КОРН, новообращенный

Целенаправленно этим занимаетесь?
– Не смеши. Мы не лига супергероев.
Настя забеспокоилась, когда жар от тела юноши начал обжигать. Его шаги почти сорвались на пробежку.
– Бронислав…
– Что?
– Тебе нужно упокоиться.
Настя приложила ладонь к его щеке, и нежный холодок остудил пыл в голове. В мозгу перестали закипать мысли, которые подначивали пользоваться силой прямо сейчас. И теперь Бронислав начал трезветь, когда энергия женского естества выровняла дисбаланс.
– Все хорошо… Битва позади… Ты можешь расслабиться и отпустить магию… Не бойся ее потерять… Теперь ты ей обладаешь… Не впадай в дикость…
Внезапно для себя юноша задышал так, словно вынырнул.
– Дикость?.. Бывает и такое?..
– Иногда…
Огненная энергия растекается по телу; она в избытке, но Бронислав жаждет больше. Он хочет испытать, сколько огня сможет принять и покорить. Что-то подначивает схлестнуться с самой силой.
– Впадая в дикость, ты продолжаешь вырабатывать энергию как в бою. Но сейчас тебе не во что ее вложить. Ее становится слишком много, чтобы организм ее выдерживал… И тогда магия начинает убеждать сознание действовать без моральных ограничений.
– Это же как бешенство!..
– Хуже… Но ты не бойся. Видишь, уже все хорошо. Все это можно контролировать.
– Что произошло бы, если бы я впал в дикость?
Настя положила голову на его плечо.
– Минут через десять, ты бы начал выкорчевывать деревья. Через двадцать – побежал бы в город, потому что теперь тебе ни кто не указ. Минут через тридцать оказался бы под обстрелом.
– Какой ужас… Спасибо что выручила. Я бы себе не простил, если бы навредил деревьям.
Настя взглянула на Бронислава и впервые увидела его улыбку; неожиданно обаятельную для столь сурового лица. Он остановился, чтобы подхватить с земли туфельку; не опуская девушку, пошел дальше. Ее вес теперь ощущается нормально, но для его рук это не нагрузка.
Над последней туфелькой юноша опустился, усадил Настю на подставленное колено. Он надел лодочку на ее мысок, вставил пятку, застегнул ремешок; тоже самое повторил со второй ножкой. Не зная, как отнестись к такой галантности, девушка затаила дыхание; а Бронислав, – не замечая, чем заняты руки, – ищет идеи для плана действий.
– Честно говоря, совершенно не знаю, что делать дальше. Идти в город мы не можем, перепачканные кровью и грязью. В таком виде…
И тут он присмотрелся к опушке леса. Невдалеке, в том месте, где он выходил из зарослей лесопарка по истечении сегодняшней прогулки – сейчас там засветилась зеленая арка. Бронислав не смог понять явление которое он видит. Можно лишь признать, что сияющие врата зазывают.
– Идем, – Настя встала. Она взяла юношу за руку и повела за собой: – Нас ждет Леший.

Бронислав остановился перед лесом. Крошечные лампочки горят в траве и над ней, витают и сидят; но определенно чертят две линии, указывая путь сотнями огней. Дорога, уходящая в чертог, освещена зеленым светом; потому что края усыпаны светлячками. Настя прошла вперед; новообращенный отправился следом. Прямиком в сказочную реальность.
Впечатление такое, что прежняя жизнь закончилась вовсе. Эти чудеса для юноши впервые; и Настя та, кто разделяет с ним восхитительный момент. Впереди, на дорогу выбежала лисица. Она повернула мордочку, пригляделась сверкающими бусинами глаз; вильнула пушистым хвостом и скрылась на другой стороне. Где-то неподалеку затоковал тетерев.
Стволы стоят густо, кусты сплетаются в заросли. Это не лесопарк. Здесь настоящий лес; дом зверей и птиц. Вокруг разнообразие звуков, и нет монотонного шума автострады. Храм природы, в которые допущены двое, отлученные от человеческой стаи. И вместо печали изгоя, Бронислав охвачен чувством, будто обрел святую обитель.
