог, что-то из этих пород. Пёс тоже был приличный: воспитанный, никогда ни на кого не бросался, ходил послушно на поводке.

Но однажды они уехали, видимо, надолго. И в их квартире поселился молодой мужчина, который ходил выгуливать собаку. В доме говорили, что это их какой-то дальний родственник, кажется — двоюродный племянник.

Вёл он себя очень заносчиво: ни с кем не здоровался. А главное — он начал пса на всех натравливать. Соседи стали жаловаться друг другу на собаку:

— Представляете, вчера я выносила мусор, а боксёр со второго этажа, как ощерился, чуть не бросился! Никогда такого не было, что же такое?!

— Да вы знаете, я заметила, что наш новый сосед его шёпотом науськивает…

Этот племянник ходил всё время в таком красивом, ярком, почти белом костюме. Шёл и самодовольно так улыбался, поводком помахивал. А пёс все злее и злее становился.

Потом случилась трагедия: в подъезде нашли загрызенной кошку с первого этажа. Все сразу стали думать на этого пса, который стал такой злобный. Племянник же в разговоры не вступал, ходил себе и посмеивался…

— Он, точно он, пса на Мурку натравил!

— Как теперь докажешь? Не пойман — не вор!

Мы Тимку на улицу гулять не пускали. Но он любил выбежать на площадку, свеситься и смотреть вниз с коврика у двери: мы жили на самом последнем этаже.

Тем летом мы оставались дома с мамой вдвоём. Папа с братом уехали на море, а бабушка — в гости к дяде.

Я выносила мусор, а мама была в ванной. Когда я открыла дверь, Тимка выбежал на лестницу, как всегда. И тут мама крикнула из ванной:

— Принеси, пожалуйста, полотенце — я забыла!

Пока я была в ванной с полотенцем, мы услышали дикие вопли кота, шум и лай на лестнице.

Сразу же я выбежала, но было поздно. По лестнице убегал, таща пса за ошейник, этот тип в белом костюме. А наш кот, весь искусанный, лежал у двери.

Тимка умер у меня на руках… Внезапность и жестокость этой потери буквально сразили меня.

Я не находила себе места. Меня душили боль, ярость и бессильная злоба.

— Мстить, страшно мстить!!!

— Успокойся, что ты можешь ему сделать? Он здоровый мужик!

— Я найду способ, обязательно отомщу!!!

Несколько дней я обдумывала план мести. Хотела придумать что-то такое ужасное, чтобы он запомнил на всю жизнь. И я придумала.

На балконе у нас стояли старые эмалированные вёдра из-под грибов. Мы их приготовили отвезти в деревню на подсобные нужды: они уже местами проржавели и для засолки не годились, но воду ещё не пропускали.

Я взяла одно из таких вёдер и стала в нём готовить орудие мести: ужасную жижу, смесь липкости и вони. Чего я туда только не добавляла! И подсолнечное масло для тягучести, и головы селёдки для особенно мерзкого запаха.

Всё это я делала в глубокой тайне, маме ничего не говорила. Ведро я закрыла крышкой и ещё укутала плёнкой, чтобы не так пахло…

Через несколько дней зелье дозрело. Получилась тягучая липкая жижа тошнотворного вида и, главное, запаха.

Мои родители как-то, когда делали ремонт, принесли домой списанные противогазы с работы. Несколько штук так и остались лежать в стенном шкафу в коридоре. Брат с друзьями любили играть: одеть их и бегать по квартире.

— Мы инопланетяне!

Я выбрала один из них, самый новый, и приготовила его для осуществления плана мести.

Из старой одежды, отложенной на половые тряпки, я взяла черный тренировочный костюм: чтобы не жалко было выбросить, если попадут на него брызги.

Подготовив орудие и одежду для мести, я стала следить за лестницей:

— Когда же сосед с собакой выйдут на прогулку?

Как только они ушли, я тихо спустилась на второй этаж к двери и забила спичками замочную скважину: просовывала спичку и обламывала, так, что снаружи было совершенно незаметно.

Потом оделась в тренировочный костюм, сняла обувь, чтобы было не слышно шагов, приготовила ведро и противогаз и стала ждать.

— Что за чёрт!

Сосед возился у двери, пытаясь открыть замок. Ключ не вставлялся.

Я одела противогаз, сняла крышку с ведра и тихо спустилась на второй этаж. Пёс, увидев меня в противогазе, поджал хвост и заскулил.

У двери, пригнувшись, стоял племянник в своём светлом костюме.

— Получай, гад!!!

Я вылила содержимое ведра ему на голову и бросилась бежать по лестнице обратно.

— Тимка, котик мой любимый! Ты отомщён!!!

Моё упоение местью было недолгим. Ещё не добежав до своей площадки, я услышала, как сосед бьётся в дверь и пытается её взломать.

В его остервенелых ударах слышалась дикая ярость. Но дверь не сдавалась. Человек, облитый вонючей, липкой жижей, у запертой двери, бессильный что-то изменить…

И он издал вопль. Страшный, дикий, нечеловеческий вопль. В этом крике было всё: отвращение, ярость и бессилие одновременно. Но, главное, какое-то запредельное, рвущее душу страдание…

И тут же я почувствовала острую, нестерпимую жалость — меня охватило раскаяние.

— Как, как я могла? Представляю, каково ему сейчас…

Не знаю, выломал ли он дверь сам, или вызвал слесаря. Только на следующий день племянник в белом костюме навсегда пропал из нашего дома. И собаку забрал с собой…

Зимой вернулись хозяева квартиры, а вскоре появился и их пёс. И снова он ходил тихий, смирный, воспитанный, ни на кого даже не лаял…

Тимкина гибель изменила всю мою жизнь — это была последний раз, когда я кому-то мстила. Я поняла, что свою боль невозможно исцелить чужими мучениями…