Музей Десяти Источников Глава 14 Аккерманская крепость. Иллианнук

изумрудом волнующаяся гладь Днестровского лимана. У причалов торгового порта под разгрузкой стояло не меньше десятка судов с убранными парусами.  Несколько беспрерывных людских потоков, в обе стороны, организованно и по-военному чётко, опорожняли трюмы сразу нескольких  кораблей. Крепость отсюда была видна, как на ладони. Следующий за Гражданским, сугубо военный, или Гарнизонный двор, имел размеры, чуть меньшие предыдущего. Название оправдывало назначение. Здесь располагались казармы, конюшни и военные продовольственные, оружейные и пороховые склады. К многочисленным складам, со стороны торгового порта,  то и дело подъезжали набитые оружием и боеприпасами повозки, выстроенные в цепь отряды солдат, подчиняясь чётким командам военачальников, занимались их разгрузкой. Никакой суеты, никаких лишних движений. Иллианнук вопросительно посмотрел на Иштариани.

- В секретной депеше, доставленной морем и накануне полученной комендантом крепости, говорится о возможном, и даже более чем вероятном и скором нападении. Поэтому сюда, на торговых и военных кораблях флота Молдавского королевства, в спешном порядке подвозятся боеприпасы и продовольствие. Хотя уже имеющихся запасов хватило бы на несколько месяцев осады.

- Нападение? Но Гражданский двор, кажется, совершенно не обеспокоен, и жизнь там течёт, как ни в чём не бывало!

- Пока об угрозе нападения знают только  комендант и несколько высших военачальников. Но слухи по городу уже поползли, так как горожане искренне недоумевают по поводу прибытия такого количества гружённых под завязку судов.

- И кто же посягает на благополучие этого сказочного города?

- Люди, желающие заполучить сказку в личную собственность. В данном случае, речь идёт о заключивших военный союз крымском хане и турецком султане. Первого зовут Менгли-Гирей, второго – Баязит. Помнишь, я недавно сказала тебе, что взобравшись на стену, ты, помимо всего прочего, увидишь кое-что ещё?

Иллианнук огляделся вокруг и непонимающе посмотрел на свою спутницу.

- Попробуй внимательно вглядеться в горизонт. Что-нибудь видишь?

Он, сколько мог, напрягал зрение, но кроме водной глади и смыкающимся над её поверхностью синем небосводе не видел ровным счётом ничего.

- Давай переместимся в Сторожевую башню. – Она взяла его за руку и через какое-то мгновение они уже стояли в прохладной, продуваемой всеми ветрами, глубине  смотровой площадки. Иллианнук давно перестал удивляться такого рода моментальным перемещениям в пространстве, поэтому он просто, с горячим любопытством, оглядывал простирающуюся под его ногами  панораму. С высоты Сторожевой башни можно было рассмотреть и  ухватить в деталях не только всю территорию крепости, но и держать под визуальным контролем дальние к ней подступы. Прекрасно просматривался Портовый, или, иначе, хозяйственный двор крепости и во всём своём мрачном и неприступном великолепии, окаймлённая с четырёх сторон пятиметровой толщины стенами и охраняемая четырьмя, по углам, двадцатиметровыми башнями, венчала картину грандиозного оборонительного сооружения Цитадель – сердце всей крепости, её штаб, её казна и средоточие высшего военного руководства.

    Едва не касаясь их тел древком  мощного, с тяжёлым наконечником, копья, мурлыча себе под нос песню своей далёкой родины, неторопливыми шагами мерил пространство наблюдательного поста часовой исполинского роста и могучего телосложения. Вот он приостановился и, уронив голову на грудь, надолго задумался. Должно быть, песня воскресила в его памяти природу родного края, оставленный дом и, возможно, образ любимой. Иллианнук с интересом наблюдал за впавшим в глубокую задумчивость колоссом, и неожиданно громкий голос Иштариани заставил его вздрогнуть.

- Куда ты смотришь, мой милый странник?

- На часового. Он нас не слышит? – Иллианнук с беспокойством оглянулся на гиганта. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что он и его любимая невидимы для окружающих.

- Не волнуйся, он нас просто не может заметить и тем более услышать. А теперь, посмотри ещё раз на горизонт. Что ты видишь?

    Теперь он увидел. Сначала – светлую и очень тонкую полоску. Но по прошествии некоторого промежутка времени полоска вдруг стала дробиться на отдельные кусочки, которые внезапно, в дрожании восходящих потоков воздуха, то исчезали совсем, то вдруг проявлялись со всё большей отчётливостью. И, наконец, он стал догадываться, а потом понял окончательно, что белые крохотные пятнышки – это паруса. Много парусов. Невообразимо много…

- Что это?

- Это флот Менгли-Гирея. Не меньше ста кораблей. И совсем скоро они будут здесь.

- Но надо предупредить!..

- Мы не можем! Я говорила тебе. Историю не изменить. Этот часовой скоро стряхнёт с себя минутное забытье и оповестит всех о надвигающейся угрозе. А теперь взгляни вон туда, - И она указала ему рукой в противоположном почти направлении. Иллианнук проследил взглядом в сторону её простёртой руки и то, что он увидел, заставило его сердце забиться в тревожном ритме. Та же полоска на горизонте, только тёмного, коричневого цвета. Он растерянно обернулся к Иштариани.

- Трёхсоттысячное войско Баязита… Это уже не первая попытка Оттоманских султанов прибрать к рукам жемчужину Приднестровья. Я называю эту местность так, как её станут называть впоследствии и в современном тебе мире. Да…  Так вот,  все их прежние попытки были обречены на неудачу.

- А эта?

