Устрица

       Этой холодной ранней осенью в жизни Левитиных наметились явные перемены к лучшему. Сначала сына Сашку зачислили на престижный факультет университета по открывшейся дополнительной квоте, потом Светлане предложили новую должность с повышением, а затем и глава семейства, Игорь Георгиевич Левитин, был приглашён по итогам конкурса в крупный продюсерский центр в качестве штатного сценариста  нового телесериала.
Когда в жизни всё складывается, даже ненастная погода начинает казаться прекрасной и милой.
А ещё, недавно, на  «Одноклассниках» объявился сокурсник Игоря – Славка Морозов, в прошлом – гуляка и разгильдяй, а теперь - успешный бизнесмен. После короткого радостного общения, Славик неожиданно пригласил Левитина в гости, на виллу, в Хорватию. На фоне промозглых киевских будней это предложение казалось праздничным подарком судьбы, особым знаком свыше, подчёркивающим разворот жизни к лучшему. Тут даже большой жёлтый лист, приклеившийся утром на стоянке к лобовому стеклу левитинской «Омеги», радовал своими тонкими багряными разводами в растопыренных прожилках и тоже казался приметой славных перемен. Игорь не спеша поднял щётку очистителя, аккуратно положил кленовый лист на ладонь и, улыбаясь, стряхнул случайного гостя на мокрый асфальт. Машину, исправно служившую много лет, Игорь решил выставить на продажу, а потом добавить немного отложенных денег и купить сыну какие-то колёса поприличней, как маленькое вознаграждение за поступление в ВУЗ.    

- Нельзя быть хорошим и успешным человеком одновременно. Либо ты - порядочный человек, либо - порядочный пройдоха, и уж потом, - успешный политик, учёный, бизнесмен, художник. – Знакомый по иконам и фрескам худощавый, строгий мужчина с тонким носом, пронзительным взглядом и длинными вьющимися волосами, чертил невидимые знаки указательным пальцем совсем близко.
- Если не будешь зажимать своих работников, штрафовать их, увольнять, наказывать, держать в постоянном страхе, - не достигнешь успеха. Если будешь всегда возвращать кредиты и вовремя рассчитываться с поставщиками, - ты разоришься. Если будешь честно платить все налоги, принимать на работу беременных и инвалидов, помогать всем нуждающимся, - обязательно разоришься. Если не будешь лебезить перед властью – ты не пробьёшься. Ты должен быть плохим, очень плохим человеком, но производить впечатление хорошего: всегда улыбаться, извиняться, обещать, хвалить и аккуратно одеваться. Да, это очень важно: костюм, только строгий тёмный костюм и белая рубашка с галстуком; никаких свитеров и джинсов, никаких ярких рубах и галифе цвета хаки с накладными карманами.
- Ну, ладно, с бизнесом и политикой ясно. А как же художники? Люди творческих профессий? Разве они не могут быть хорошими творцами и прекрасными людьми одновременно?
- Нет. Хорошими – нет.
- Почему? Вот писатели, например, разве обязательно должны быть плохими по жизни? Почему хороший писатель не может быть и хорошим человеком?
- О чём может написать хороший человек? О том, как он проснулся, выпил молока и пошёл на службу? Потом вернулся домой, поцеловал детей и жену, поужинал, проверил школьные тетради, посмотрел новости, а перед сном сел за письменный стол. Ну, сел. А писать-то о чём? Кому интересна его пресная, размеренная жизнь?
- А какая же интересна?
- Вот, если бы он старушку топором замочил, или собачку утопил, или под поезд бросился, а потом в подробностях, препарируя мозг, выложил всё это без утайки, - вот это могло бы стать интересным читателю! Из такого автора вполне смог бы отличный писатель выйти.
- Но… как же он сможет описать всё это, если сам под поезд бросится?
- Пусть кого-то из своих близких заставит лечь на рельсы! Доведёт до ужасного психического состояния, а потом подробненько распишет, как жертва страдала, погибала и как он сам тоже каялся.
- Ужас!
- Правда жизни! Тут одно из двух: или ты  - хороший человек, который мухи не обидит, которого все любят, которому все рады, или ты  - хороший бизнесмен, политик, писатель. Понимаешь разницу?
- Грустно всё это. Так что же выходит, все гениальные, успешные люди, Сорос и Рокфеллер, Черчилль и Рузвельт,  Дали и Ван Гог,  Моцарт и Вагнер, Толстой и Хемингуэй, - все они были несносными людьми?  
- Я в этом просто уверен!
- Но я хочу стать хорошим писателем и при этом оставаться хорошим человеком!
- Не выйдет! Либо одно, либо другое! Писатель обязательно должен быть хуже своих героев! И я тебе сразу скажу: ты никогда не станешь хорошим писателем.
- Почему?
-Ты слишком рафинирован для этого. Но разве это плохо? Это отлично! Многие хотели бы стать такими, как ты, но не могут. Их разрывают на части все эти манящие соблазны, метания развратной души и воспаленного мозга. Им подавай страсти и адреналин, риски и обманы, деньги и должности, удовольствия и пороки! Они грешат и каются, рыдают и страдают, строят храмы или уходят в монастыри, но, в конце концов, многие из них становятся выдающимися политиками, успешными бизнесменами и гениальными композиторами, художниками, литераторами.

