Ярчайшее солнце колет глаза.
Валяясь в сугробе, Я заслонил обзор локтем; второй рукой помог себе встать. Привыкая зрением к чистейшей лазури небес, юноша почувствовал, как мерзнут пальцы рук, как босые стопы горят огнем от холода, словно от жара углей. Голые плечи вздрогнули ознобом, затряслись; Я обхватил их руками.
Глаза так и не привыкли к снегу, сверкающему повсюду; устлавшему горный пик, на который переместился юноша. Внизу он видит крутой склон, спускающийся к белой долине облаков. Я значительно выше этого рубежа. В момент, когда он подумал о том, что воздух на такой высоте должен быть разряженным – начал задыхаться. Схватился за горло, упал на колени. Из-за паники, нарастающей с каждым глухим ударом сердца, Я забыл, что сам же волен изменить настройку воображения.
Он не стал менять среду обитания – важно чтобы она сохраняла самобытность. Поэтому Я изменил себя. В своих параметрах он адаптировался к содержанию кислорода в атмосфере, к низкому давлению и арктической температуре. Глаза приспособились к яркости мира.
Барханы облаков простираются белой пустыней; но в разрывах, словно в колодцах, виднеется снежный покров горного хребта. Его ущелья зияют провалами, а далекое подножие словно поросло мхом; хотя там лес.
Ветерок бросил пригоршню ледяных крошек в лицо и на голую грудь; освежил. Созерцая величественную панораму, Я уселся, скрестил ноги, положил стопы на бедра. В завершенной форме позы Лотоса, он сложил пальцы в мудру просветления. Ровным вдыханием юноша наполнился энергией космоса, не столь далекого сейчас.
«Когда я пытаюсь войти в творческое состояние, мою сосредоточенность постоянно сбивают посторонние мысли. Едва мне удается их унять и ощутить вдохновение, как из подсознания вылетает образ-раздражитель. Шепот побочного мнения. Он отвлекает на себя внимание, и тем разрывает тонкую связь с Музой. Этот сигнал не позволяет слишком далеко выходить сознанием из тела. Он работает как инстинкт самосохранения, но подобен ошейнику.
Я хочу быть с Музой без оглядок. Я хочу получать удовольствие от писательства, а не пучок комплексов. Для этого мне нужно отключить сигнальную систему, мешающую мне становиться писателем. Если комплексы сидят в подсознании – то мне нужно именно туда.
Возможно ли, поменять настройки себя?».
Громким жужжанием задребезжал звук мотора, который лопастями двойного винта замесил облака. Раскинулось звонкое эхо над безграничным простором; военный вертолет подбирается к пику и уже слышно “чуф-чуф-чуф”, ввинчивающееся в воздух. Боевая машина хищной формы, с крыльями, предназначенными лишь для ракетниц и пулеметов – поднялась перед юношей, вмиг сдувая снежную шапку с вершины. Я встал лицом к кабине, увидел Отражение за приборной панелью. От летного шлема ко рту Оно тянется дужка микрофона; словами пилота закаркали динамики вертолета:
– Я не позволю.
– Я устал терпеть. Я хочу действовать.
– Действуй! Но не такими радикальными методами! Ты понимаешь на сколько опасно спускаться туда?
– Откуда мне знать? Я ни разу не отважился там побывать.