- А эта закончится очередной сменой власти над многострадальным городом. Заметь, на протяжении всей вашей истории, я имею в виду историю вашей, земной цивилизации, эта самая история удручающе однообразно и предсказуемо трагически повторяется раз за разом.

- Ты говоришь, как Великий Жрец.

- Я просто произношу вслух то, о чём ты сам беспрестанно думаешь!

Иллианнук растеряно и тревожно смотрел на женщину своей мечты.

- Я не понимаю, о каком современном мне мире ты постоянно говоришь! Ты обмолвилась о какой-то загадочной и неведомой мне иной  ипостаси, но я ровным счётом ничего о ней не знаю! Я просто чувствую, что чем-то, внутри себя, я, по-видимому, с ней действительно связан. Я понимаю любой язык, на котором заговаривают со мной встречающиеся мне люди, я легко читаю древние письмена, но в моём сердце нет покоя, что-то постоянно ускользает от меня, и то великое счастье, которым я наслаждаюсь, находясь рядом с тобой, омрачается этим незнанием. Я…

Иштариани не дала ему договорить. Она прижалась к нему всем телом, и долгий божественный поцелуй сомкнул его уста, прервав поток взволнованной речи.

- Не сейчас, любимый… Придёт время, и ты всё поймёшь. Я не могу, не имею права говорить с тобой об этом. Ты же веришь мне?

- Я готов верить и повиноваться всему, что бы ты ни приказала. Только не оставляй меня! – И он прижал её к себе так, словно действительно опасался, что она вдруг может бесследно исчезнуть, раствориться в задувающем с лимана крепчающем ветре.

    Между тем часовой на посту, стряхнув с себя неожиданно завладевшую им  задумчивость, испустил протяжный и тяжёлый вздох и стал привычно оглядываться вокруг. Вот он обратил свой взгляд в сторону лимана, вдруг замер в неоконченном движении, переменился в лице и от внезапно охватившего его ужаса, широко раскрытыми глазами и перекошенным в немом крике ртом, не в силах пошевелиться, просто стоял и смотрел на горизонт. К этому времени на изумрудной поверхности Черноморского преддверия стали отчётливо просматриваться не только паруса вражеского флота, но и развевающиеся на мачтах грозных и бесчисленных кораблей цветастые знамёна. Флотилия двигалась ровным боевым строем, и гиганту даже показалось, что он слышит шум рассекаемых волн. Копьё выпало из ослабевших рук часового, громко звякнуло стальным наконечником о каменный пол и это подтолкнуло его к немедленному действию. Громоподобным рёвом он стал извещать округу о приближении неприятеля, лихорадочно выбрасывая сигнальные, на случай тревоги, флаги и поджигая для этих же целей приготовленные, заботливо и тщательно просмолённые факелы. Спустя какое-то время со стороны крепостного храма послышался колокольный звон. Тягостная атмосфера неумолимо приближающейся страшной трагедии зависла над городом. Вся крепость пришла в движение. Гражданский двор быстро пустел, зато Гарнизонный бурлил выстраивающимися в стройные колонны солдатами и наполнялся нетерпеливым ржанием конных полков.

    И только теперь, на какое-то время потерявший бдительность часовой, заметил вторую опасность, на этот раз приближающуюся со стороны суши. Такого огромного количества вражеского войска даже ему, бывалому вояке, не доводилось видеть никогда! По направлению к крепости двигалось нескончаемое людское море, в авангарде которого, нестерпимо сверкая на солнце дорогой позолотой, шли, запряжённые лошадьми, тысячи боевых колесниц. Целый лес копий колыхался в такт движению стройных рядов пехоты. Щиты, размером с человеческий рост, отражали яркий солнечный свет, и земля гудела под синхронной поступью сотен тысяч солдат. По флангам, длинными, уходящими в бесконечность шеренгами,  выступала конница. Даже не напрягая зрения уже можно было различить сочный и богатый плюмаж гордо восседающих на породистых лошадях военачальников.

- Что же будет с этими людьми… - Имея в виду постояльцев крепости, скорее, не спросил, а подвёл скорбную черту расстроенный скиталец,

- Ведь только что они мирно вели торговлю, радовались покупкам, строили планы на будущее… Как это всё ужасно и страшно!

- Жестоко и бессмысленно, - Прошептала Иштариани,

- Впрочем, вся ваша история – это история бессмысленной жестокости, которой вы  всегда, очень хитроумно и изворотливо, находили людоедские объяснения и заботливо выстраивали неуклюжие оправдания. Ваши находчивые царедворцы придавали этим оправданиям статус чуть ли не божественного откровения, подводя под них фундамент  в виде шизофренических философских учений, а зачастую обходясь даже без них. – Густые, чёрные волосы Иштариани развевались на ветру, она смотрела в сторону быстро приближающегося флота Менгли-Гирея и говорила негромким, как-будто уставшим голосом.

- Но, надо признать, - Продолжала она печально, - Что без всего этого не было бы вашего движения вверх, без этой непрекращающейся борьбы вы бы остановились в своём развитии. Хотя, движение по восходящей изначально таит в себе постоянную угрозу обрушения в бездну и, как ты понимаешь, главным источником восхождения и срыва в пропасть является именно непрекращающаяся борьба и вековечное скрещенье чувств, сердец и умов.  Таков неумолимый закон истории. Не только земной. Такие же законы действуют в масштабах космоса, они справедливы для всей вселенной.

- Странно… Я мог бы привести сотни примеров из истории в подтверждение правоты твоих слов. У меня такое ощущение, что я знаю историю всей нашей планеты и, в то же время, я ровным счётом ничего не ведаю о себе самом.  – Говоря это, Иллианнук попутно наблюдал за тем, какие спешные приготовления проводились защитниками крепости для отражения скорой атаки. В специальных резервуарах под крепостными стенами кипятили смолу и при помощи