долларов, а у меня они отобрали лишь две картонных коробки. Из одной они вывалили мое маленькое собрание пластинок, чтобы сложить в нее компьютер Дэвида, а из другой мое грязное белье, чтобы сложить в нее его видеомагнитофон. Несколькими годами позднее я оставил работу в издательстве и перебрался в малонаселенную и отдаленную горную местность Адирондак, где мои опасения остаться без куска хлеба несколько поутихли. В этой местности нищета присутствовала повсюду, но не было конфронтации между богатыми и бедными: никто не побирался, но не было и защитников угнетенных. Здесь я встретил замечательную женщину и женился на ней; имея сомнительный доход внештатного журналиста и разделяя с ней все заботы о нашем семействе, я не раз благодарил Бога за сэкономленные в городе деньги. А главное, я нашел то дело, которому мог посвятить свою жизнь. Мне потребовалось очень мало времени, чтобы понастоящему влюбиться в местную природу, в мир, более реальный и привлекательный, чем все то, что было известно мне прежде. То я прорубал дорогу сквозь заросли кустарника в гору, то лунной полночью преследовал волка или оленей на лыжах по заснеженной глади озера, затерявшегося меж горных хребтов. И так же быстро, как моя росла моя любовь к этой дикой местности, исчезало внутреннее ощущение неуверенности в завтрашнем дне. Мое участие в движении за защиту окружающей среды началось с самого малого, с противостояния постоянной существующей угрозе жизни везде, где мне приходилось путешествовать то ли пешком, то ли на каноэ, то ли спать под открытым небом. Вскоре мое ощущение единства с окружающей средой расширилось до размеров всего земного шара – как только я понял, что самый климат этой отдаленной и дикой местности изменился благодаря вмешательству в него человека. Понимание этой ситуации, конечно же, угнетало меня и название моей первой книги "Смерть Природы", вполне свидетельствует об этом. Но это же стремление к сохранению окружающей среды разбудило во мне, наконец, и полнокровное стремление к участию в окружающей жизни. До меня дошло, что изменения в экологии угрожают мне ровно столько же, сколько любому другому человеку на планете: моя белая кожа белого человека не предполагает никакой специальной защиты против ультрафиолетового излучения через озоновую дыру. Более того, самая большая угроза направлена не столько против людей в частности, сколько против всего творения в целом. И нет ничего патерналистского или покровительственного в защите летучих мышей, волков, болиголова или саламандр. Священником там в то время был новообращенный верующий, недавно освободившийся из тюрьмы вор-карманник, который вскоре вернулся обратно на государственные хлеба после того, как обчистил одну из своих пожилых прихожанок. Впрочем, затем его место занял куда более благовидный слуга Господень. Мне показалось несомненной удачей то, что я нашел себе церковь по душе, со сходной с моей минорной версией религиозного экстаза, в этом гористом краю. Об этом же упоминал и Джон Мюр в первое лето своего пребывания в Сьерра-Неваде. Я, возможно, со временем превратился бы в полного язычника, если бы моя жена не подсунула мне однажды Книгу Иова из Ветхого Завета в переводе Стивена Митчелла. (Единственный способ, которым я могу понять работу Святого Духа в этом мире это как некую силу, которая непредсказуемым образом вдруг вкладывает в наши руки совершенно определенную книгу, из всех существующих в мире книг, в самый нужный момент.) Книга Иова потрясла меня не менее, чем мое первое знакомство с либеральной теологией: еще раз я ощутил, что Библии есть много чего сказать по существу вопросов, столь близких моему сердцу; прочитанное, минуя прямолинейный радикализм, проникло в самую мою душу. История Иова, конечно же, известна всем: праведный человек, подкошенный неудачей под корень, весь покрытый незаживающими язвами, был вынужден снизойти до проживания в куче дерьма на городской окраине. Он легендарно известен своим долготерпением, но он, на самом деле, весьма нетерпелив. Он отклоняет советы друзей, которые, опираясь на бытовую мудрость, предполагают, что он, должно быть, бессознательно грешил и теперь справедливо наказан. Вместо этого он требует очной ставки с самим Богом, от которого он требует объяснения своим страданиям. Очная ставка состоялась и Бог дает ему объяснение, но объяснение совсем не то, которого он ожидал. Появившись в порыве ветра, Бог предлагает ему заткнуться и навсегда прекратить пустые мудрствования о правосудии, справедливости или значении страдания. Вместо этого Бог открыто насмехается над ничтожностью Иова. ("...где был ты, когда я создавал землю? Скажи, если знаешь, кто положил меру ей, если знаешь? или кто протягивал по ней вервь? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны божии восклицали от радости? ... Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых, чтобы земля изменилась, как глина под печатью, и стала, как разноцветная одежда, и чтобы отнялся у нечестивых свет их и дерзкая рука их сокрушилась? Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной? Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь все это. Где путь к жилищу света, и где место тьмы? Ты, конечно, доходил до границ ее и знаешь стези к дому ее. Ты знаешь это, потому что ты был уже тогда рожден, и число дней твоих очень велико. Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града, которые берегу я на время смутное, на день битвы и войны? По какому пути разливается свет и разносится восточный ветер по земле? ... Есть ли у дождя отец? или кто рождает капли росы? Из чьего чрева выходит лед, и иней небесный, кто рождает его?").
