полетел на неделю, а управился за два дня… А вы видели вчера в баре Сёму?.. И я не приметил… Всё, нам пора. Володя, за машиной.
- Иду, Николаич.
Спустя полчаса новый автомобиль Михи Жадова, как застоявшийся жеребец, бодро уносил своего хозяина и его приятелей от центра Владивостока к выезду из города. Проспект Столетия и Маковского по случаю непогоды не были забиты дачниками, потому двигались быстро. Володя рассказывал-оправдывался:
- …Я хотел врезать этому щенку. И то сказать, он сам чуть не обгадился. На тачку глянул, въехал, что люди не простые. Я говорю: «Тебе пять минут. Хоть на себе уноси этот сраный грузовичок». Он лепечет: «Не знаю, почему его так поставили. Я только что пришёл на смену…» Правда, они быстро суетнулись. Передний мост подняли, отодвинули в сторону… Так ещё ворота заклинило. ..
- Мы потеряли время, - недовольно буркнул Жадов.
383
- А что ты хочешь? – миролюбиво вмешался Славик. – Эпоха беспредела. Ты можешь загрузить этого лоха, даже пришить, но в тот момент, когда у тебя стрелка на сотню лимонов, он сломает ворота и будет стоять и жевать сопли. Вместо того, чтоб вовремя их смазать. Эпоха беспредела. У нас всё время какие-то эпохи. Ленин – гражданская война, Сталин – террор, Хрущёв – оттепель, Брежнев – застой, Горбачёв…
- Трепотня!
- Горбачёв – перестройка. Сейчас – беспредел.
- Что-то у меня в глазах рябит… Не выспался…
- Давай, я за руль сяду.
- Нет. Должен я.
- Кому ты успел так много задолжать, Михаил Николаевич?.. Вести тачку должен сам, девку мочить – сам.
- Все мы что-нибудь получаем от жизни, а значит, кому-то должны… Тут недалеко. Вон за складами свернём. Там зелень, глазам легче.
- Ну да, матушка-природа. Сейчас хорошо помирать: весна, птички поют…
Жадов приготовился сбросить скорость и включить поворот, но странная лирика приятеля отвлекла его. И тут перед глазами пошли такие тёмные круги, что он почти перестал видеть. Надеясь, что напасть быстро пройдёт, он продолжал ехать, но, когда нужно было поворачивать, один из кругов вдруг превратился в кошачью морду, которая моментально выросла до метровых размеров, злобно посмотрела прямо в глаза и кинулась вперёд. Удар о животное оказался очень резким и бросил к стеклу, но Миха, хоть и не был пристёгнут, не потерял сознания. Совсем не ощущая боли, легко выбрался из машины. Боль, но не физическая пронзила душу: новый японский автомобиль вжался в бетонную стену русской гармошкой, и эта куча железа не годилась не то что для ремонта, но и вообще, для какого-нибудь употребления. Заскрипела задняя дверца. Славик выбил её ногой, резко выскочил, но тут же сел прямо на мокрый асфальт.
- Не добрались, - удивлённо сказал он.
Жадову почему-то стало весело, и он пошутил:
384
- Что, брат, чуть не уписался?
Приятель был в шоке и ничего не ответил.
Через эту же дверцу выбрался Володя, который тоже сидел сзади. Повернувшись к шефу спиной, он снова всунулся в машину и стал что-то делать внутри.
- Слышь ты?.. Бесполезно… Не добрались, - всхлипнул Славик.
- Помоги лучше! Ноги зажало!
- Бесполезно…
Миху заинтересовала возня телохранителя, и он сделал пару шагов в сторону, чтобы было виднее. Володя упёрся коленкой в измятую стойку и начал тащить из машины что-то крупное и тяжёлое. «Странно, мы же втроём ехали. Кто там ещё?» - удивился Миха.
- Помолчи, хлюпик! Я тачку разбил и не стону! – сказал он Славику, но тот не отреагировал, только тёр грязными руками лицо и размазывал грязь.
Володя, крепкий и рослый мужчина, всё-таки сумел сделать то, что хотел. Он вытащил и положил на дорогу какое-то тело, изломанное, с тёмно-красным кровяным лицом.
