Я 2/5

Стоило распахнуть глаза, как Я обнаружил себя в другой комнате. Сидя в кресле, там где оно и должно стоять, он узнал обстановку родительского дома; выглядит так, как запомнилась им в школьном возрасте, когда жил с матерью и отчимом под одной крышей. В маленькой комнате спал, играл, делал домашние уроки Я и его младший брат Степа; а большая принадлежала взрослым. В последствии, обстановка изменится и не раз; но сейчас широкая постель стоит по центру, во всю стену тянется шкаф, с углублением для телевизора в форме куба, кассетного видео магнитофона под ним. Ниже, за стеклянными дверцами – фильмотека… Давно, еще ребенком, Я искал мультики, а нашел припрятанную отчимом кассету с порнографией. Стало неприятно от мысли, что этого события ему не забыть никогда. Самым омерзительным было думать, что эту кассету не только он смотрел тайком, но еще и посторонний мужик, который жил с его матерью. Может даже и мать…
Я скривился, отмахиваясь от ментальной трухи, чтобы ни в коем случае не хватануть образы.
– Опять показушничаешь! – Отражение зашло в комнату, приводя с собой гостей: – Нельзя это назвать просто воображением? «Я скривился, отмахиваясь от неприятных мыслей, боясь их представить» – как тебе такой вариант? Привет.
Оно протянуло ладонь для рукопожатия, как будто наведалось к школьному приятелю. На нем одежда, соответствующая подростку; а позади него в комнату ввалилась свора одноклассников Я. Все они бесцеремонно расселись на кровати, залезли на покрывало с ногами; распространяя в комнате невыносимый запах грязных, потных носок. Никто из них не обратил внимания на сильно повзрослевшего хозяина дома, сидящего в кресле.
Вслед за ними стали заходить еще люди: студенческие приятели Я, коллеги, друзья и подруги, бывшие девушки – все те, кому когда-либо зачитывал свои произведения. Они набились в комнату и стали смотреть в сторону кресла, будто оно пустует.
Последним вошел встревоженный подросток; встал лицом к зрителям, спиной к Я. Листки дрожат в его руках; он неглядя кладет их на колени юноши, думая, что на сиденье. Я опускает взгляд и признает собственный почерк; узнает и песню, которую сам же сочинил. Он назвал ее «Ценности». И теперь, парень перед ним, а точнее молодой Я – собрался с духом, чтобы прочесть ее на публику. Прокашлялся, вдохнул… и пошел на едином порыве, заклиная себя не робеть.

Я простой человек. Но,
Не знаю, что это значит.
Мой мозг рассуждает умно,
Да только себя же дурачит.

У меня есть время. Его,
Принято звать жизнью.
Что же с ним делать? Давно,
Озадачен я этой высью.

Мне нужен ответ. Вокруг,
Взглядом блуждаю пытливо.
Что я увижу? Вдруг,
Кто-то подскажет учтиво?

В городе море людей.
И все они ценят одно.
Может я – дуралей?
Мне кажется ценят – ГОВНО.

Сиськи-письки,
Кредиты-проценты,
Тачки-скачки,
Бухло-сигареты.

Меняем время на деньги,
А деньги меняем на шлак.
Стабилен цикл системы,
Где что-то иное – брак.

Психолог твой пастырь иль поп,
Из ассортимента божеств.
Невест выбираем средь поп.
Помолвка – страховочный жест.

С корыстью живем неразлучно.
Скучно…

Серьезно! Считаю, что Фрейд –
Последний почивший пророк.
Отец откровенных идей.
Естеством оправдавший порок.

Танатос – кумир на ТВ,
А Эрос – модельный агент.
Поклоны им бьются везде.
Успеха без этого – нет.

Уже не скрывается стая,
Под шкурами божьего стада.
Все мы – искатели рая,
Да только приверженцы ада.

В городе море людей.
И все они ценят одно.
Может я – дуралей.
Но мне кажется ценят ГОВНО.

Сиськи-письки,
Кредиты-проценты,
Тачки-скачки,
Бухло-сигареты.

Меняем время на деньги,
А деньги меняем на шлак.
Стабилен цикл системы,
Где что-то иное – враг.