То ли дымка, то ли призрачные облака стали рассеиваться и за суровым образом строгого учителя стали пробиваться яркие, хорошо различимые, алые лучики. Неожиданно он спросил:  
- Знаешь, как рождаются в море жемчужины?
- В особых раковинах?
- Нет, в самых обычных, но обязательно больных. Да, да! Жемчужина образуется только в больных устрицах. А здоровые моллюски живут себе правильно, регулярно питаются, размножаются и не знают всех этих звёздных страстей.
- Пока не попадут кому-нибудь на стол? Нет уж, всё-таки приятней сверкать среди подобных себе жемчужин в прекрасном ожерелье, пусть даже на чьей-нибудь царственной шее!
- Ну, тогда дерзай! Болей, греши, страдай, рыдай! Да, чуть не забыл: далеко не все больные устрицы превращаются в сверкающий жемчуг, - в большинстве своём они просто медленно загнивают…  

 Левитин в холодном поту резко поднялся с мокрой подушки, разомкнул веки и облегчённо засопел: это был всего лишь сон. Пошарил в темноте левой рукой, нащупал знакомую, как ему показалось, тёплую задницу и его почти отпустило.
- Что? – из-под одеяла показалась женская голова с растрёпанными смоляными волосами. – Чего ты вскочил? Опять в туалет?
- Спи, - Левитин вздрогнул, спустил ноги с кровати, нащупал холодными ступнями махровые тапочки и неуверенно пошаркал к балкону.    

    Уже вторую неделю подряд моросило и дул колючий резкий ветер, затихавший лишь изредка, да и то, чтобы пригнать новую стаю мрачных туч и быстро несущиеся под ними, рваные облака. Левитин всегда любил осень, но в этом году «очей очарованье» выдалось весьма неуютным, земля совсем перестала впитывать дождевую воду, исчезли, попрятались все, обычные для этой поры, насекомые, не было даже летающих паутинок, и вообще - никакого бабьего лета. А ведь ещё совсем недавно те же слякоть и сырость казались Левитину трогательными и романтичными.
Но самое главное, – у писателя не было никакого творческого порыва, даже намёка на вдохновение, всегда появлявшееся после пёстрого жаркого лета. Сразу же наступила суровая по-мужски осень. А может он просто прозевал и бабье лето, и вдохновение? Съездил с женой на недельку в Хорватию к своему старому приятелю Славке Морозову, погулял, понежился в теплой солёной Адриатике, попил ракии с видом на горные пейзажи и морскую гладь, размяк, - вот и упустил свой нерв, свою музу!  
Хотя врал себе Левитин, и перед другом своим роль успешного писаки разыгрывал, всё хвастал публикациями в толстых журналах и тысячами читателей в сети.
- Так, может, тебе, брат, уже книгу, или даже целое собрание сочинений нужно выпустить? – бросил тогда небрежно Славка, попивая ароматную ракию.
Лёгкий озноб мгновенно накрыл кожу Левитина при этих словах, а вокруг было тепло, ни ветерка, и тяжелые плоды киви свисали с беседки тут же, прямо над столиком, как живая закуска. Неужели сработало, и Славка клюнул?
- Ты не стесняйся, - добавил Морозов. – Может тебе денег не хватает? Так я готов проспонсировать. Корешок у меня в Загребе на крупное издательство выход имеет. Себестоимость нормальную, конкурентную сделаем! Выход из печати раскрутим! Презентацию в магазине устроим! А, Игорёк? Ты только скажи, нужно это тебе?

