ВОЛК

Божий, или стон Сатаны? .Волк, ну да:, Алекс мне сегодня говорил. Или шакал? Какая, к черту разница?  Нет, надо уезжать. Бог с.ними; с деньгами.  Да и в этом ли дело?. Боже, какая тоска. Так и выворачивает. душу. Надежда на восстановление нервов
в глуши  и дали от городского шума таяла, так и не обретя законченной формы. Жизнь показалась такой бессмысленной и никчемной, что. Я бросился закрывать  окно•и замер.  На
краю бассейна, освещенного прожектором, стоял скрипач лицом к горам и подвывал или
Отвечал волку. . . ..
Господи, не ,дай сойти с ума. Ведь это так просто: Какая-то хрупкая грань разделяет ра­
зум и подсознание, Видно так мы подходим к той грани тоски и отчаяния, за которой теряется. Смысл  и рождается  бессмыслие….
. . Скрипач взял скрипку ;и нежно- протяжная мелодия ушла в горы. Вой прекратился. А музыка, набирая силу, все плыла и плыла ввысь. •
. ,,,Накинув халат и прихватив набитую трубку, я•выскочил из номера. Скрипач,  казалось,
не замечал меня. Он был где-то там, в горах. Я молча стоял рядом, не зная, как поступить. Раскурил трубку. Ванильный аромат струйкой завис над  нами.
- Он, понимает; Скрипач опустил скрипку. - Возможно, дух предков живет в нем. Или
души страждущих...Я отвечал ему; вы слышали? Он слушал. Он понимает меня.
Я не знал, что ответить. Да, этот странный музыкант и не нуждался в моих ответах. Он говорил с собой.
•-Люди не могут понять. Хозяин даже ружье держит за стойкой. Я заметил. Зачем? Разве можно убить самого себя? Свою боль? Он не воет. Он зовет. Но это, наверное, трудно понять. A я,  понял его. Понял.  •
.. Скрипач резко развернулся, молча, как неодушевленное препятствие, обошел меня и ис­ чез в сумерках.
Господи, он сошел с ума. Ведь творчество всегда на грани, Я•пристально всмотрелся в горы, но ничего не .увидел: Но вой прекратился. Неужели действительно, волк понял его? Или это я схожу с ума? Зябко поеживаясь и попыхивая трубкой, вернулся в номер.
Завтра поговорю с ним. Может быть, он просто лунатик и это в его манере - шастать по ночам? Хотя; несомненно одно: волк его понял.
К черту! Спать!- , приказал я себе.

. Часов в семь утра меня разбудил какой-то шум. в холле. Наскоро умывшись, я сбежал вниз. Алекс кому-то звонил по телефону. Роза бледная трясущимися руками: комкала платок. Губерт и Мирьям с озабоченным видом переминались у стойки портье.
Сейчас, сейчас приедут, - бормотал Алекс. - Конец. Репутации..  Владимир.
Какой Владимир? - не понял я. Оказалось, что скрипач имел имя. И из бессвязных восклицаний Алекса и.Розы я понял, что скрипач исчез. Нет, он все оплатил заранее, но исчез.
Он ведь из России, - бормотал Алекс.
Ну и что? - не понял я.
Как, вот, сколько пишут о русской мафии, Может, его…
- Глупости, Алекс, чушь, - воскликнул я. - Какая мафия?! Кому нужен нищий скрипач? Может, он вышел?
Мы все обыскали; - всхлипывала Роза. - Его вещи на месте. Только скрипки нет и•его.
Мирьям пыталась успокоить Розу. Губерт растерянно сидел в кресле и тупо  твердил:
Гросс- музыкант Иисус Христос .Доннерветтер.
- Я вызвал полицию, - Алекс доставал свой коньяк не прячась, от Розы.- Может быть, террористы?
- Алекс, ну какие террористы? Тут же никого нет, - продолжала всхлипыватъ Роза..