Психолог твой пастырь иль поп,
Из ассортимента божеств.
Невест выбираем средь поп.
Помолвка – страховочный жест.

С корыстью живем неразлучно.
Скучно…

Избранных я не видал.
Себя не считаю им точно.
Хотя, как и все, мечтал,
Заявить о себе бессрочно.

В терзаньях душевных плутал,
Метаясь в них денно и ночно.
С молитвами к Музе взывал,
И слезы струились проточно.

Уста лишь улыбкой щедры.
Блестят многословием очи.
Новинок полно – до горы.
А новое – редкое очень.

Катарсис. Вот замер поэт,
Распахнут душой и руками.
Ниспослан прожектора свет,
И тени висят рукавами.

Но аплодисментов нет…
– Как нет?!
– Вот так нет! Их подчистую забрали.
– Кто?!
– Кто, кто…

Сиськи-письки,
Кредиты-проценты,
Тачки-скачки,
Бухло-сигареты.

Меняем время на деньги,
А деньги меняем на шлак.
Стабилен цикл системы,
Где что-то иное – брак.

Психолог твой пастырь иль поп,
Из ассортимента божеств.
Невест выбираем средь поп.
Помолвка – страховочный жест.

С корыстью живем неразлучно.
Эх-х…

Никто не догадался хотя бы раз хлопнуть в ладоши. Даже страшно стало от мистики текста, что так точно передал суть проблемы. Но все же тишина показалась за похвалу; автор подумал, что смысл проник в души, затронул чувства.
– На самом деле, они притихли от смущения, – развеяло наивность Отражение, привалившееся на спинку кресла: – А еще все они не видят перед собой автора – ты для них устаканился в роли приятеля или еще кого. Они не могут всерьез относиться к твоему хобби. И вот-вот станут тебя критиковать. Три, два, один… И!
– Рифма хорошая, – с натянутой улыбкой сказал коллега по работе, – но нельзя ли поменять некоторые слова в припеве?
– Это ты сам придумал? – недоверчиво спросила бывшая.
– Прикольно! Похоже на панк-рок, – гоготнул одноклассник. – Только начало больно заумное. Скучно, непонятно.
– У тебя талант. Если будешь упорно трудиться – сможешь писать еще лучше, – заверил друг-студент.
Отражение нагнулось к Я, – почти щека к щеке, – стало нашептывать, смотря на публику вместе с юношей:
– Чувствуешь, как они самовлюбленно сглаживают фразы, чтобы не ранить твою трепетную натуру. Конечно, чувствуешь. И прямо сейчас, в этом смелом мальчике, который стоит лицом к равнодушным лицам, прорастает семечко разочарования. Он не такой реакции ожидал. Ведь так?
– Я хотел подарить эстетическое удовольствие. Я хотел передать чувства и мысли, чтобы вместе обсудить их. Но я так и не услышал ни единого мнения по теме, которую запечатлел в строчках. Словно вся песня прошла мимо. Как будто я вещал для самого себя. А ведь я творю ради коллективного осмысления интересных мыслей. Ради сопереживания.
– Короче – ты признаешь, наконец, что фигачишь на результат. Правильно? Ради отклика публики, который тебе не покажется пресным. Верно?
– Не только…
– Вы только глянь-те на него! Не только! Сейчас я покажу тебе такую продажность, от которой волосы дыбом встанут. Пошли на кухню.
Отражение схватило за руку и бесцеремонно потащило за собой. На кухню оно втолкнуло Я, будто разгневанный учитель в кабинет директора. Юноша споткнулся; падая, уселся на табурет за обеденным столом.
На плите шкварчит сковорода; на нее поглядывает мама в фартуке, пока нарезает овощи. Она такая молодая, что почти ровесница нынешнего Я. К ней прибежал сынок скинул школьный рюкзачок и заверещал:
– Мамочка! У меня сегодня две пятерки, – он протягивает раскрытый дневник второклассника: – А еще я успел сделать домашку на внеклассных занятиях. А еще я сочинил для тебя стих! Послушаешь?
– Конечно, Артурчик. С удовольствием.
– Слушай, – мальчик стал читать с листочка:

Самая добрая, самая скромная,
Самая лучшая мама моя.
Дивно красивая, умная, милая,
Всех сильнее на свете люблю ее я!

