подарил матери, великой матери Оэлун десять тысяч юрт, прекрасно помня ту единственную прохудившуюся юрту, что укрывала семью и в дождь, и в снег…
В конце XIII века, через полвека после смерти великого деда Чингисхана Хубилай-хан был ханом Монгольской империи, простиравшейся от берегов Дуная на западе до берегов Тихого океана на востоке, от таёжных лесов холодной Сибири на севере до знойного Персидского залива в Индийском океана на юго-западе и до жарких джунглей тропиков Вьетнама, Таиланда, Камбоджи, Бирмы на юго-востоке.
В конце XIII века, через полвека после смерти великого деда, из всех чингизидов лишь Хубилай-хан продолжал монгольскую экспансию на белый свет. То над ним сиял, горел свет книги о Чингисхане, великом предке, за отдалённым изгибом отдалённого будущего великом предке монгольских народов монгольского мира. О, как хотелось быть похожим на него! И оставить память.
17
* * *
Битва заканчивалась обретала свой конец полной победой таинственного войска, пришедшего с Востока, с неведомых глубин Азии. Лишь горсть уцелевших рыцарей старалась ускользнуть посреди густого силезского леса, тогда как воины, о земле которых никогда не знали, не слышали, эти воины, всегда отличающиеся погоней за поверженным противником до последнего воина, на этот раз и не помышляли сорваться на погоню, одержимые страстью истребления до последнего воина. На то было приказ самого Бандара, дававшего возможность для спасения, что обернётся для тех земель, куда предстоит рвануть монгольской коннице. Да пополнятся там, возгорятся всепожирающе огнями слухов о непобедимости войска таинственных монголов, что взлелеет ростки панических настроений, что и так подгоняется волной страха перед наступлением конца света, что несёт с собой вот это неведомое войско дьявола ли.
Ещё при жизни самого Чингисхана, когда под его командованием учились, воевали талантливо гениальные полководцы: Джэбе, Мухали, Субудай-багатур, Наян, Боорчу…, была достигнута вершина, достигнут высший пик военного искусства, военного мастерства монгольских воинов, который, уже после смерти Чингисхана, продолжал удерживаться на этом уровне ещё два, три поколения, охвативший тем самым весь тринадцатый век. И вырастали новые полководцы на крыле таланта, в числе которых и был Бандар – победитель рыцарей, этих истинно гордых носителей чести величественно высокой, этих истинно гордых аристократов благородного духа.
О, рыцарство – сокровенный ветер от земли доброй многострадальной, земли Европы, Старого Света!
Со стен Легницы видели, наблюдали за этой битвой с упоительной надеждой на победу бесстрашных рыцарей земли польской, доблестных германских рыцарей ордена Тевтонского, отважно благородных рыцарей ордена тамплиеров из древней земли франков. Надежде не суждено было сбыться согревающим светом отчаявшихся сердец, душ исстрадавшихся, которых обуял гнетущей пеленой страх за страшное будущее, что уж теперь уготована поражением достойных сыновей многострадальной матушки Европы от врага с Востока, из глубин Азии неведомой, ниспосланного ли самим дьяволом. ...
...Атакуя врассыпную, пустив в порыве едином тучи стрел в пустоту степи, тысяча в таком же порядке как бы разваливалась в обратный путь таким дождём, тогда как другая тысяча меж рядами прежней тысячи вырывалась на передовую с диким кличем «урагша». И те же тучи стрел вонзались далеко в той пустоте степи. Каждая стрела с меткой хозяина. Их будут подбирать, чтобы потом опять пустить в ту же пустоту степи. Знали, что этот монотонный труд и перевернул весь мир.
Лишь через века, когда улягутся ветры бушующей эпохи и придёт время её анализа, так и напишет о монголах французский военачальник Рэнк: «Если они всегда оказывались непобедимы, то этим были обязаны смелости стратегических замыслов и отчётливости тактических действий. В лице Чингисхана и его полководцев военное искусство достигло одной из своих высочайших вершин».
Через много лет после этого анализа: «Эта сложнейшая форма боя требовала при хорошей точности стрельбы каждого воина быстрого перестроения больших кавалерийских масс. И ни одна армия мира не могла равняться в искусстве маневра с монгольской даже через несколько веков после смерти Чингисхана. …Потрясающая подвижность монгольского войска, позволяющая захватывать инициативу, давала монгольским командирам, а не их противникам право выбора, как места, так и времени решающей битвы. …Для неповоротливых европейских армий такая маневренная война была непостижимым кошмаром. Монголы же воевали «умением, а не числом».
…Чингисхан оставил своим потомкам войско численностью всего 129000 воинов, но оно, скорее, напоминало современную армию в Средневековье». – историк Григорий Козлов. Журнал «Вокруг света
18
«Он (Чингисхан) умер к величайшему сожалению, так как был честным и мудрым человеком». – Марко Поло.
«Чтобы оценить этого человека, мы должны подойти к нему в условиях обстановки его народа и современной ему эпохи, на семьсот лет предшествовавшей нашей. Мы не можем мерить его меркой нынешней цивилизации. Ни Темучин, ни преданные ему молодые храбрецы не были людьми мелкой души, в характере самого Темучина было глубоко заложено великодушие и чувство благодарности к тем, кто ему верно служил… Он был приучен к тому, чтобы хитростью уравновешивать коварство своих врагов, но слово, данное им кому-нибудь из своих, никогда не нарушалось. «Несдержание своего слова со стороны правителя является гнусностью», – говаривал он в позднейшие годы». – американский историк, сценарист, романист и писатель Гарольд Лэмб «Чингис-хан – император всего человечества». Лондон 1928 г.