- Кто это? – спросил Миха.
Володя сел рядом на мокрую землю и смотрел так, будто потерял близкого человека. Шефу не ответил, но тот не обиделся: впервые он видел своего обычно жёсткого подручного с таким грустным лицом.
- А что у него чёрная кровь?.. – испуганно спросил Славик от забора, продолжая сидеть с вытянутыми ногами.
- Венозная…или артериальная, - ответил Володя. – Не разбираюсь. Это ж не царапина.
Сочувствуя, Миха тоже склонился над трупом, стал рассматривать и узнал одежду. Открытие ударило током.
- Володя, это я что ли? И совсем неживой?
Телохранитель посмотрел в его сторону и вздохнул:
385
- Вячеслав Игоревич, пойду искать телефон. Вам «Скорую» вызвать? Или только милицию?..
14
Костя открыл глаза и увидел в молочном воздухе рассвета, ещё не разогнавшего серый мрак из углов комнаты, Свету, которая стояла у окна и смотрела вверх. Он улыбнулся и так лежал несколько минут, любуясь ею. Потом тихо встал, на цыпочках подошёл к ней и посмотрел на небо, бледно-голубое над домом, розоватое у горизонта, но ничего особенного не заметил.
- Светуль, ты что?
Она не вздрогнула и не удивилась, словно уже почувствовала его.
- Звезда.
- Звезда?.. Где? Они ведь давно исчезли.
- Эта осталась. Смотри туда.
Костя проследил направление её взгляда и едва различил бледно-жёлтое пятнышко. Он тоже засмотрелся на одинокую точку. Как-то неуверенно висела звёздочка на небосклоне, словно понимала, что пора раствориться вслед за другими до следующей ночи, но не торопилась и будто хотела что-то сказать тем немногим, кто видит её.
- Знаешь, какую песню мы больше всего любили петь под гитару, когда заканчивали школу?
- Какую?
Костя склонился к самому уху Светы и тихо пропел:
А в небе голубом
Горит одна звезда.
Она твоя, о Ангел мой,
Она твоя всегда.
- Света, я понял.
- Да?
386
- Я дарю тебе эту звезду. Она не хочет исчезать, она хочет вечно быть с нами.
- Даришь… Ты начинаешь нашу совместную жизнь с таких дорогих подарков? Что же будет дальше?
- Этот мир заполнен красотой до краёв, и можно каждый день дарить любимым людям звёзды (их ведь бессчетное количество), небо (оно ведь каждую секунду разное, значит, небес тоже миллиарды и миллиарды)… А облака, а ветерки, а запахи весенних листьев и цветов?.. Всё это дано нам и совершенно бесплатно. Платить должны только одним, но это нетрудно.
- Чем?
- Любовью, конечно… Любить всех, любить мир. Разве это трудно?
- А ты знаешь, я как-нибудь побываю на ней. Обязательно побываю. Ты не думай, что я собираюсь оценивать твой подарок, просто однажды она приснится мне. Ведь если это моя звезда, я обязательно должна навестить её.
Света развернулась.
- Больше не будешь спать?
- Нет, не хочется.
- Тогда я приготовлю что-нибудь вкусное на завтрак.
- А я схожу к Петровичу за обещанной в подарок тяпкой. А после твоего вкусного завтрака пополю в саду.
- Разбудишь его?
- Что ты. Он встаёт, когда ещё половина звёзд на небе. Старики боятся много спать: торопятся пожить.
Через пару минут Костя вышел из подъезда и тут же замер: в отсутствии человеческих звуков воздух был наполнен щебетаньем, чивканьем и переливами птиц. Они пели так, как будто только что народились на свет вместе со всем этим ещё бледно-зелёным миром.
- Не хочется и вторгаться… - негромко сказал Костя сам себе. – Ну, здравствуй, новый день.
387
Он повёл плечами, глубоко вздохнул и отправился на восток, навстречу солнцу, туда, где в пяти кварталах от учительского дома жил Никита Петрович.