Ласково улыбаясь, мать опустилась на корточки, заключила сына в объятия.
– Какой же ты у меня талантливый.
– Тебе понравилось?!
– Очень!
– Здорово! Ты заметила, что у меня рифма в каждой строчке? Везде заканчивается на «я»!
– Конечно, заметила.
– Я старался. … Ма-ам…
– Что, мой хороший?
– А можно мне погулять во дворе с ребятами?
– Нет. Ты же знаешь, что наказан. Я уже тысячу раз просила не обманывать меня.
– Я больше не буду, обещаю!
– Я уже много раз это слышала, а ты все равно продолжаешь врать.
Мальчик насупился и пробубнил:
– Значит, зря я тебе стихотворение сочинил…
– А ты только для этого его написал? Тогда зря, – произнесла мать и вернулась к готовке. Разочарованный сын удалился в комнату.
Отражение, теперь одетое в треники и майку отчима, с его же залысиной, подошло к плите, посторонило хозяйку, и потянулось к дверце шкафа с запасами спиртного; а отходя с бутылкой, подцепило со сковородки кружочек жареной моркови. Молодая женщина занята готовкой без какого-либо внимания к происходящему, словно Я и Отражение – привидения.
– Вот такие вот истоки твоего творчества… – оно поставило на стол два стакана, плеснуло коньяка поровну. – Проба пера – и в качестве взятки! Да-а... Облажался ты знатно.
Отражение настойчиво придвинуло граненый стакан к юноше, взялось за свой, крякнуло и запрокинуло; стукнуло по столу, шумно дохнуло и продолжило разговор:
– Зато пока ваял, творчество поселилось в тебе. Когда сочинял стих, ты постарался написать не просто четверостишье, а хорошее четверостишье. Тебе понравилось подбирать слова для рифмы – это оказалось интересным, необычным. И дело даже не в том, что хороший сын должен быть прилежным во всем; дело в том, что ты сам получил удовольствие от процесса. К примеру: “дивно” красивая… Ни к селу ни к городу это “дивно”, зато оно показалось тебе особенно чувственным. Ты начал чувствовать слова!
Я взял со стола свой стакан. Запах спиртного кольнул ноздри, когда горький коньяк плеснул в горло. В животе появилось жжение – тренировка воображения прошла успешно.
В этом измерении Я все еще остается творцом. Отражение пользуется теми же метальными ресурсами, что и он; пусть и преподносит мыслеобразы в собственной интерпретации.
«Что же это за автономная сущность в моем сознании? Пассивное Альтер Эго?».
– Эй, ау! – оно вытянулось над столом, чтобы пощелкать пальцами перед глазами Я: – Ты куда делся? Я, конечно, понимаю – коньячок забористый; может тебе закусить надо? А то выпадаешь из реальности. Ты здесь вообще?
– Вернемся к нашей проблеме.
– Ишь, как метко подчеркнул – “к нашей”! – твердый палец ткнул Я в грудь, – Сколько мне раз повторять тебе одно и то же? Причинно-следственная связь – в ней все дело! Какова причина твоего творчества? Ты сам ее знаешь; но забываешь, подменяя критерии оценки. Что для тебя “хорошее” произведение? То, за которое поаплодируют? За которое отпустят погулять? Или денег дадут? В этом твоя мотивация по жизни? Или же есть более весомая причина; нечто столь очевидное, что выпадает из внимания. Само собой разумеющееся. И притом такое значимое, что в действительности определяет путь продвижения в жизни. Когда падаешь от усталости; когда сомневаешься и разочаровываешься; когда не знаешь куда идти – есть нечто, что дает силу шагнуть вперед. Некая истина, на которой основано счастливое будущее. Путеводная звезда во мраке, понимаешь? Нет? О-ох! Ну что ж тобой поделаешь…
Отражение присосалось к горлу бутылки; стало жадно хлебать, булькая, проливая коньяк на майку. Когда последняя капля растеклась на языке, оно вытерло губы и с размаха шарахнуло пустой бутылкой по голове Я.
Зажглись дискотечные софиты, электрогитара загремела из мощных колонок под взрывной ритм барабанной установки. На сцене