Левитин тогда робко пожал плечами, посмотрел счастливыми глазами в загорелое лицо друга и молча осушил свой бокал. «Ещё как нужно!» - хотелось заорать ему, но, подавив первую реакцию, подающий надежды писатель, тихо произнёс:
- Тираж быстро отобьётся. Я только по Москве и Киеву тысяч пять раскидаю.
- Так мы ещё и денег заработаем? – оживился Славик, наполняя бокалы.
- Ты заработаешь. Мне не надо, мне – лишь бы книга вышла.
- Да ладно тебе! – Морозов поднял бокал. – Смотри, как на солнце играет! И мягенько так идёт! А? Я с друзьями делиться умею! И всегда рад помочь! Ну, давай! За нас! И за наших любимых! Кстати, старик, у тебя симпотная молодая жена!
- У тебя тоже!

   Игорь почувствовал, как быстро хмелеет и сорвал один плод мохнатой заморской ягоды со свисающей лозы.
- Эти ещё зеленоваты, - поморщился Славик. – С южной стороны дома другой сорт растёт, те уже в самом соку, нарвать только нужно.
- Я и не знал, что они как виноград растут!
- Слушай, братишка, ты бы нарисовал маленький бизнес-планчик по этому изданию: объём, тираж, оформление, обложка. Ну, сам знаешь! – Славик поднялся из ротангового кресла и посмотрел в сторону моря. – А я пока девчонок, смотаюсь, на катере заберу с острова. А? Сейчас наберу Снежку.

    Какое-то странное предчувствие защемило кислой нотой где-то глубоко внутри Левитина и он вспомнил, что его жена Светка отправилась загорать с девушкой Славика на какие-то острова Адриатики ещё утром. Роуминга, а точнее - достаточного количества денег на  украинских телефонных счетах Левитиных, не было, и они договорились держать связь через Снежану и Славика.
- Не берёт, - опустил трубку Морозов. – Наверное, купаются! Главное, что приём есть! Ну, я поеду! А ты, брат не скучай, поработай пока над нашим новым проектом, прикинь там всё! Тираж, объём… В общем, поработай чуть-чуть! Считай себя уже знаменитым писателем Европы! Властителем дум!
И, уже нацепив модные зеркальные очки высоко на голову, Славик добавил на прощанье:
- Ракия в подвале, жрачка в холодильнике!
Кто-то, наверное, позвонил Морозову, - звонка не было, включена была только опция вибрации.
- Алло! - кричал Славик, убегая, кому-то в трубку. - Я же сказал: не платить! Пусть в суд идут! Когда все три инстанции пройдут, тогда и подпишем мировую, тогда и рассчитаемся!

  Едва стих мотор морозовского кабриолета, в перевозбуждённом сознании Игоря что-то перещёлкнуло и он вдруг понял, что его тревожило: почему Славик поехал один, почему не взял его с собой?
Ага! А кто будет бизнес-план писать? Ну, чудак! – успокаивал себя Игорь, вытряхивая из бутыли последние капли коварного напитка на дно бокала.

   Проснувшись среди ночи на диване в гостиной, Левитин обнаружил, что в доме больше никого нет. Он обошёл все комнаты, вышел во двор, заглянул на веранду, - пусто. Где все? Где Светка? Что происходит? Ничего лучшего он не придумал, как опустошить стоявшую на журнальном столике недопитую бутыль ракии и