Ещё не свернув ко двору своего бывшего квартирного хозяина, Костя услышал разговор и сразу узнал второй голос, хотя это и был голос человека, которого он меньше всего ожидал здесь встретить – деда Семёна Тищенко. Костя отворил калитку и увидел мирную сцену: собаки и кошки тесно сидели у крыльца, прижимаясь друг к другу от утренней свежести, а на крыльце расположились два пенсионера и читали местную газету, точнее, один читал вслух, а другой прислушивался и заглядывал в текст. Собаки не залаяли, и потому старики не сразу заметили гостя.
- «На наш взгляд, - читал Абрамов, - главных итогов два. Ребята школы изменились на глазах. Стали более самостоятельными, ответственными…»
- Как, как? – переспросил Тищенко.
- От-вет-ственными!
- Понятно.
- Доброе утро! – объявил Костя о своём присутствии. – Пришёл за подарком к новоселью. А вы мою статью, наверное, ещё с вечера начали читать?
- Костя… Ну, залазь на чердак сарая, смотри сам… Вот рассказываю Семёну Петровичу, какие у нас в деревне юные казаки появились… Слышь, дед, это он, мой квартирант, казачат придумал!
- Знаю. Что ж не знаю? Всю зиму жил… Молодец, молодец…
Пока Костя лазил на чердак, новые друзья закончили знакомство с прессой и разложили на крыльце скромный завтрак: хлеб, сало, лук, редиску и початую бутылку «Русской».
- Ай-ай-ай! – осудил Костя стариков. – Как начинаете день!..
- Ты не думай, - отмахнулся Никита Петрович. – Мы по пятьдесят грамм и баста. Мне ещё на огороде работать… Мы ж не просто так. Слышал, наверное: Солженицын вернулся?.. Вот за его здоровье…
Пока Абрамов говорил, его сосед осторожно разлил в кружки и что-то тихо
388
спросил.
- Нет, он пить не станет. Женился только, пусть об этих, как его…генах беспокоится… А мы с тобой старые казаки. Гитлера победили…
- Семён Петрович пьёт за Солженицына? – не поверил Костя.
- А ты думаешь! Он даже «Ивана Денисовича» тогда ещё читал… Ну, дед, давай!
- Будем, сосед, будем…Твоё здоровье…
Костя улыбнулся и отталкивая игриво бросающихся на него собак, пошёл со двора. Уже за калиткой он услышал, как два сиплых, но ещё крепких голоса затянули:
Зачем вы, девушки, красивых любите?
Непостоянная у них любовь…
Птицы вторили примирившимся соседям. Костя шёл по переулку и с удовольствием смотрел вверх, где деревья соединялись лапами-ветками в зелёную арку, а роса на листьях заблестела от поднявшегося солнца тысячами жёлтых искр.
Где-то затарахтел трактор, оставленный на ночь под двором, по улице проехала машина, загоготали гуси, которых выгоняли пастись… Музыкой привычных звуков начинался долгий сельский день.
Во дворе учительского дома двое уже занимались утренними делами: муж Маргариты Львовны и Светлана Николаевна.
- Кто рано встаёт, тому Бог даёт! – весело закричал Крушак, увидев Костю.
- Эт точно! Здравствуйте!
Костя зашёл на свой участок, поставил к забору тяпку и присел у посаженной ранней весной абрикоски. Погладил его короткий, крепкий ствол, обрезанный так, чтоб пышнее разрастались ветки. Деревцо долго не принималось на чужой почве, болело, пока Костя по совету Крушака не срезал и не замазал небольшой нарост у самых корней. Теперь оно ежедневно выбрасывало новые листочки, словно раскрыло весь свой внутренний запас жизни и энергии. Как всегда, Костя мысленно пожелал дереву расти и
389
крепнуть, потом поднял голову и улыбнулся: окно его квартиры было распахнуто, а в проёме стояла очень красивая женщина, с улыбающимся лицом и распущенными по плечам волосами. Это была его жена, и это было всё, о чём он мечтал: любимый человек, семья, размеренная сельская жизнь и труд на земле, правду которого давно выверили сотни поколений русских людей. Света стояла в центре его мира, а обрамлялся он слева – лианами девичьего винограда, тянувшимися к окнам второго этажа, а справа – торжественно восходящим на небо, ослепительным жёлто-розовым диском общей звезды.
Костя помахал