Позади – светлячки разлетаются, исчезая в дебрях; пройденный путь перестает существовать. Впереди – зеленые полосы сужаются в тропу, а потом расходятся в стороны, и смыкаются вдалеке. Только приближаясь, юноша стал понимать – светлячки опоясали лесное озеро. Оно кажется темным котлованом из-за космоса, отраженного на безмятежной глади.
Луна смотрится как в зеркало; и звезды выглядывают, будто из-за ее спины. Серебристый свет просеивается в кроны сосен, делает их седыми. Бронислав вдохнул полную грудь; свежий воздух и аромат хвои доставили первозданное наслаждение. Любуясь, улыбаясь от души – юноша позволил себе остановку всего: действий, движений; размышлений, объяснений. Настала та самая пора, чтобы тихо насладиться жизнью в данный судьбой момент. Настало время просто чувствовать…

Светлячки поднялись над берегами и растворились в дебрях. Не осталось зеленого света; только серебряный, лунный. В безоблачном, бездонном небе блестит выпуклый диск; а на черной глади озера – полосой тянется к заводи, чуть колеблется. В тишине плеснулась рыба.
Берег, между зарослями и озером – не длиннее пяти шагов. Рядом с Настей, на траве лежат два сложенных комплекта одежды. Девушка нагнулась к тому, который поменьше – подняла за плечи длинный сарафан. Сшитый из плотной материи, его нельзя назвать легким; зато теплым – можно. И, наконец-то, – с подолом по щиколотку, – по ногам дуть перестанет.
Юноша увидел на траве то, что было под аккуратно сложенным сарафаном.
– Лапти?! Серьезно?
– С удовольствием одену вместо каблуков. О!.. Да тут и носочки есть…
– Душевный прием.
– Приятно, правда?
– Согласен. Гораздо лучше, чем красться обходными путями до квартиры.
Бронислав повернулся к озеру; взялся за поля футболки, вздернул ее.
– Я искупаюсь.
Снимая черную толстовку, Настя посмотрела на юношу, на сухой рельеф мышц его спины; на мгновение представила, как прикасается к ней… грудью… Приятная фантазия взволновала, отозвалась теплом внизу живота; и вновь захотелось оказаться в сильных руках Бронислава, вид которых действовал как возбудитель. Его руки, – обвитые синими венами, – просто прекрасны: каждый мускул, каждый бугорок четко очерчен. Нет ни капли жира, сплошные жилы; юноша – будто ходячий анатомический атлас. Его бы изучать, ссылаясь на практику медицинских знаний…
Девушка расстегнула платье; молния отчетливо вжикнула в тишине. Ткань прошуршала, опадая к стопам. Когда Настя изящно нагнулась – она и знала и чувствовала, что юноша смотрит на нее. Его взгляд ощупывает ее стройные ножки, кружевные трусики, черный бюстгальтер третьего размера, в чаши которого ложится грудь. Он не видит лишь ее улыбку, лукавую, и такую искреннюю при этом.
Щелкнул ремень, вжикнула ширинка. Уже босой, Бронислав снял штаны, обернул ими кобуру с топориком, отбросил – и взял разгон. Перед прыжком, приток энергии хлынул в ноги; юноша взлетел на три метра, поджимая колени в воздухе. Снижение началось далеко от берега; и в момент приземления Бронислав с силой ударил пятками по воде. Всплеск выстрелил фонтаном; оросил половину озера и волной накатил к заводи.
Погружение в холодную воду произошло мгновенно. Слух сразу стал иным – более чутким к пульсу. К ритму, с которым из груди растекаются потоки магии. Она опять “включилась” в Брониславе; по причине, вполне очевидной – вожделение.
Вот она – обратная сторона медали. И теперь, – кролем рассекая озерную воду быстрее рекордсменов, – юноша догадывается, насколько усложнится жизнь в обществе. Свои эмоции придется запихивать еще глубже; особенно гнев, которым грешен. Иначе сносит крышу. На собственном опыте Бронислав видит, как тяжело оттягивать момент перед выплеском магии, когда энергия уже стучится в венах.