«Добродетели, которые он (Чингисхан) ценил и поощрял, были: верность, преданность и стойкость; пороки, которые особенно преследовал у своих подчинённых: измена, предательство и трусость». – лингвист, профессор, князь Трубецкой Николай Сергеевич «Наследие Чингис-хана». Берлин 1925 г.
«У этого гениального степняка (Чингисхан) бросались в глаза естественное величие духа, благородное обращение, рыцарство поступков, что приводило в изумление даже китайцев. Он был в душе аристократом и царём», – французский военный теоретик подполковник Рэнк.
* * *
Это был самый большой флот в эпоху Средневековья и в эпоху Новой Мировой истории человечества. Рекорд по численности кораблей и личного состава будет пробит лишь в эпоху Новейшей Мировой истории. Это был самый большой флот, идущий на высадку, идущий на штурм суши до того самого дня 6 июня 1944 года, «Дня Д» нормандской операции «Нептун».
Через 300 лет и 4 года в году 1588 по календарю григорианскому Великая и славнейшая испанская Непобедимая Армада, идущая наказать Англию, через век поступи времён Великобританию – «владычицу морей», за пособничество пиратам, эдаким «джентльменам удачи» под чёрным флагом «Весёлого Роджерса», насчитывала примерно 130 боевых кораблей с личным составом в 27000 воинов.
Флот Хубилай-хана двинулся к островам Японии с двух точек континента Азии: первый флот в количестве 900 кораблей с личным составом в 40000 монгольских воинов и корейских моряков от берегов Кореи; второй флот от берегов Китая, из Гуаньчжоу в Фукени в количестве 3500 кораблей с личным составом в 100000 монгольских воинов и китайских моряков.
Через 660 лет уже в эпоху Новейшей Мировой истории человечества в высадке в Нормандии союзных войск во Второй Мировой войне будут задействованы 6939 военных кораблей и транспортных судов с личным составом в 156000 солдат десантирования.
Многие корабли Хубилай-хана имели длину в 70 метров, что на 30 метров короче стандартного футбольного поля. Это были гиганты, великаны судостроения эпохи Средневековья вплоть до периода Новой Мировой истории. Через 100 с лишним лет в начале XV века, изумляющий европейцев своими размерами, «Грейс Дью» – исполинская каракка Генриха Пятого, короля Англии из династии Ланкастеров времён столетней войны, достигнет в длину 38 метров, который во флоте Хубилай-хана относился бы к классу небольших судёнышек. Примерно через 500 с лишним лет в начале XIX века флагман вице-адмирала, виконта Горацио Нельсона «Виктория» достигнет длины в 57 метров, тем самым соотносясь во флоте Хубилай-хана к классу средних судёнышек. И лишь в эпоху наступления парового двигателя во второй половине XIX века, что отправит парус экзотикой на дальние задворки мирового флота, корабли революционно нового класса смогли превзойти размерами большие корабли Хубилай-хана, внука Чингисхана.
Мальчик Эль-Ниньо, проявлявший большую активность между 200 и 1600 годами, был верен себе в 1284 году, бушуя громадными волнами, восходящими к штормам, тайфунам, к цунами вдоль побережий, прилегающих к северу от экватора, и ещё далее к северу. Неприхотливые монгольские кони, как и их властители воины-монголы, стеснённые замкнутым пространством кораблей, чувствовали себя неуютно, утеряв всякую свободу вольных просторов суши, утеряв изощрённость высокого военного искусства маневренности. Когда ж монгол выходил в море? Другое дело реки, которые переплывал монгольский конь, а если намного шире, то плоты, кожаные бурдюки, наполненные воздухом.
Последующие волны вырастали. Монгольские кони ржали тихо в предчувствии ли конца, теснее прижимаясь друг к другу в отведённой загороди, стараясь и не взглянуть на вздыбленную черноту, не холодные, вязко мокрые капли от которой выплескивались на палубу, что раскачивалась и раскачивалась. Моряки из китайцев, из корейцев сновали туда, сюда в какой-либо попытке удержать судно в повиновении. Но тщетно, ибо и наступал последний день великого, огромно громадного флота Хубилай-хана, которого досель не видывали никогда народы белого света.
Воины молча, не отворачиваясь, смотрели навстречу чернеющим валам, несущим смерть, смотрели в полном бессилии от того, что и не востребовано будет их воинское мастерство, которому учились, научились у родных берегов Онона, Орхона, Керулена, Селенги...
...Развернулись монгольские кони монгольских воинов, уже исчезающих в темноте посреди почерневших маньчжурских сосен. Скакали обратно. Окружили их. То была сотня воинов-юртаджи, идущая в расположение, в распоряжение командующего Урянг-Кадая – одного из покорителей южного Китая, Вьетнама, Таиланда, Камбоджи, Бирмы, сына самого Субудай-багатура – одного из гениальных полководцев Чингисхана. Он-то Урянг-Кадай недавно правым флангом от стороны Индо-Китая и сомкнул клещи над остатками империи Сунн.
Сам сотник сотни молодых юртаджи, воин-юртаджи уже в почтенном возрасте, которого именовали не иначе, как Хорсо-Нюдэн – Острый Глаз, приглядывался пристально внимательно к занедужившему, занемогшему от горя юртаджи в седле, от горя, что настигло его, ударило его бушующей волной Тихого океана от ветра, божественного ветра «Камикадзе». Не узнать, никогда не узнать, что за отдалённо отдалённым изгибом неведомо таинственного будущего японские лётчики, жертвенным порывом, что сродни кодексу чести самураев харакири, не
своего могущества в область-единства энегостатического поля времени и пространства! Что мысль, как энергия и есть та сила всего зволюционого процесса нравственного мироздания!
И история вновь нам выдаст нового Чингисхана, Гарьку, который новым всплеском мысли объединит все усилия человеческой мысли в единство нравственных идей истины.