– Это не прогулка! Умерь геройство – оно сейчас неуместно! В подсознании, работу которого ты не в стоянии постичь недоразвитым интеллектом, ты будешь абсолютно беспомощным. Там не сработают твои волшебные приемы, мудры, лотосы, которыми натренировал сознание. Там ты окажешься как лист на ветру, марионеткой сновидения. Но при этом, как в реальности, у тебя будет лишь одна жизнь, а не десяток. От такого сна ты можешь просто не проснуться, если тело слишком серьезно отнесется к сигналу о смерти, посланному мозгом. Пространство информации, в котором ты окажешься, непостижимо для твоего крошечного Эго, оно будет ломать твою психику; ты взвоешь, когда увидишь, как весь хваленый разум построен из стереотипов, штампов и правил. Ты думаешь, что знаешь всю тяжесть цинизма – ХА! Но если ты хоть что-то повредишь, вспыльчивый ты мой, никто причины не поймет, почему ты стал “каким-то не таким”. Автоматизмы, рефлексы, воспоминания, ассоциации – там есть все, в этих девяноста процентах “незадействованного” серого вещества. Там есть все, а ты отправляешься искать конкретный тумблер! Представь, что ты оказался на моем месте – ты пилот, и перед тобой приборная панель, с сотней рычажков и кнопок. Вот какую ты, – ни хрена не понимающий в пилотировании! – нажмешь, чтобы приземлиться?
– Нажму ту, на которую укажет интуиция.
Я опустился на колено, надел сноубордический ботинок; туго затянул шнуровку.
– Я открою по тебе огонь! – проорало из колонок.
Поднявшись обутым, юноша нацепил солнцезащитные очки. С хладнокровным упорством на лице он пошел к краю пропасти.
– Стоять!
Я побежал. С крыла вертолета отстыковалась ракета, выметнулась, чертя белую полосу; взорвалась, толкнув упругой воздушной волной в спину; юноша спрыгнул за секунду до этого. Он полетел с пожатыми ногами, коленями вперед. Разведенные руки пусть и не крылья, но закрылки.
Внизу заснеженный карниз склона. На нем лежит сноуборд; приземляясь точно на него, Я сразу попал ботинками в крепление, и скорость падения перешла в скорость спуска. Набирая ускорение, юноша пригибается к доске, застегивая пластиковые ремешки на мысах и голеностопах. Карниз оборвался на последнем щелчке.
Выброшенный с края, Я сделал двойное обратное сальто и топнул сноубордом по крутому склону, взметая снежный всплеск. Вполоборота ко встречному ветру, рассекая его собой, юноша скользит по прямой, нагнетая стремительность; ловя себя на ощущении, что доска не всегда касается снега, не всегда шуршит им. Ноги стали суперчувствительными пружинами, на которых тело кажется парящим вниз по наклонной; при этом несется выстеленным снарядом. Боковое зрение становится бесполезным, когда внимание просчитывает траекторию на гребне снежного бархана, который вот-вот станет вилять. Я начал кантовать, когда узкая полоса снежного хребта пошла то волной, то зигзагом. На очередном повороте, – под прямым углом вправо, – он сорвался бы, если остался на гребне. Но съехав пониже – прокатил как по краю блюдца; чертя рукой бороздку на снежном покрове.
Военный вертолет откинулся в кувырок; армированное брюхо фюзеляжа сверкнуло солнечным лучом, пилот в кабине увидел вершину горы над головой. Летающий зверь мордой вниз перешел в пике, штопором сделал полоборота и помчал, почти касаясь снега посадочными лыжами; бросился в погоню в белом вихре. Не отпуская рычага управления, оно вынуло пистолет из кобуры, выстрелило в боковое окно. Снежный ветер ворвался в кабину, вместе в осколками стекла; они стали звякать по шлему. С соседнего кресла Отражение достало пояс с гранатами, вынуло три штуки, зубами выдернуло три чеки, высунуло в проем и разжало кулак. Бомбардировка спровоцировала лавину.
Трещина пробежала по снежному слою, скол растянулся в обе стороны; просел массив и схлынул по склону. Бурлящий обвал стал ускоряться, нагнетаться в высоте, вбирая сугробы. Масштабная стихия догнала беглеца с обеих сторон от гребня бархана, затопила до края пенящимся потоком. Я потерял возможность маневрировать; поэтому все зрительное внимание сосредоточил на полоске единственного пути.
Уши закладывает оглушительный шорох; ветер вдавливает щеки. Я мчится наперегонки с лавиной, набирает большую стремительность, вырывается вперед. Обрывается спасительный гребень, с трамплина выбрасывая Я на открытый участок склона; обвал тут же сравнивает холм – засыпает до ровной поверхности. Сноубордист гасит скорость слаломом – впереди обрыв! Скала заканчивается крутой пропастью. Но лавина не позволяет остановиться, даже притормозить. Нет иного выхода, кроме прыжка вниз. А там будь что будет.