Настя влезла в сарафан, обулась в лапти, накинула на плечи толстовку юноши. Пока Бронислав плавал далеко отсюда, из леса тихо вышла стайка волков. Они были совершенно спокойны и казались ручными; не давая девушке повода для тревоги, осторожно подошли ближе, чтобы забрать грязную одежду. Три зверя направились к месту, где разделся юноша; один взял в пасть футболку, другой – джинсы. Последний из них, прикусивший кроссовки, на ходу зафыркал носом; когда вместе с братьями засеменил обратно в дебри.
Три других волка подошли к Насте, дружелюбно смотря на нее, словно спрашивая дозволения подойти. Двое забрали платье и туфли; один сел перед девушкой, глядя на черную толстовку. Получив ее из рук, зверь пустился догонять собратьев, которые уже скрылись за стволами сосен.
Бронислав наплавался. Расталкивая ногами воду, стал продвигаться к берегу; остановился, чтобы осмотреть живот – рубца не осталось. Юноша переступил на траву.
– Водица – чудо. Как заново родился.
– С Днем Рождения, – Настя подошла к нему, протянула полотенце: – Там для тебя есть одежда.
– А старая куда делась?
– Волки унесли.
– Аа… Понятно, – Бронислав начал вытираться.
Тропа, по которой двое пришли к озеру, вновь засветилась зеленовато-желтыми огонечками; налетели светлячки, облепили обочины. Юноша подошел к одежде; взял рубаху, штаны с тесемками.
– По традиции, после баньки, радушный хозяин приглашает путников за стол…
– Часто ты бывал в гостях, где тебя встречали по традициям?
– Впервые. Чувствую себя как в сказке.

Ведомые светлячками, юноша и девушка вышли на поляну, где горит костер, отплясывая светом на белых станах берез. Двое подошли к своей одежде, развешенной на ветвях; выстиранной, высушенной, пахнущей хвоей. Настя проверила платье; порванное маньяком – теперь оно зашито. А с одежды Бронислава бесследно исчезли дырки от ножа.
В центре поляны укоренился дуб. Костерок под ним невелик; разведен, чтобы поджарить тушку птицы на вертеле. Аромат жареного мяса и пахучих трав заставил юношу непроизвольно сглотнуть. Он взглянул на тех, кто ждет гостей.
Бронислав растерялся – на кого ему смотреть? На седовласого старца, который телосложением – как витязь из былин; или на медведя? Бурый зверь лежит возле полена, на котором с прямой спиной сидит богатырь; скребя оселком по лезвию, размеренно точит туристический топор.
– Топтыжка, – радостно воскликнула Настя.
Она села косматому на спину и улеглась; стала почесывать мохнатые шишки ушей. А медведь уставился на Бронислава; и юноше показалось, что может угадать настроение этой смертоносной махины – ревность.
– В ногах правды нет.
Голос старца прозвучал сталью; но не той, которая рассекает плоть, а той, которая косит пашни. И еще послышалось, что в простой фразе таится абзац мудрости; приобретенной с возрастом, как морщины.
Бронислав опустился на поленце, оставленное напротив костра. Посматривая на человека, каких никогда не встречал в прежней жизни – юноша принимает как данность рубаху с петухами, и седые пряди, спадающие на широкие плечи. Высокий лоб перехвачен ремешком, расшитым славянскими узорами. И только теперь Бронислав заметил проводок наушника – витязь слушает его MP3-шник.
Юноша расслышал и узнал песню – она идеально подходит моменту. Она про колдовство.
– Чего сидишь смирно? Аль не голоден?
Бронислав взял вертел, провел носом над тушкой; и не смог ждать, пока остынет. Впился зубами в сочную корочку; на губы брызнул сладкий сок.
– На, квасом запей, – старец подал чару.
Желудок пришел в восторг от трапезы. Живительные силы стали вливаться с каждым проглоченным куском; во рту началось буйство вкуса, словно ни чего лучше в жизни не ел. Определенно, с ужином