Бог указывает Иову на ограниченность его антропоцентрической логики; что его страдание не имеет никакого отношения к его грехам, потому что человек отнюдь не является центром мира. Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии, чтобы шел дождь на землю безлюдную, на пустыню, где нет человека, чтобы насыщать пустыню и степь и побуждать семена травы к возрастанию?
Для меня, живущего на краю света, эти строки совпадали с новооткрытыми ощущениями, переполнявшими мои чувства: сияние девственно чистого ночного неба, громкое пение переполненного жизнью болота, полет ястреба. "По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое?" - спрашивает Бог Иова. "Он живет на скале и ночует на зубце утесов и на местах неприступных; оттуда высматривает себе пищу: глаза его смотрят далеко; птенцы его пьют кровь, и где труп, там и он."
Я вижу стервятников здесь каждый день как они кружат над падалью; это был мир, который я познавал, чтобы почувствовать себя в нем свободным. То, что Бог говорил Иову, слово в слово совпадает с новейшими идеями, выдвинутыми защитниками окружающей среды; серьезнейшие экологи и биоцентристы убедительно доказывают, что весь наш экологический кризис имеет философские корни, - начиная с превращения нами всего существующего вокруг нас в "сырье" и "ресурсы" для того, чтобы мы пользовались ими, как нам заблагорассудится. В определенном смысле, такое мировоззрение большое подспорье для нас: мировоззрение, которое идет куда дальше этики и простирается даже вне ее. Такое мировоззрение, конечно, является одним из наиболее весомых возражений защитникам окружающей среды; я вполне заслужил его, в своем случае. Потому что единственным спорным положением из того, что Бог сказал Иову является то, что, чем больше я узнаю о парниковом эффекте, тем больше безответные насмешки Бога над Иовом внезапно превращаются сейчас, на протяжении моей жизни, в пустое хвастовство надменного старикашки. "...был ли ты там, ... когда я затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его, и утвердил ему мое определение, и поставил запоры и ворота, и сказал: доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим?" Иов должен стоять перед Богом скромно опустив глаза, но не мы.
Накачивая облаками углекислого газа в атмосферу, температура который повышается от выделений каждого автомобиля, печи или фабрики, мы поднимаем температуру планеты и, следовательно, уровень морского дна. Мы все вместе, семь с половиной миллиардов, являемся достаточно серьезной угрозой, чтобы в едином усилии превзойти этого хвастливое божество. И сокрушающие грозы и безжалостные ураганы это следствие нашей деятельности; мы заняты созданием собственных Левиафанов и Бегемотов с нашей генной инженерией, мы стираем с лица земли все то, что мы разделяли с ней с момента нашего возникновения в истории планеты. Так что я читал Книгу Иова как некое древнее пророческое видение, как частное описание того, о чем только напоминают теперь сохранившиеся остатки нетронутой природы, великолепную картину того, каким мог бы выглядеть мир опять в отдаленном будущем. Но борьба за такой мир требует большего, чем видение; она, безусловно, требует, чтобы мы признали, что имеем дело с семью с половиной миллиардами человек. Она требует, чтобы мы имели дело с материальным богатством человечества, которое неизбежно ведет к экологическому разрушению среды его обитания, с мифом о всеобщем процветании в будущем, что когда-нибудь все на Земле будут так же богаты, как и мы. У Земли недостаточно природных богатств на всех, чтобы все походили на нас, а это значит, как ни прискорбно, что мы полностью должны изменить свои привычки, а не кто-нибудь другой. Сошлюсь на выводы из результатов исследований, проведенных коллективом во главе с профессором Чарльзом Холлом и опубликованные в одной из недавних работ Сиракузского Университета: "Нельзя не видеть, что существует четкое взаимоотношение между экономической деятельностью человека и его экологическим воздействием. Каждый раз, когда расходуется один доллар США, это приблизительно равно затрате 30004000 килокалорий энергии (приблизительно 15-ти джоулям, или эквиваленту полулитра нефти, извлеченной из земных глубин и сожженной), чтобы произвести количество товаров или услуг, купленные на этот доллар." Каждый раз, когда сжигается литр нефти, килограммы углекислого газа уносятся ввысь, увеличивая температуры солнечной энергии, пойманной в парниковую ловушку атмосферой Земли. Другими словами, наше обладание собственностью непосредственно связано с разрушением планеты: размер человеческих поселений, эффективность их потребления и количество энергии, которое они потребляют, является мерой того, сколько топлива сожжено, сколько лесов срублено, сколько болот осушено и сколько пустой породы из шахт превращено в мертвые горы среди лесов и равнин. Расход двадцати долларов на производство одной книги предполагает, что десять литров нефти должны превратиться в дым. Другими словами, я совершил полный круг, приведший меня назад, в то же самое место, откуда я вышел,
что побудило Вас перевести именно эту вещь?