Я поспешил в комнату скрипача. Там все было так же, как и в моем номере. Разве•что раскрытый чемодан валялся на кровати, и вещи в беспорядке грудой лезли наружу. У нож­ ки кровати я заметил, видимо, сброшенный сквозняком лист. Это оказалось чем-то вроде письма.
Нервным, срывающимся почерком автор писал:
Здравствуй, брат волк! Ты знаешь, какой бывает невыносимой тоска, когда безумно хочется выть? Раскрепощая в себе то, далеко упрятанное в оболочку цивилизованности животное начало тоски и боли,: когда крик рвется ввысь, в безграничные глубины нависшего над нами черного неба. Когда мечешься по пустоте и• не видишь  зазора для выброса. сво­его паскудного Я. Когда память и запахи исчезнувшие, запутавшиеся в паутине лет внезапно  возвращаются из глубин небытия и сводят сума. Головокружение не сбивает с ног, и лишь• дикий, иногда безмолвный крик рвется, разрывая прокуренные легкие, в даль, оставляя изжевано- измятую  оболочку тела, скорчившуюся внизу. В иллюзии жизни. Одиночество - удел сильных. Удел слабых. Удел.. Вот так все. сложно и пpocто.  Ты поймешь меня, брат­ волк. Ведь и ты за потертой шерстью и сточенными зубами, в сущности, oдинок; и страшен бывает твой крик- вой, проносящийся  по улицам• и пoлям. Летящий над пасторальными иллюзиями  благополучия, Звучащая в нем боль сжимает сердца оптuмистов и доводит до судорог пессимистов, Как же мне не попять тебя, ведь мы же одной боли. Ты во мне затаился до поры, а я в тебе; В твоих наполненных болью глазах; Боже, как хочется взвыть, сотрясаясь в Рыданиях. Скрипетъ до кровавых брызг зубами. Ты понимаешь меня; верно? Ибо нет нам пути назад, в стаю. В спасительную массу серости и слияния с толпой.•Ты одинок-  волк. Ты несчастен и ты счастлив в своей боли...Так пусть рвется, струной устоявшийся покой; наш вопль, вбившись  металическими стержнями .в непорочность лицемерно­го неба. Я ухожу. Ржавые oтроги гор  манят, зовут ;своей дикостью. и одиночеством. Нет для тебя ни границ, ни граней. ,И когда ты уйдёшь,  некому будет вывести по тебе поминальный вой. Эти горы, воздух; луна заберут тебя и справят по тебе тризну. Прощай, брат. Ведь ты знаешь, какой невыносимой бывает тоска и неудержимое безумие рвется, неуправляемой силой срывая, будто мощным потоком, и унося в бесконечное ...
. На этом текст обрывался. Я спрятал это послание, хотя знал, что делать этого не стоит. Но как объяснить то, что тут написано? Человеческий мозг не сможет переварить •это. Явный признак сумасшествия, не поддающийся осмыслению•с позиции человеческого опыта. Нет, не стоит им это читать. Людям довольно милым и, видимо, добрым, но... именно это  и заставило меня спрятать письмо.
Я стоял и смотрел в раскрытое окно. в направлении гор. Он ушел. Ушел на зов волка. Может, это безумие, а может, единственно верное решение человека, перешедшего предел.
.Снявшего с себя, как загрязнившуюся одежду, бремя каждодневности, обретшего свободу, внутри самого себя. Нет у меня ответа. Нет.
Суету, приезд полиции и снятие показаний я описывать не стану, К чему? Но чтобы
Приблизиться к финалу этой истории, лишь скажу, что, услыхав о моем намерении уехать. Алекс лишь грустно улыбнулся .
.Вот видите. Я же rоворил.  Счастливо вам.
Мой верный старичок «форд» покидал неудавшееся уединение. Скоро он вольется в поток собратьев на оживленных и шумных автотрассах.
На прощание я бросил взгляд на горы, И может быть, мне это показалось, на одном из  отрогов увидел силуэт: волка. И будто бы услышал выводимую им печальную мелодию скрипки. А поворот уже увлекал меня в нашу шумную, болезненную, но такую живую повседневность.