Я сорвался, начал падать… И лишь теперь увидел ступени. Накрытые снежной периной, они выступаю из горной гряды короткими платформами. Юноша приземляется на первую, съезжая, видит вторую, и лишь за ней – третью. Принимая решения за долю мгновения, не имея права на ошибку, Я занят расчетам соскоков; не видя снежного цунами, перелившего с откоса. Спасает то, что спуск по скальной лестнице подобен падению, при котором доска, лишь вскользь касаясь выступов, едва сбавляет ускорение.
Но уже накрывает тень лавины. Снегопад заслоняет желтое солнце, словно опускающийся занавес. Головой, голыми плечами Я чувствует, как взвесь одевает его в ледяной, колючий свитер. Это означает, что в момент приземления юноша будет тут же раздавлен и погребен. И лишь невероятным чудом, когда уже не видел, куда падает – под доской оказался ровный склон.
Я вынырнул из лавины; многотонный полог снега обрушился позади. С трудом удерживая равновесие, удивляясь живучести, сноубордист не слышит грома обвала – все звуки вытеснил набат сердца. От адреналина кровь уплотнилась, сплетения вен запульсировали, отдаваясь толчками до самых кончиков пальцев; от эндорфина наступила эйфория, расплескалась задором. Лавина побеждена.
Но без промедления приближается новая задача – впереди грядет снежный рубеж, за которым начнется земляной спуск меж валунов и елок. Для такого хорошо подойдет кроссовый мотоцикл; как раз тот, который Я видит по курсу движения – дожидается юношу, фарой глазея с обрыва, перед которым поставлен на подножку. Я прицелился, подравнял стыковочную траекторию, учел направление стойки на сноуборде; вышел на прямую, за пятьдесят метров до пропасти – нагнулся к креплениям и стал расщелкивать. Когда освободил заднюю ногу – доска стала наполовину неуправляемой, когда отстегнул переднюю – полностью утратил контроль. Но за десять метров до мотоцикла – это уже неважно.
Я смотрит только на цель – у него лишь одна попытка. И когда момент настал – кулаки намертво вцепились в руль. Вместе с собой, Я вытолкнул мотоцикл с обрыва, в невесомости перекинул ногу над сиденьем, пяткой ботинка задвинул подножку, повернул ключь зажигания… но мотор не завелся.
Рефлексы сработали мгновенно, чтобы разблокировать свободный ход колес. Рессоры приняли вес, умноженный на ускорение, сжались под давлением, вытолкнули обратно именно в тот момент, когда пришлось снова взмыть над оврагом выше заснеженных елок.
Косогор изъеден ямами вдоль поперек. На седьмом прыжке Я сбился со счета; и выдохся – потому что подкидывать себя приходится всем телом, а не поворотом ручки газа. Инерция тоже на исходе. Взлеты и падения как на качелях; вверх, – поворот ключа вхолостую, – вниз; вверх – еще одна неудачная попытка, – вниз; вверх… Трын-тр-тр-ррр!.. Рыр-Рыр!
– Аллилуйя, – выхрипел Я.
Залежи снега отхлынули волной, и под колесами началась каменистая земля. Диким рогатым зверем забрыкался мотоцикл на буераках. А в небе драконом ревет мотор вертолета. Рык догоняет со спины; на которой сошлись прицелы системы наведения, и на мониторе пилота высветилась красная надпись «ЗАПУСК». Снаряд зашипел и метнулся по прямой траектории. Там, где секунду назад был мотоциклист – образовался кратер и взметнулась земля. Если бы юноша не наклонился, сворачивая в лес – в облаке почвы были бы не только расколотые камешки, но и косточки.
Безостановочный спуск Я продолжается в зарослях, где он лавирует и маневрирует между стволов. Каждое
