Могущественное разума.

красавицы. Да, вряд ли устоять каждому из юношей, а уж он-то и подавно, ибо и вздыхал тайно несколько лет. Но, странное дело, тогда с ним такое не произошло. Ровное биение холодного ли сердца?

   Другой миг ступил на освещённый тротуар памяти. Тогда он спускался по ступенькам, чтобы ступить на широкую площадку перед школой, как кто-то кликнул его именем, и голос был очень приятным, мелодичным, что даже незнакомец мог бы предположить, что он принадлежит несомненно красавице, и он бы не ошибся. Он узнал её голос, который не узнать невозможно. То был её голос, голос первой красавицы класса, а то и школы. Оглянулся, да это была она, в переливаясь в красе, от которой многие уже сходили с ума ли, обрекаясь в бессонные ночи, взирая и взирая и стан, и лик, и глаза мощью ли воображения от сердца взбудораженного. Но ведь и он относился к их числу. Относился…
   Он оглянулся на голос дивной мелодичности, но что было надо ей от него, от которого ей раньше как-то и не было никогда дела, какого-либо дела. Он остановился, скорей, из вежливости, не более того. Но почему так? Не понимал самого себя, что с ним, что за трансформация, идущая от собственной бездны души.
 - Ты откуда такой стал? Я же вижу… – голос красавицы приятной кокетливой мелодичности прорезал мартовский воздух, но никак не сердце его, как показалось ему тогда.
 - Много учился, много тренировался, – легко соврал девушке, особенной девушке, своей первой любви в этой пока юной жизни, легко соврал, хотя, раньше при виде её, не мог и выразить слова внятно, когда одолевало что-то вот такое, что краснота от робости проступала на лик его мальчишеский, что не мог подеваться куда-либо.
   А ведь она знала про это, у многих видела такое, взирала с превосходством, потому и могла в любой предоставленный миг использовать такое вот преимущество, одаренное природой. Что же до него в эти дни, какие-то странные дни, то это было так, лишь краткий блик внимания и не более того. Но сегодня, когда она спускалась по широким ступеням, оглядывала она его, что было впервые, как никогда с интересом, что проявилось и искренностью, и с кокетливостью девичьей. Да, он в эти минуты, в этот день, но по всей вероятности после этого как-то уж сильно необыкновенного забега в зачёт физкультуры стал ей интересен. Осмысливать ли это, но взыгралось что-то, неожиданно ли взошедшее от сути ли всегда прекрасно девичьей?

   Раннее мог бы, если случись такое, наверное на долгое, долгое время наслаждаться такому нежданно свалившемуся случаю прекрасного мига, как счастью с неба, оказаться рядом с ней, и не только. Но в эти секунды не случилось с ним такого, что явилось таинственностью для его сознания, разума. Что за странная трансформация будоражится внутри?
 - Сегодня вечером мы собираемся на дискотеку, – проговорила она как бы между прочим, хотя, был в этом сообщении свой особенный направленный акцент.
 - Я бы пошёл, но сегодня не могу, честно говорю… – ответил он, и в значении слов его тогда не прозвучало, не было какого-либо акцента, кроме искренности.
   Да, у него в эти странные дни проявились другие думы, другие замыслы, и как-то другие цели, о которых у него и было-то пока расплывчатое представление. Но он стремился к этому, и в этом и было всё дело.
   Проявилась ли, была ли в ней – первой красавицы класса, а то и школы своя особенная девичья гордость, но более она никогда не подходила к нему, не заговаривала с ним, продолжая господствовать над остальными парнями, так и хомутать их израненные юные сердца. Тогда шла четвёртая четверть учебного года, последняя четверть последнего учебного года.

   И вот ровно год после выпускного бала, вечера, когда одноклассники раскиданы по разным вузам, институтам разных городов огромной страны. А он не уехал, остался в родном городе, что всегда готов встречать рассвет, что птицами воспет, как поётся в песне, что услышал как-то раз в детстве, в ту пору, когда застучалась в сердце та первая любовь, от которой отошёл, не зная почему, каким-то неведомым проявлением неведомой бездны собственной души.  
   В таких думах ли, в таком наплыве от памяти, но почему-то о ней, которую, а именно ту первую школьную любовь, и вспоминал-то совсем мизерным количеством времени, сидел он в своей комнате за ноутбуком, зайдя в интернет, почитав кое-что по теме касательно по будущей профессии. Затем решил взглянуть по обыкновению в почтовый ящик, и когда открыл, то бросилось в глаза в электронной почте письмо о сообщении в сети «В контакте». То было сообщение от неё, от Анжелики – первой красавицы класса, а то и школы, того прекрасного воплощения первой любви, что невольно и вздрогнуло сердце.
   Редко в эти дни он бывал в сети «В Контакте». Сейчас он прочитает её сообщение, вот уже приготовился. И в этот миг, когда неожиданно разволновался, услышал он голос матери: «Эрик, к тебе пришли, какой-то мальчик, юноша…»
   С такой неохотой Эрик (клон Эрика, что не подозревает о своей уникальности, своей единственности на планете в этом бурном XXI веке, эпохи стремительно идущей, бегущей к вершинам научно-технического, технологического развития) оторвался от ноутбука, вышел из комнаты, направился к прихожей. Там с ноги на ногу переминался Артур, тот самый Артур, с которым познакомился недавно, но который, однако, становится его другом. Да, этот юноша также отважен, и также верен дружбе, и также преисполнен благородства, такой высоты духа, как и он. Ну, что ж, потому он рад гостю, поговорит с ним, а позже, как можно, спокойно, стараясь как-то унять нахлынувшее внезапное волнение, он трепетно ли зайдёт на страницу «В контакте» и прочитает неожиданно пришедшее сообщение.

* * *
   
   Это были чудовища, они были чудовища, даже сказители не знали, не слышали о таковых, как остервенело хищных посланников ада.
   Четыре ноги, уподобленных резвости ягуара, но сильнее, намного сильнее, бежали взрывая землю, что она отдавалась гулом то мерно звонким, то устрашающей дробью барабанов. Огромное тело было таковым, что никто не видал такового, одно огромное с головой, на котором развевались длинные волосы на ветру, когда бежал, гнался за ними, за всеми, владеющими языком науатль. От огромного тела верх потянулся отросток, однако, крепкого тела, на которое увенчивала другая голова с белым лицом, с глазами и черноты, и синевы лазурной, что покрыта убором из железа в сиянии от лучей ясного солнца. Две головы! Двухголовое чудовище, однако, двурукое, яростной хваткой держащее железную палку, изрыгающую огонь, что намертво поражал в ужасе убегающих людей племени мешика, просящих, молящих неистово помощи у белого бога ацтеков Кетцалькоатль. Но тщетно. Отчаянные мольбы, крики о помощи не доходили до небес…

   Огни из железных палок поражали и поражали всех до единого, кто бежал, убегал рядом с ним. Уж лучше ему бы вознестись жертвенностью к небесам тогда на каменном ложе, но вестовой сообщил жрецу Уеману невероятную новость в тот самый миг, когда он уже занёс острые пальцы над его грудью, дабы вонзить, копнуть меж рёбер, дорваться и выхватить пока тёплое сердце, что затрепыхается под лучами ясного солнца. То была новость о неведомых белых богах, на маленьких пирогах отплывающих от большой пироги, что затем на берегу преобразились в двухголовых чудовищ. Но лучше бы тогда, чем в этот ужасный последний миг, когда он, Эхекатл остался один из говорящих языком науатль, когда его, бегущего быстро настигают эти четвероногие чудовища, бег которых намного быстр, стремителен, чем он, пока не ведающий усталости от страха, ужаса, дожившего до скончания белого света.
   Молил ли разумом в отчаянии о помощи, но над рекой Пануко, воздающим воды свои в озеро Тескоко, он увидел (о, услышаны мольбы от сердца отчаявшегося, метущегося разума!) сияние ли, в котором сверкнул, отметился явственно очертание белого бога Кетцалькоатль.
   Всадники – конкистадоры Кортеса приостановили бег взмыленных коней в погоне за последним из индейцев того поселения у широкого ручья, когда увидели это знамение ли, что как-то и поубавилась ярость азарта погони. Что за необыкновенное чудище предстало перед ними, вознесшись вверх, в воздух над рекой. И он ли тот покровитель некогда могущественной империи ацтеков, их бог?

   Кетцалькоатль с железной палкой в хваткой ладони, воздевал кругом, и вознёсся изрыгался огонь ли, тонкий луч яркости ослепительной, что обожгла, срезала пополам деревья пополам, что обомлели чудовища. Но пожалел властитель могущества – Кетцалькоатль этих двухголовых чудовищ. На них было сотворено другое действо такой же мощи, отринутое от глаз бога ли ацтеков, что они остались в живых, но лишились определенной памяти. Никогда не узнают, что были в этом месте в яростном азарте погони, что видели его, пришедшего ли с небес. Ох, могуществен же этот истинно всесильный громовержец ли небес!
   Он опять спасён, как тогда, жертвенностью возлежащий на каменном ложе. И страх перемежевался с изумлением от разума. Лишь миг спустя, когда, развернувшись, уходили лишённые памяти от разума эти двухголовые чудовища, будто и направила их неведомая сила неведомой воли, и заговорил Кетцалькоатль, указывая на невесть откуда взявшийся в небесах воздушный дворец, сверкнувший бликом из-под облаков. То похож был на овальный мяч, что гоняли, подбрасывая, две противоборствующие стороны мужчин народа майя стараясь забросить меж округлости каменного кольца в вышине. То были слова белого бога, слова языком науатль:
 - Так подай мне руку. Ты не жертвенностью, живым во плоти и разумом ясным вознесёшься со мной к небесам на колеснице богов, именуемых вами Кетцалькоатль. Судьбе ль уготовано тебе увидеть, обозреть дивно непостижимо великую необъятность империи звёзд…  

                                                             3

    Продолжение следует...